Иона сидела спиной к окну и только рассмеялась в ответ, когда Джим Северн стал извиняться за то, что он не смог найти лучшего места для ленча.
— Надо было пойти куда-нибудь в деревне.
— Хорошо, что мы этого не сделали. Когда льет дождь, в деревне бывает довольно тоскливо. Кузина Элинор живет в деревне, так что я сыта сельскими прелестями по горло, а в дождливое воскресенье предпочитаю находиться в более цивилизованной обстановке. Здесь мы можем окунуться в великую викторианскую эпоху и никуда не спешить. Мы не опаздываем на поезд? Мне о многом нужно с вами поговорить.
Далеко не молоденькая уже официантка приняла у них заказ, а когда она отошла, Джим сказал;
— Мне тоже нужно о многом с вами поговорить.
— Ну, кто первый?
— Вы, если хотите.
Иона улыбнулась и покачала головой.
— Не особенно. Быть первым — мужское дело.
Джим склонился вперед над столом.
— Ваша сестра действительно очень хочет жить в этом доме?
Иона задумчиво посмотрела на него.
— Думаю, ей вообще не хочется там жить. Лично я его просто бы возненавидела, и, по-моему, Аллегре он тоже не подходит. Она очень впечатлительная, и дом пугает ее.
— Тогда почему…
— О, это все Джеффри. С ним достаточно поговорить пять минут, чтобы понять, как он обожает «Дом для леди».
Хотя Джеффри над собой подшучивает, но это чистое лукавство. Он с трудом заставляет себя прекратить разговоры о доме и, по-моему, никогда не перестает о нем думать.
Ионе было очень легко разговаривать с Джимом. Она сама себе удивлялась. Ведь он приехал в Блик, чтобы представить мистеру Сэндерсону отчет о состоянии «Дома для леди», чтобы опекуны Аллегры знали, как им действовать.
Тем не менее ни Джим, ни Иона об опекунах даже не вспоминали. Разговор шел исключительно о личном. Без всяких предисловий они вдруг заговорили о самом сокровенном для Ионы. Она и представить не могла, что сможет обсуждать это с посторонним — состояние Аллегры и то, как она переживает за сестру.
Появление официантки с двумя тарелками розового томатного супа заставило обоих умолкнуть. «Это совсем не мое дело, — думал Джим Северн. — Какого черта я пристаю к ней с расспросами?» «Но он вовсе не посторонний, — размышляла Иона. — Мне кажется, будто я знала его всегда».
Суп был горячий и, что самое главное, не из консервных банок. Иона подумала, что помидоры, очевидно, консервировали домашним способом и что хорошо бы узнать рецепт.
— Флорри Боуйер — приходящая служанка из деревни — говорила мне, что здесь хорошо кормят, — улыбнувшись, сказала она. — Ее тетя работает здесь поваром, а до этого — кухаркой в очень хороших домах, но предпочитала обрести самостоятельность. В конце концов она решила снять комнату и готовить лишь по особым заказам, но тогда управляющий сделал ей предложение. Прошлой осенью он потерял жену, а она души не чает в его дочке, поэтому согласилась выйти за него и остаться.
— Откуда вы все это знаете? — засмеялся Джим.
— Флорри любит поболтать.
— В том числе и с вашей сестрой? Часом, не она ли внушила ей страх перед домом?
Иона кивнула.
— И что же Флорри ей рассказала?
— Что в деревне дом прозвали «Проклятие для леди».
Якобы каждая женщина, став его хозяйкой, непременно теряла то, что для нее было дороже всего на свете. Аллегра не в том состоянии, чтобы адекватно реагировать на подобные вещи.
— Все эти старинные дома вечно обрастают легендами о привидениях и проклятиях. Надеюсь, привидения в «Доме для леди» нет?
— Насчет привидения я ничего не слышала, но меня бы это не удивило. Аллегре нужен уютный и светлый современный дом с обилием окон и без мрачного прошлого.
После супа официантка принесла утку, зажаренную как раз в меру, с яблочным соусом — две порции, — а на гарнир была цветная капуста и золотистые шарики картошки.
— В одном ваша Флорри безусловно права: ее тетя прирожденная кухарка, — заметил Джим Северн. — Я думал, подобная пища уже исчезла с лица земли. Приятно убедиться, что кое-где еще помнят старые рецепты. — И он тут же, без паузы и не меняя тон, добавил:
— Если вы против того, чтобы ваша сестра жила в «Доме для леди», пойдите к Сэндерсону — он ведь и ваш опекун?
— Да.
— Ну так вы должны пойти к нему и все это рассказать.
Вели дом вас пугает…
— Я этого не говорила, — выпалила Иона.
— Вы сказали, что ненавидите его.
— Это не одно и то же.
— Так пугает он вас или нет?
Иона нахмурилась и отвела взгляд.
— Вообще-то да, но едва ли я имею право… — Она закусила губу. — Понимаете, Джеффри без ума от дома.
Я была бы последней обманщицей, если бы сделала это за его спиной. А если я скажу ему, что хочу уговорить мистера Сэндерсона не разрешить покупку, будет кошмарный семейных скандал, который на всю жизнь оставит след. Я не могу так подвести свою сестру.
— Понятно. — Джим подумал, что Иона необыкновенно порядочная девушка, просто донкихот в юбке… Устыдившись, он решил, что есть и другой выход. — Сэндерсон, безусловно, побеседует с самой миссис Трент. Едва ли от него ускользнет то, что дом ей не нравится.
— Ну, не знаю… Аллегра очень предана Джеффри и целиком под его влиянием. Она вообще по натуре очень робкая и мягкая. Если Аллегра кого-то любит, то готова выполнить любую просьбу этого человека, ну просто любую. Она всегда была такой. Раз Джеффри мечтает купить «Дом для леди», Аллегра никогда не признается мистеру Сэндерсону, что не хочет в нем жить. Ни за что.
Ну а вы ведь можете так составить свой отчет, чтобы мистер Сэндерсон не позволил тратить основной капитал на покупку дома?
Джим покачал головой.
— Нет, я обязан дать объективную оценку. Проверку крыши мы отложим до понедельника, все же остальное в отличном состоянии. В старину строить умели. К тому же здесь постоянно кто-то жил, поддерживал порядок. Современные удобства, оборудованные американцем, тоже в великолепном состоянии. Мой дядя когда-то лично делал проект модернизации и, должен признаться, он здорово поработал. Поэтому, если на крыше не будет обнаружено никаких изъянов, мне придется предоставить вашим опекунам в высшей степени благоприятный отзыв.
Иона печально вздохнула.
— А мне придется сказать Джеффри, что средневековое поместье не слишком подходит для Аллегры, для ее нервов. Ему это не понравится, и он решит, что я типичная свояченица, сующая свой нос куда не просят. Ну что ж, придется это пережить.
Официантка забрала тарелки и принесла настоящий английский сыр, домашнее печенье и превосходный кофе.
— Ни за что не догадаетесь, — внезапно сказал Джим Северн, — с кем я недавно столкнулся в кафе на первом этаже, когда зашел туда перекусить.
— С кем-то, кого я знаю?
— Ну… — Он усмехнулся. — Во всяком случае, вы с ним беседовали.
— И вы были при этом?
— Да.
Ионе вдруг показалось, что сзади из окна потянуло холодом. Раньше она почему-то этого не замечала.
— Вы даже слышали, как он поет, — продолжал Джим. — По пению я его и узнал. Он пил жуткую дрянь — какао с виски, утверждая, что это здорово бодрит, а в промежутках между глотками распевал «Шотландские колокольчики».
Иона поняла, почему потянуло холодом. Она словно вернулась в ту страшную туманную ночь и вновь следовала за человеком, который, обсудив сумму гонорара за чью-то жизнь, через несколько минут то насвистывал, то напевал «Шотландские колокольчики», постукивая тростью о парапет тротуара.
— О нет! — воскликнула Иона. — Вы ничего не сказали ему обо мне?
Джим покачал головой.
— Я не собирался с ним разговаривать, но он посмотрел на меня и помахал рукой. Ну, думаю, узнал. Когда он уходил тогда, в три часа ночи, газовый фонарь на улице светил довольно ярко, и этот тип мог запросто меня разглядеть. Но я понял, что он просто жаждал общения. Но я поздновато это сообразил и уже успел обратиться к нему по имени — профессор Макфейл. И представьте: он сразу зашикал на меня, умоляя никому не открывать его имени.
— Почему?
— Понятия не имею. Очевидно, в какао было слишком много виски, так как он начал рыдать и приговаривать, что речь идет о его профессиональной репутации, стал сетовать на свой длинный язык и добавил, что осторожность — мать безопасности. «Как я мог пррредвидеть, что наткнусь на парррня из той парррочки, с которой случайно встррретился в тумане? Я по натуррре человек откррровенный, но в интеррресах карррьеры должен молчать. Почему бы мне не назвать имя, которррое я ношу со дня рррождения? Мне нечего его стыдиться: Макфейлы — уважаемый рррод. Но… — тут он схватил меня за пуговицу и обдал парами виски, — особенности прррофессии вынудили меня пррринять дррругое имя — Рррегулус Мактэвиш, прррофессоррр Рррегулус Мактэвиш. А на театррральных афишах меня именуют Великим Пррросперрро!»
Шотландский акцент был настолько точно скопирован, что в других обстоятельствах Иона бы расхохоталась, но сейчас ей было не до смеха. Ее охватил смертельный ужас, она вся побелела. Джим Северн протянул ей через стол руку и спросил:
