Стрельнув взглядом в их сторону, под навес села Гронская, а за ней и Бьорн.
Тем временем Дмитрий Сергеевич продолжал:
– Однако обогащают, развивают науку новые научные теории, а не дешевые сенсации, которых вы ищете. Вы, как врач, Денис, возможно, меня лучше поймете, если я приведу такой пример. К вам, допустим, приходит человек, страдающий какой-то неизлечимой болезнью, у этого несчастного – онкология. А вы, не полагаясь на традиционные медицинские догмы, предлагаете ему пить мочу или прикладывать к больному месту камень шунгит. Это ведь тоже новые методы. Новаторское, сенсационное лечение! Но каков будет результат такого лечения?
Денис вспыхнул, сверкнул взглядом и хотел было что-то возразить, но внезапно передумал.
– А ведь в археологии все обстоит примерно так же, – продолжал Лобов. – Скажем, некоторые, назовем их любителями-кладоискателями, считают, что если они где-то выкопали какой-то предмет, срыв при этом весь археологический комплекс до основания, и принесли свою находку в музей, то за это им полагается поставить памятник. Вот мы нашли и вам отдаем. Для них это момент истины…
– А что есть истина? – хохотнув, невпопад спросил Гарик.
– Боюсь, что для вас идея не в том, что истина труднодоступна, а в том, что ее вовсе нет! По-вашему, все то, что было создано ранее, традиционная наука, утверждения, считавшиеся устойчивыми, – пустой звук, и они с легкостью низвергаются. Экстрасенс, уринотерапевт и уфолог для вас имеют больший вес, чем представитель традиционной школы, ведущий кропотливую научную работу. Правильно, это же интересней, – сказал Лобов и, помолчав, с грустью прибавил: – Таково состояние умов в нынешнем обществе.
– Дмитрий Сергеевич, не принимайте все так близко к сердцу. Это же были просто рассуждения вслух, совершенно безвредные. Своего рода плацебо, – примиряюще произнес Дэн.
– Нет, это не плацебо! – заявила Гронская. – Это обскурантизм!
Быструю разговорную речь Бьорн понять не мог, последняя реплика была единственной, которая до него дошла. Он уже хотел развить тему обскурантизма, борьбы с невежеством и мракобесием, но тут внезапно залаяла Дина, а из кустов донесся чей-то отчаянный призыв о помощи.
– Дина! Ко мне! – громко скомандовал Сева. – Не бойтесь, пожалуйста, собака не кусается!
Спустя минуту из-за темных кустов появилось какое-то невообразимое существо, одетое в длинный светлый балахон.
«Призрак торновского раскопа!» – хохотнул Гарик.
– När man talar om trollen så står de i farstun. Когда мы говорить о троллях, они появляться в доме, – глубокомысленно заметил Бьорн.
При ближайшем рассмотрении призрак оказался высокой, худой как жердь старухой.
– Здравствуй, баба Даш, – протянула Ниловна. – Это наша… баба Дарья, Генки-землекопа родная тетка! – представила ее повариха, но как-то неуверенно, смущенно…
Это уже потом она рассказала Архипцеву, что в их деревне бабка Дарья является лицом отнюдь не рядовым, хоть и немного с придурью, но уважаемым. Все приходят к ней за травами, которые старуха собирает, настаивает и лечит своими настоями односельчан не хуже врача в районной больнице. Она может и кровотечение остановить, и запой, и зубную боль. Бородавки заговаривает. Ну а молоденькие девчонки прибегают к ней погадать. Ниловна призналась, что когда-то и сама к ней ходила, а та, мол, ей сказала: «Как уедет твой Тихон в город, больше его не увидишь!» Так оно и вышло. Баба Даша не обманула. Тихон, муж Ниловны, поехал в Новгород на заработки, но не проработал там и месяца, как нашел другую женщину, с которой и остался жить.
– Ты чего пришла-то, баба Даш? – с робкой улыбкой спросила Ниловна.
– А вот и пришла, тя не спросила! – произнесла ей в ответ старуха, сразу поставив повариху на место.
Говорила она строго, впрочем, без вызова и злобы, будто ворчала, смешно глотая слова, как это бывает у людей с беззубым ртом, и жевала губами. Оглядев всех присутствующих, она остановила взгляд на высокой фигуре Севы Архипцева, у ног которого уселась присмиревшая Дина.
Взгляд у бабки был пронзительным, живым.
– А вы тут, значит, собаками людяй травитя…
– Зря вы так, бабушка, у нас собака добрая, она никогда никого не укусит, – возразил Сева.
– Да знаю я, кака она у вас добрая, – пробурчала себе под нос старуха и продолжила: – Вы вот, я гляжу, здеся уже не впервой копать наладились. В прошлом лете все камни от земли чистили, крепость каку нашли… И щас снова-здорово копать начали. И все-то вы про нас да про нашу деревню понимаете, а того не знаете, что завтря земля именинница. А на Духов день ниче на ей трогать нельзя, ни рыть, ни копать. Грех это! Ясно вам, грех!
– Так мы и не будем, – согласился Архипцев, стрельнув глазом на сидящего рядом Лобова.
– Ишь ты! – усмехнулась старуха. – Какой скорый да шелковый! Токо гляжу я, что твое слово тут не последнее будет.
Она довольно пошамкала губами и уставилась на Лобова, который в беседе не участвовал.
Вперед выступила Тася:
– Бабушка, это хорошо, что вы пришли. Мы вам, если хотите, официальный документ покажем, разрешение от государства, что мы имеем право тут копать. У нас все по закону.
– Все у их по закону… – повторила старуха. – И людей смущать, и покойников тревожить, все у их по закону!
«Вот с чьих слов Генка-то с Кольшей поют. У них эта баба-яга – деревенский идеолог!» – шепнул Маше Дэн, с любопытством наблюдавший за странной гостьей.
Меж тем ее недовольное, поначалу показавшееся безобидным ворчание постепенно становилось все более воинственным.
Ниловна беспокойно заерзала на лавке.
Гронская, впрочем, не смутилась и возразила старухе:
– Ну, зачем вы так, баба Дарья. Мы ничего не нарушаем…
– Да разве ж я про этот закон вам толкую! Я – про другой, про неписаный. Может, я вас упредить хочу… Вот вы думаете, что самые умные, если много книжек прочли и все знаете. Но только в книжках ваших про то не пишут. – Старуха подалась вперед. – Ведь сколь земля от себя отдаст, столь и обратно к себе заберет! – произнесла она и стала загребать руками, наглядно показывая, как все это будет происходить. – Так что лучче не будитя лихо! – грозно выкрикнула она и в этот момент, видно зацепившись обо что-то ногой, покачнулась.
Денис, стоявший ближе к ней, тотчас подскочил, хотел ее поддержать, но бабка неожиданно резко отстранилась.
– Чур меня! Чур меня! Бесоватый! Точно лёдом ожег! – тонким голосом завизжала она и, отскочив на несколько шагов в сторону, стала неистово плеваться и размахивать руками. – Никак к кощейке в гости собрался! – В глазах старухи застыли страх и безумие.
Ниловна охнула.
– Чего это она? – растерявшись, пробормотал Денис, обводя взглядом присутствующих.
Все молчали, не зная, что сказать.
Наконец вперед вышел Лобов.
– А ну-ка, баба Дарья, прекращайте спектакль! – властно скомандовал он. – Ваши наставления мы выслушали и приняли к сведению, а сейчас… Сева, Гарик, давайте-ка проводим нашу гостью домой.
Но старуха уже и сама заковыляла прочь, на ходу бормоча и оглядываясь:
– Ох, не знаешь ты, кулик, с чем связался!
[…] Буде даже я тебя по своему неразумию задела, если ты начнешь надо мною насмехаться, то судит тебя Бог и моя худость. […]
Фрагмент грамоты 752, Неревский раскоп, XII в.
Жили-были давным-давно в одной маленькой деревеньке у подножия горы сестра и два ее брата. Сестра была у них старшей и самой красивой. Поэтому в деревне ее прозвали Принцессой. Средний брат был тоже красивым, а еще добрым и веселым. Ну а младший брат был совсем некрасивым, можно сказать, уродцем, угрюмым и сердитым. Но его все равно все любили, и папа, и мама, и особенно дедушка, который никогда его не ругал, в отличие от Принцессы.
Бывало, по вечерам дедушка рассказывал внукам сказки, всякие разные истории про Большую гору, про Черный лес и про Волшебный сундук с несметными сокровищами, который на горе спрятан.
«Тот сундук – заколдованный, и золота в нем видимо-невидимо, – говорил дедушка. – Если зачерпнуть из него рукой золотые монеты да нагрузить дополна в карманы и мешки, то сокровища в сундуке не убавятся, а прибавятся. Эти сокровища всех-всех путников к себе манят, да не всем даются. Иные, алчные до золота, искали их, но не нашли, другие, неумелые, может, и нашли, но назад не воротились – сгинули в лесу, в камни обратились. Потому что заклятье на тот клад наложено».
– Дедушка, а кто же тогда может это заклятие одолеть и сундук открыть? Кому сокровища подчинятся? – спрашивали внуки.
– О! Только тот, у кого сила великая в руках есть, а корысти нет…
Внуки любили слушать дедушкины сказки, но больше всех они нравились Уродцу. Он вообще считал, что никакие это не сказки.
– Это правда! Самая настоящая правда! – кричал он сестре и брату.
Но те над ним лишь смеялись.
