Мередит спустилась вниз, заварила себе чаю. Ей стало чуть получше. Но она твердо решила никому не рассказывать о том, что видела. Особенно Алану. Еще решит, что она сумасшедшая. Или ей все приснилось.
* * *
Рождество пришлось на среду. Мередит договорилась с Маркби, что утром, перед тем как ехать к Лоре, они сходят в вестерфилдскую церковь. Поэтому сразу после завтрака он приехал к ней на машине. От «Розы» они отправились в церковь пешком, через поля.
Мередит больше не волновалась по поводу предстоящего Рождества у Данби. После ночного видения она даже радовалась, что встретит праздник не одна. Ей все чудилась призрачная лошадь, и она гадала, что могло означать ее появление. Маркби два раза спросил, не холодно ли ей, и Мередит поняла: он заметил, что ей не по себе, и тактично пытается выяснить, в чем дело. Она заверила его, что ей вполне тепло и она хорошо себя чувствует. Лишь бы он не вообразил, будто она жалеет о своем обещании провести Рождество с его родней.
В вестерфилдской церкви не было постоянного приходского священника, в ней редко проводились службы. На этот раз провести торжественную рождественскую службу вызвался один пожилой священник. Хор составляли дамы из «Женского института».[2] На службу прибыло много народу. На площадке напротив церкви все было забито машинами. В чистом морозном воздухе еще издали были слышны радостные приветствия и поздравления с Рождеством.
Маркби кивнул в сторону столпившихся на мощеной дорожке прихожан:
— Сегодня полный сбор!
— Хорошо, что нет дождя.
— Его обещают только к вечеру. Погода снова пришла им на помощь.
В дверях их приветствовал священник в праздничном облачении. Он был очень стар, беловолос, розовощек, хрупкого вида. Лицо его сияло.
— Ему, наверное, вредно стоять на таком холоде! — прошептала Мередит.
Священник по очереди пожал им руки.
— Добро пожаловать, добро пожаловать!
Они вошли в церковь. Неутомимые дамы из «Женского института» разукрасили ее цветами и ветками остролиста. У алтаря стояла наряженная елка.
— Славная смесь христианства и язычества, — заметил Маркби как бы между прочим. — Я уже много лет здесь не бывал.
Мередит вдруг поразила мысль: поскольку Алан из этих мест, возможно, здесь, в этой самой церкви, он когда-то венчался с Рейчел. Что, если она, невинно предложив ему сопровождать себя сюда, сама того не желая, совершила грубую ошибку? Она осторожно покосилась на своего спутника.
Алан рассматривал развешанные повсюду картинки на тему Рождества Христова, нарисованные фломастерами, — вклад местных детишек в праздничное оформление храма. На картинке, висевшей к ним ближе остальных, Мария и Иосиф смотрели вдаль огромными круглыми глазами. По сравнению с их фигурами бык был непропорционально маленьким; он больше напоминал большую собаку с толстенькими рожками. Бык широко улыбался. Осел не уступал размерами быку, а уши у него были короткими, как у пони. Копыта были раскрашены в черный цвет; как ни странно, вид у осла был проказливый и немного злобный. Как у духа-пака. Младенца не было видно; из яслей, щедро набитых ярко-желтой соломой, высовывались только две ручки.
— О чем вы сейчас думаете? — тихонько спросила Мередит.
— По правде говоря, я молюсь про себя, чтобы сегодня, ради вас, дети Лоры вели себя пристойно. Будем надеяться, что Мэтью не подарят игрушку на батарейках, а Вики ничего не сломает.
— И все? — с облегчением спросила Мередит.
— Ну да, а что? О чем, по-вашему, я могу сейчас думать?
— Ни о чем. Просто мне показалось… наверное, вы хорошо знакомы с этой церковью, и у вас с ней связаны… м-м-м… личные воспоминания.
— Да, кое-какие воспоминания связаны. Но в основном детские. Я уже много лет не посещаю службы.
Мередит обрадовалась. Значит, Алан венчался не здесь! Зазвучал орган. Ему вторили пронзительные голоса певчих из «Женского института». Маркби торопливо раскрыл сборник церковных гимнов и, напугав сидящую впереди старушку, громогласно затянул: «Вести ангельской внемли». Мередит присоединилась к нему. Голос у нее был слабый. Алан вспомнил: она заранее предупредила, что петь не умеет. И все равно хорошо, что запела. Правда, в ноты Мередит попадала редко. Но это было не важно. Главное, как ему показалось, они стали ближе друг к другу. Музыку он любил, но как бы тайно и всегда тушевался, очутившись в обществе меломанов. Когда сопрано певчих воспарили ввысь, Маркби почувствовал, что нынешнее Рождество исполнено особым смыслом. И конечно, главное заключалось в том, что с ним рядом была Мередит.
* * *
К тому времени, как они приехали, в семействе Данби уже вовсю отмечали наступающее Рождество. На полу в гостиной валялись обрывки яркой оберточной бумаги. Мэтью получил в подарок танк, который со скрежетом катался по ковру, время от времени стреляя пистонами и испуская яркие снопики искр. Эмма самозабвенно играла на ксилофоне. Вики подарили куклу, которой девочка уже успела оторвать руку. Едва увидев дядю Алана, она доверчиво протянула ему игрушку, чтобы он ее починил. Маркби попытался познакомить детей с Мередит, держа сломанную куклу, перекрикивая звяканье ксилофона и непрерывное пыхтение игрушечного танка.
— Счастливого Рождества! — радостно закричала Лора. — Хотите стаканчик хереса? — На ней был желтовато-зеленый велюровый костюм для досуга, светлые волосы были закручены узлом на макушке. Из прически выбились длинные пряди волос, обрамлявшие очаровательное круглое лицо. — Пол сейчас на кухне. Он встал с рассветом и колдует над индейкой — правда, дети сегодня тоже на ногах с раннего утра. Я приготовила коньячный соус для пудинга, но, кажется, перелила коньяку, и теперь Пол больше не подпускает меня к плите. Сейчас принесу херес. Располагайтесь!
Она удалилась в сторону столовой. Маркби торопливо вставил руку куклы на место.
— На, дорогая, держи и больше не отрывай. Вот умница! Мередит, давайте пальто. Кстати, вы не хотите поставить сумку?
Мередит и Маркби оба принесли с собой пакеты, о которых нарочно не спрашивали друг друга.
— Там мои подарки, — сказала Мередит. — Ничего особенного, боюсь. — Ее ореховые глаза озорно блеснули.
— А, понятно, вот и у меня тоже…
— Херес! — объявила Лора, появляясь в гостиной с подносом в руках. — Через минуту выйдет Пол.
Порывшись в пакете, Мередит достала бутылку вина. Поскольку она не знала, понравится ли хозяйке такой подарок, то на всякий случай захватила еще коробку конфет.
— О, какая прелесть! — искренне воскликнула сестра Алана. — И конфеты! Супер!
— А детям я принесла коробку печенья, потому что не знала, что еще купить… Алан говорил, сколько им лет, но, боюсь, я не очень-то разбираюсь в детях.
— Восхитительно, просто восхитительно! Печенье они обожают. У меня тоже есть для вас подарок, только надо его найти, и твой, Алан, тоже. Погодите секундочку!
Лора снова исчезла. Мередит нагнулась, чтобы извлечь из пакета подарок для Алана. Он, в свою очередь, полез в свой пакет. Они выпрямились одновременно.
— Это шлюмбергера, рождественский кактус, — произнес Алан.
— А вот моя… то есть мой… то есть… подарок.
— Ясно. Что ж…
Они торжественно обменялись рождественскими кактусами.
— Всегда мечтала получить такой, — сказала Мередит.
— И я тоже.
Они рассмеялись; Маркби гадал, можно ли ее поцеловать — в щеку, разумеется, как и положено на Рождество. Он набрал в грудь воздуху, наклонился вперед, и ему показалось, что Мередит догадывается о его намерениях и не собирается протестовать… Но тут Вики дернула его за свитер:
— У куколки оторвалась голова!
* * *
Понемногу все наладилось. Ужин, приготовленный Полом, оказался великолепным. У Мэтью кончились пистоны для танка. Эмма довольно верно исполнила на флейте «Звените, колокольчики». А может быть, они просто расслабились от вина и коньячного соуса. Семейство Данби, Алан и Мередит сидели перед телевизором, собираясь послушать речь королевы. Всем было хорошо и покойно, все были довольны друг другом и окружающим миром. На ковре валялись оторванные кукольные ручки и ножки. Сама же обидчица куколки ушла вздремнуть. Малышка Эмили тихо жевала голову синего резинового зайца. Двое старших детей, усевшись играть в какую-то настольную игру, дружелюбно переругивались.
Зазвонил телефон. Лора, с трудом оторвавшись от дивана, пошла ответить.
— Наверное, меня, — обреченно вздохнул Маркби. — Вызывают по службе.
— Алан, тебя просит Том Фирон из конюшни Пакс-Коммон. И голос у него довольно сердитый! — крикнула из прихожей Лора.
— Я вот тоже, представьте, рассердился. Извините… — сказал Маркби.
— Не повезло, — вздохнула Мередит.
Маркби взял телефонную трубку и проворчал:
