За ничтожный отрезок времени у меня изменились все ценности и человек, поднимавшийся в горы сквозь пелену тумана, испуганный, раздраженный и озлобленный, казалось, уже более не существовал. Я был не молод, сед, для всех остальных в мире, если бы они увидели меня сейчас, наверное, безумец, посмешище и дурак. И я стоял, обнаженный, вместе с ними на Монте-Верита и простирал руки к солнцу. Оно уже ярко светило над нами, обжигая мою кожу, от чего я испытывал одновременно боль и наслаждение. Его жар проникал мне в сердце и легкие.
Я продолжал, не отрывая глаз, смотреть на Анну. В эти минуты я любил ее так сильно, что сам услышал, как воскликнул: "Анна, Анна..." Она знала, что я здесь, и подняла руку в ответ. Никому не было до этого дела, никто не обратил внимания. Они смеялись вместе со мной, они поняли.
Затем к ней подошла девушка в простом деревенском платье, туфлях и чулках, с распущенными волосами. Я подумал, что ее руки сложены вместе, как во время молитвы, но ошибся. Она прижимала их к сердцу. Девушка приблизилась к краю пропасти, где стояла Анна. Прошлой ночью, при свете луны, меня терзал страх, теперь от него не осталось и следа. Я был принят в их круг. На мгновение солнечные лучи озарили выступ пропасти и голубой лед засверкал разноцветными искрами. Мы в едином порыве опустились на колени, обратив лица к солнцу, и я снова услышал благодарственный гимн.
Так, подумалось мне, благословляли некогда люди восход солнца, так поклонялись его закату. Здесь нет ни символа веры, ни Спасителя, ни Божества. Только солнце, дарящее нам свет и жизнь. И так было испокон веков, еще при сотворении мира.
Лучи солнца уже не освещали горы, и девушка, поднявшись, сбросила с себя все одежды - сняла ботинки, чулки, платье. Анна с ножом в руках подошла к ней и коротко остригла ей волосы. Девушка стояла перед ней, как и раньше, прижав руки к сердцу.
Теперь она свободна, размышлял я, она не вернется назад, в долину. Ее родители и жених станут носить по ней траур и никогда не узнают, что обрела она здесь, на вершине Монте-Верита. В долине, как и прежде, будут праздновать помолвки и обручения, плясать на свадьбах, а потом суматоха короткого, радостного и романтического мига уступит место обыденности семейной жизни, заботам о доме, детях, разочарованию, горечи, болезням, невзгодам, унылому течению будней, надвигающейся старости. Отныне она спасена от этого. Здесь не потеряно ни одно чувство. Любовь и красота не умирают и не блекнут. Жизнь сурова, но сурова и сама природа, и они не ведают жалости. Но она мечтала о монастыре в долине, стремилась в него, живя там, и ради него пришла сюда, в горы. Здесь она узнает все, что раньше было ей неизвестно и чего она никогда не открыла бы, оставшись в том мире. Страсть и радость, смех, жар солнца, притяжение луны, любовь без эмоций, сон без тревожного пробуждения. Вот почему они так ненавидят их там, в долине, вот почему они боятся Монте-Верита. На вершине есть то, чего они лишены и чего у них никогда не будет, и потому они злы, завистливы и несчастны.
Затем Анна повернулась, и девушка, добровольно отказавшаяся и от своего пола, и от своей прежней жизни в деревне, босая, с обнаженными руками и ногами, коротко остриженная, стала неотличима от остальных. Она сияла, улыбалась, и я знал, что больше ей ничего и никогда не понадобится.
Они спустились во двор, оставив меня одного на вершине, и я почувствовал себя отщепенцем, перед которым закрылись Райские Врата.
Мгновение сопричастности блеснуло и исчезло. Они принадлежали этому месту, а я нет. Я был чужаком из мира, простиравшегося внизу. Я снова оделся и, против воли, вернулся к своему нормальному состоянию. Я вспомнил о Викторе, о моем поручении и двинулся вслед за ними по ступенькам во двор. Оглядевшись по сторонам, я увидел, что Анна ждет меня в башне наверху. Они расступились, дав мне пройти, и я обратил внимание, что Анна, единственная из всех, одета в белое длинное платье с капюшоном. Башня была очень высокой, устремленной в небеса. Характерно, что Анна сидела на верхней ступеньке башни в той же позе - я хорошо ее запомнил, - как когда-то у камина в их гостиной: высоко подняв колено и опершись на него локтем. Сегодня было вчера. Сегодня было двадцать шесть лет назад и мы снова сидели вдвоем в их поместье в Шропшире. Сейчас от нее исходила та же тишина, что и тогда. Мне хотелось упасть перед ней на колени и робко коснуться ее руки, но вместо этого я приблизился и встал у стены, скрестив руки.
-Итак, ты наконец нашел это, - сказала она, - тебе понадобилось немного времени.
Ее голос звучал так же спокойно и мягко, он совсем не изменился.
-Это ты привела меня сюда? - спросил я. - Это ты позвала меня, когда самолет попал в аварию?
Она засмеялась, я никогда не расставался с ней. Время остановилось на Монте- Верита.
-Мне хотелось, чтобы ты пришел гораздо раньше, - продолжала она, - но ты удалился от меня в мыслях. Как бы повесил трубку. Для телефонного разговора всегда нужны двое. У вас это по-прежнему так?
-Да, - ответил я, - и у аппаратов для контакта есть клапаны. Но у сознания таких возможностей, увы, не существует.
-Твое сознание много лет было как запертый ящик, - сказала она, - какая жалость, у нас нашлось бы столько общего. Виктор должен был делиться со мной своими размышлениями в письмах. А тебе этого не потребовалось бы.
Думаю, что в эту минуту во мне пробудилась первая надежда. Я должен был осторожно расчистить ей путь.
-Ты прочла наши письма? - спросил я. - Ты знаешь, что он умирает?
-Да, - ответила она, - он болен уже много недель. Вот почему я хотела, чтобы ты был здесь в это время, чтобы ты был с ним, когда он умрет. Он почувствует себя лучше, если ты вернешься и расскажешь, что говорил со мной. Он будет счастлив.
-Но почему ты сама не придешь к нему?
-Лучше так, - заметила она. - Тогда он сможет сохранить свою мечту.
Его мечту? Что она имела в виду? Что они здесь, на Монте-Верита, не всесильны? Она поняла, что им грозит беда.
-Анна, - начал я, - я сделаю все, что ты захочешь. Я вернусь к Виктору и буду с ним до конца. Но времени очень мало. Тебя и других подстерегает серьезная опасность. Завтра, а может быть, даже сегодня вечером люди из долины явятся на Монте-Верита, ворвутся сюда, разрушат монастырь и убьют вас. Тебе необходимо скрыться до их прихода. Если у вас нет возможности спастись, то позволь мне что- то сделать и помочь. Мы не так далеко от цивилизации, и это вполне осуществимо. Я могу спуститься в долину, вызвать по телефону полицию, войска, прибегнуть к силе закона...
Мои слова как бы повисли в воздухе, ведь и мне самому эти планы были не до конца ясны, но я хотел, чтобы она поверила мне, почувствовала, что на меня можно положиться.
-Суть в том, - сказал я, - что отныне вы не сможете больше здесь жить. Если мне удастся предотвратить их нападение сейчас, а это маловероятно, то оно произойдет на следующей неделе, в следующем месяце. Дни вашей безопасности сочтены. Ты столько лет живешь в уединении и не понимаешь, что творится в мире. Даже эта страна расколота надвое подозрительностью, и люди из долины - уже не суеверные крестьяне прошлых лет, у них современное оружие, и они готовы на все. Вам не спастись на Монте-Верита.
Анна ничего не ответила мне. Она сидела на ступеньке, слушая меня, далекая и молчаливая, в белом платье с капюшоном.
-Анна, - продолжал я, - Виктор умирает. Быть может, его уже нет в живых. Когда ты оставила его, он не сумел тебе помочь. Но я смогу. Я всегда любил тебя. Нет смысла говорить тебе об этом сейчас. Ты сама должна была догадаться. Уйдя на Монте-Верита двадцать шесть лет назад, ты разрушила жизнь не только Виктору, но и мне. Но сейчас это уже не имеет значения. Я снова нашел тебя. В мире есть пустынные места, уединенные уголки, недоступные для цивилизации. Мы сможем жить там вдвоем или с другими обитателями монастыря, если они захотят отправиться вслед за нами. У меня достаточно денег, тебе ни о чем не придется беспокоиться.
Я увидел мысленным взором, как обсуждаю практические вопросы в консульствах и посольствах, достаю паспорта, другие документы, одежду. Я также увидел карту мира и начал думать о горных хребтах от Южной Америки до Гималаев, от Гималаев до Африки или о северных просторах Канады и Гренландии, все еще неизведанных и необжитых. Были и бесчисленные, никем не заселенные острова, куда залетают лишь морские птицы. Гора или остров, поросшие кустарником прерии или пустыни, непроходимые леса или Арктика - я не знал, что предпочтет Анна. Но я не видел ее целую вечность и мечтал только об одном - остаться с ней навсегда.
Теперь это стало возможно, потому что Виктор, имевший на нее все законные права, умирал. Я говорил жестко. Я сказал правду. Я ничего не утаил от нее и решил ждать, что она мне ответит.
Анна засмеялась тем ласковым смехом, который я так любил и хорошо помнил. Мне захотелось подойти и обнять ее - в этом смехе звучали радость, надежда, сила.
