— Долгое время мне порядком не везло, на работу после армии было трудно устроиться. Разве что грузчиком или что-то в этом роде. А настоящему джигиту хочется большего. Тем более что был я молод, силен и, думаю, для мужчины красив. Во всяком случае, женщины меня любили. А это, знаете, требует материальных затрат. Я прошел Афган, убил не одного человека, так что пойти на «мокрое» для меня было плевым делом. Адреналин в крови гулял, а трусостью я никогда не отличался. Но это все сопливые отступления.
Интонация, с которой говорил Ваха, заметно посуровела.
— Главное началось, когда я встретил Арифа, — продолжил он. — Мы познакомились в Грозном, где он был по делам. Какие это были дела, я понял потом. В принципе, я благодарен судьбе, что в свое время встретил этого человека. Я даже зауважал его. Мы были партнерами, но не друзьями. Дружить с педиком — это уж чересчур, все-таки я кавказец. Но и сказать об Арифе плохого не могу. Я его сурово предупредил, что все эти штучки не для меня, и он отстал. Он сказал, что хочет предложить мне работу.
— Надеюсь, работа не сексуального характера? — решила я внести ясность.
— Ну что вы, вай Аллах, уже и пошутить нельзя! — воскликнул Ваха. — Ариф сказал, что нужно выкрасть какие-то важные документы. В тот момент я не очень-то задумывался о последствиях. Я находился за той гранью отчаянья, когда об этом не очень размышляют.
Он снова вынул сигарету и закурил.
— А вообще-то ты знаешь, как берут людей на понт? — вдруг перейдя на «ты», нервно выпалил Ваха, уставившись вопросительно на меня.
Я даже не знала, что ответить и какого ответа он ждал. Поняв, вероятно, что от меня ему не дождаться никаких комментариев, Ваха, минуту помолчав, продолжил:
— Я до сих пор не могу забыть тот трижды проклятый день, когда все началось! Я, затаив дыхание, слушала…
— Ты помнишь, конечно, что в здешних краях есть так называемая местная Швейцария. Для иностранных туристов и российских воротил большого бизнеса и не менее большой политики. Ну, так в те заповедные дали мы направились, где на берегу Зеркального озера среди множества других возвышается новорусский замок в венецианском стиле. Мы с Арифом затаились в зарослях и, не подходя к дому, стали выжидать, когда отъехавшая машина укажет нам на то, что хозяина нет дома. Часа через полтора из ворот действительно выехала «Ауди» последней модели, увозя в себе владельца особняка, а вместе с ним двух телохранителей и шофера. Потом при помощи крючьев, имевшихся у Арифа, мы перелезли через стену и, взломав одну из ажурных решеток, очутились в настоящем дворце. Мои глаза моментально загорелись. Мне сразу захотелось схватить что подороже и бежать. Было такое ощущение, будто я — Али-Баба из индийской сказки, напоровшийся случайно на пещеру с сокровищами. Еще бы, мне, простому рабочему пареньку, такое и во сне не виделось!
Человека явно несло. Я была просто поражена тем, что он мне все это рассказывает. Практически, можно сказать, первой встречной… Интересно, что может скрываться за этой разговорчивостью? Но это были всего лишь мои мысли, а Ваха тем-временем продолжал, и я не мешала ему.
— Но Ариф сразу еще до проведения операции договорился, что главное выкрасть документы. А то, что мы получим в качестве гонорара, будет стоить во много раз дороже любого выкраденного экземпляра из этой богатой сокровищницы местного раджи. Ариф достал из кармана блокнот, куда были вписаны номера кода хозяйского сейфа. Замок быстро открылся, но исправно сработала сигнализация, наполняя дом-дворец терзающими душу сигналами. Мы рванули к выходу, но было поздно.
Ваха вздохнул и сжал зубы так, что они заскрежетали.
— Трое здоровенных ребят уже заламывали руки Арифу и двое «махались» со мной. Вскоре нас, избитых до полусмерти и связанных по рукам и ногам, сбросили в холодный карцер, где мы ожидали приезда хозяина. Когда он явился, то принял всевозможные меры, чтобы выведать имя того, кто нас нанял.
Нас пытали и допрашивали с пристрастием, по отдельности. На рассвете нас, измученных, невыспавшихся, замуровали в стену, как во времена иезуитов. На казни присутствовал сам хозяин, Шериф, как его называли подчиненные. Он все шутил насчет того, что мы будем присылать ему приветы с того света…
— Шериф? — тут же отреагировала я. Мне показалось, что за последнее время я слышу эту кличку не в первый раз. Только не смогла сразу вспомнить, откуда мне она знакома.
— Я тогда ничего не знал ни о том, кто меня нанял, потому что об этом был осведомлен только Ариф, ни того, для чего вообще нужны эти чертовы документы. Я понял только, что погибаю ни за хрен собачий. Зря, глупо, никчемно… Только потом я понял, что это был хорошо инсценированный спектакль, в котором Арифу отводилась роль примы-балерины. Это было сделано лишь ради того, чтобы затянуть меня в свою банду. Как человек опытный, Ариф видел, что из меня будет толк.
— Кто же главный во всей этой шайке?
— Шериф.
— Шериф?
— Ну да, так зовут хозяина. Погоняло у него такое. А в натуре по ксиве он Александр Мельхорн. И инсценированная кража документов была сделана по его режиссерской разработке.
— Он что, иностранец или еврей?
— Он — поволжский немец. Скоро выезжает на родину предков. Но вернемся к нашим баранам.
— Постой, Ваха, извини, что перебиваю. Ты упомянул «привет с того света». Эта фраза мне очень знакома. Что она значит?
— Это любимая фраза нашего хозяина.
Решив внести ясность, Ваха доходчиво объяснил, так сказать, на пальцах:
— Я еще тогда обратил внимание, что Арифа били не очень сильно и его «переживания» перед «отправкой на тот свет» были прямо как у актеров из самодеятельного театра. Правда, тогда я это не вполне осознавал, все-таки критическая ситуация, но потом до меня дошло. У меня немного больше извилин, чем, как это принято считать, должно быть у парней вроде меня. Шериф вдруг приказал остановить процедуру замуровки наших еще живых после пыток останков и милостиво предложил раскаяться в содеянных грехах и поступить к нему на работу. А если нет, то и суда нет.
— И чем же все кончилось?
— Я остался жить, но от сделанного предложения отказаться не смог, — ответил Ваха. Помолчав, он добавил:
— Вот так и плачу эту дань, делая все, что прикажут. Постепенно положение мое укрепилось, и Шериф приблизил меня к себе.
Из рассказа Вахи выходило, что заказная кража документов из дома Александра Мельхорна по кличке Шериф — всего лишь хорошо инсценированная фальшивка, в которой главную роль исполнил Ариф.
— И что же все-таки заставило Ваху так разоткровенничаться? — мой вопрос, заданный вроде бы для себя, прозвучал вслух, на что Ваха тут же не преминул ответить.
— Сдали нервы, — коротко сказал он.
— У тебя?
— А что, я совсем бесчувственное животное, что ли? — обиделся он. — Или у меня не может быть переживаний? Мол, все вы тупорылые, знаете только морды бить да убивать.
На лице Вахи замерла детская обида за всех гоблинов планеты Земля. Эта обида очень хорошо подчеркивалась его поджатыми губами.
— А я, может, тоже любить могу! — неожиданно прорвался из Вахи прямо-таки сценический пафос.
«Ой, надеюсь, не меня. А то буду прямо здесь, в стареньком и абсолютно не приспособленном для любовных игр „Москвиче“ Сергея Ивановича резво изнасилована бородатым джигитом и мыслящим гоблином в одном лице! Ой, лучше не надо!» — Я даже слегка улыбнулась своим мыслям.
— Ну, так вот, я подхожу к самому главному, — на лице Вахи заходили ходуном желваки. — Где-то две недели назад у Шерифа собрались гости. Ну приезжали все такие… блатата да крутизна. И среди них я заметил девушку. Не то чтобы женского пола там вообще не бывало, но эта была явно с другого берега. Видимо, в эту компанию попала впервые. В общем… понравилась она мне… Правда, она с парнем была.. Таким же… Тоже, видать, впервые в таком месте оказались. В разгар бала подходит Шериф и предлагает пацану тысячу долларов в обмен на несколько выстрелов, которые тот должен был сделать по символическим мишеням с завязанными глазами.
— По каким мишеням?
— Ну, там канарейка в клетке, ваза с цветами. «Пошутить», видимо, решил. За каждый удачный выстрел еще по три тысячи. Парень был заинтригован, у него аж дух перехватило, и он, не раздумывая, взял «вальтер». Выстрелы следовали один за другим, под оглушительные раскаты смеха мужиков и визги легкомысленных девиц. Но вдруг настала тишина. Чей-то одинокий девичий вопль прорезал тишину. Я даже не понял, в чем дело, так как отлучался из залы, и мне некогда было следить за этой игрой в «тир». Пацан сорвал с глаз повязку и не верил своим глазам. Он убил человека… Я думаю, что Мельхорн специально, как всегда, подставил новенького в своем спектакле. А Вано — того, которого убили, Мельхорн давно хотел убрать. Но иначе было как-то неудобно. А тут такой случай…
