Внезапно беспокойная мысль, как тот лесной всадник, пронеслась в моей голове. А мог ли так уж спокоен быть дом, где его хозяин потерял отца и брата? Брата, обвиненного в самом страшном из мыслимых убийств. И не был ли несчастный Стив постоянным напоминанием сэру Джону о той ужасной, хотя и давней трагедии? И не только ему. Старый Чарльз Холборн был ведь и отцом Мэтью, воспитывавшим его после смерти матери.
Тяжелые мысли неожиданно потащили меня за собой.
А что известно об этом погибшем мальчике? Изгнаннике, с клеймом сына преступника, вынужденном после смерти отца, спасаясь от бедности, приехать к родственникам и просить помощи. С каким чувством он переступал порог этого замка? Его наследственного, между прочим. Ведь он был сыном старшего брата, а значит и замок, и высокое дворянское звание, с правом на законное место в палате лордов, наследовал он, а не Джеральд. Однако имел ли Стив на это достаточные юридические права? Какие вообще права в таком странном положении ему принадлежали? И как к этому внутренне относился Джеральд?
Будто вслед моим мыслям неизвестно откуда взявшиеся серые тучки закрыли солнце, прохладный воздух втянулся в комнату через открытое окно, а потемневшие кроны деревьев настороженно зашевелили ветками.
Легкий стук раздался в дверь, и она тут же приоткрылась.
— Дастингс, — Пэро всунул свою голову внутрь, — я готов. И если мои часы не врут, сейчас самое время перекусить. Только… — он подозрительно повел назад ноздрями, — что это за странный резкий запах доносится со стороны столовой миссис Роббинс. Не испортилось ли у нее что-нибудь на плите?
— Думаю, нет, — мне неожиданно стало смешно, — это та самая камбала с морковью и луком, о которой вы так мечтали в Лондоне. Свежая и очень больших размеров.
— Теперь узнаю, — не вполне уверенно проговорил он, — как это я сразу не понял.
Конечно, память о детских впечатлениях нас нередко обманывает. И воспитавшему в себе тонкий вкус, моему бедному другу сейчас явно расхотелось есть эту вульгарно пахнувшую рыбу. Но отступать было поздно, и решительно вздохнув, как перед зубным кабинетом, он начал спускаться в столовую.
* * *
После обеда я решил немного прогуляться по поселку и сделать в лавках небольшие покупки. Грозившие дождиком тучки рассеялись, но сделали свое дело — стало уже не жарко. Пэро, которому, как он сказал, уже надоело сегодня перемещаться, остался дома. К тому же, время шло к вечеру, мог подъехать лейтенант Кагерли, и одному из нас следовало его встретить.
О случае в замке уже стало известно. На улицах и в лавках до меня несколько раз долетали обрывки разговоров. Женщины с печально-недоуменными взглядами покачивали головами.
Послонявшись некоторое время, я повернул домой и, оказавшись на своей улице, сразу увидел полицейский автомобиль у калитки дома.
— К вам только что приехал гость, — показывая пальцем на комнаты второго этажа, строгим полушепотом произнесла миссис Роббинс. — Должно быть, в связи с той историей в замке?
Я утвердительно кивнул и поднялся наверх.
— Вы правы, лейтенант, — услышал я из-за плохо прикрытой двери в комнату Пэро, — у камбалы неприятный и слишком устойчивый запах, но мой друг Дастингс ее просто обожает… А! Вот и он, входите, входите. Мы тоже только что вошли, но я предусмотрительно распорядился принести лед к вашему прекрасному виски. Надеюсь, вы не откажетесь, лейтенант?
— С удовольствием немного выпью. Сегодня чертовски скверный день. Вы еще не все знаете, джентльмены, — он тяжело опустился в предложенное кресло. — Вы не все еще знаете.
Такое начало сулило мало хорошего, и мы оба удивленно уставились на нашего гостя.
— Я к вам прямо из замка. Сэр Джон найден мертвым в своем кабинете. Его обнаружили минут через тридцать-сорок после нашего ухода. Нет, это не похоже на убийство, — он слегка расслабил галстук, — доктор Бакли утверждает, что это почти наверняка инфаркт. Тело направлено на вскрытие, скоро наш эксперт даст официальное заключение.
— Инфаркт был вызван сообщением о гибели племянника? — спросил Пэро. — А доктор, он что, не дал предварительно сильных успокаивающих?
— В том-то и штука, джентльмены, что они только собирались это сделать. Доктор, вскоре после нашего ухода, позвонил в замок узнать, не там ли мисс Бета, услышал о случившимся и быстро примчался, захватив с собой нужные медикаменты. Решили, что войти лучше сначала только ему в сопровождении Каспера, поговорить с лордом о самочувствии, пощупать пульс и сделать под благовидным предлогом укол — сэр Джон был послушным пациентом. Однако когда они вошли, тот был уже мертв.
Виски, после такого сообщения, действительно не помешал. Мы с лейтенантом сделали по приличному глотку, но Пэро только повертел в руках свой стакан.
— Вы спросили доктора Бакли о примерном времени наступления смерти?
— Конечно, мсье. Она случилась не менее чем за час до их появления.
— Значит, — прикинул я, — это могло произойти, когда мы все были в парке. То есть, когда вы осматривали труп, а мы с Пэро наблюдали за этим. А Джеральд, Каспер и Бета выпали из нашего общего поля зрения.
— Именно так, капитан. Поэтому я позволил себе спросить всех троих: где каждый в то время находился. Выяснилось, что Каспер стоял на пороге открытой двери и тоже наблюдал оттуда за происходящим. Мисс Бета сидела на стуле в холле. А мистер Холборн-младший поднялся ненадолго к себе наверх.
— И никто из них не входил к сэру Джону?
Кагерли отрицательно помотал головой:
— Утверждают, что никто.
— Следовательно, слуга и девушка все время видели друг друга? — уточнил Пэро.
— Точнее, девушка видела слугу через открытую на крыльцу дверь. Впрочем, смерть сэра Джона могла произойти и некоторое время раньше.
— М-мм, прекрасный виски, Дастингс, — сделав маленький глоток, Пэро встал и прошелся по комнате. — Вы уже сообщили о сегодняшних событиях в Лондон, лейтенант?
— Да, связался прямо из замка. Оттуда сказали, что завтра для руководства расследованием к нам выедет старший инспектор Джап. Я слышал раньше это имя, но не сталкивался с ним.
— Зато мы с Дастингсом сталкивались с ним не раз. А, mon ami? Опять нам очень повезло?
Его иронический тон насторожил полицейского.
— Вам не слишком хочется иметь с ним дело, мсье? — осведомился он. — Не очень приятный тип?
— Скорее наоборот — не из самых неприятных. Вдобавок, я к нему привык. А теперь, лейтенант, будьте так любезны, сделайте еще хороший глоток виски и расскажите нам обещанную историю, о которой Дастингс знает совсем немного, а я — вообще ничего.
* * *
Надо заметить, что Кагерли оказался неплохим рассказчиком. И с точки зрения полицейского репортажа, обладал способностью к четкому и короткому изложению. Поэтому лучше всего передать услышанное в тот вечер в прямой речи, тем более, что я почти дословно ее запомнил. Вот, что мы вскоре узнали.
«Я, джентльмены, пришел в полицию после армии. Три года проработал в Ливерпуле простым полицейским. Потом там же закончил сержантскую школу и получил направление в Саутпорт. Приехал за месяц до событий, о которых сейчас расскажу.
В замке постоянно жили тогда: старый Чарльз Холборн и его рано овдовевший младший сын Джон с известным вам Джеральдом. Хорошо его помню — семилетнего, хотя уже двадцать два года миновало.
Мэтью Уиттон — сын Чарльза Холборна от гражданского брака, как вы наверно знаете, — имел тогда небольшую квартиру в Саутпорте, работал там школьным учителем истории и пытался вести самостоятельную жизнь. В замок он приезжал только в пятницу, проводил там два дня и в понедельник пораньше отправлялся прямо на уроки. Первый сын Чарльза Холборна, Майкл — он тремя года старше Джона — был холост и жил постоянно в Лондоне, хотя нередко наведывался в замок. Возраст его приближался тогда к сорока. Человек он был уже довольно известный и числился в когорте молодых политиков с большим будущим. Образован был прекрасно. Но вот с отцом у него отношения становились все хуже и хуже. Как будто природа задалась целью — сделать из родных людей врагов. Оба были по характеру непримиримы. И по темпераменту друг друга стоили. Лорду Чарльзу хоть и за шестьдесят перевалило, но сил ему было еще не занимать.
Майкл был политиком по призванию и, разумеется, должен был наследовать скамью отца в палате лордов. Но вот по политическим взглядом они со старым Холборном совершенно расходились. И не потому, что Майкл был каким-нибудь „левым“, „радикалом“. Просто, как все говорят, он не выносил, когда дело не делается должным образом. Считал, что его отец и ему подобные люди в парламенте — замшелые консерваторы, больше брюзжат, чем ищут решения, и тянут Англию назад. Возможно даже, к катастрофе. Конечно, прилюдно они с сыном в своих политических битвах границ не переступали, но было доподлинно известно, что наедине доходили до крика, и Майкл нередко возвращался в Лондон раньше времени.
