– Мне кажется, вы ошибаетесь. Боря большую часть времени и денег тратит на развлечения вроде карате и страйкбола. Всю осень пропадает на охоте, Костю моего тоже на это дело подсадил, случается, что по два, по три дня в лесах пропадают, как партизаны. Совершенно не представляю его в халате и тапочках. А вы к чему больше склоняетесь? К обычной семье или к совместным засадам?
– В обозримом будущем в мои планы дети и тапочки не входят, семейные агентства тоже. Не думаю, что у нас с Борей получится что-то серьезное и продолжительное. Боря действительно хороший парень, и мне будет очень жаль его огорчать, но что поделаешь?
– Знаете, Женя, я ведь тоже не всегда была безобидной домохозяйкой. Конечно, снайперов по ночам не ловила, мир не спасала, но бизнес – очень жестокая игра. Я умела быть жестокой. И в мои планы тоже не входили дети и тапочки с ушами.
Лена посмотрела на свои ноги, я тоже. У нее на ногах были дурацкие синие тапки с собачьими мордами и плюшевыми ушами.
– Ой, совсем я вас заболтала! – спохватилась Лена. – Вам ведь еще ночь не спать. Во сколько у вас свидание со снайпером?
– В четыре, – улыбнулась я. – Но боюсь, что он сильно опоздает.
Будильник был заведен на три часа ночи, но я открыла глаза за пять минут до звонка. Проснулась мгновенно и окончательно, словно кто-то включил свет в темной комнате. Бесшумно оделась, взяла револьвер, нацепила прибор ночного видения и вышла. Уже сидя в административном корпусе на шатком грязном стуле, пожалела, что не рискнула принять душ, боясь разбудить Ирочку или Егорку. В конце концов, двери в квартире Серегиных закрывались достаточно плотно, а я имею право на маленькие радости.
Снайпер пришел только под утро, когда я уже начала сомневаться в своих выводах. Сперва я услышала приглушенный рокот мотора. Мой противник проехал вдоль южной стороны завода, завернул за угол и несколько минут стоял, не выключая двигатель. Потом вернулся и припарковал машину у центральной проходной. Нет, каков наглец! Слава богу, ломиться в заколоченные двери он не стал, а просто перелез через забор. Оглядываясь по сторонам, бесшумно прокрался прямо под моим наблюдательным пунктом и скрылся за трансформаторной будкой. Несмотря на предутренние сумерки, я очень хорошо его рассмотрела, можно было даже различить черты лица, раскрашенного темными камуфляжными полосами. Именно таким я себе его и представляла. Молодой, не старше механика Шурика. Среднего роста, одет в камуфляж армейского образца. В руках у него был самозарядный карабин Симонова, старое, но проверенное временем, надежное оружие.
Едва снайпер скрылся за поворотом, я начала отсчитывать секунды, пытаясь угадать, с какой именно точки он собрался стрелять. Сорок пять, сорок шесть, сорок семь. Взрыва нет. Значит, на крышу цеха он не полез, первую связку мин я положила под лестницей. Девяносто восемь, девяносто девять, сто. Снайпер миновал заводскую трубу, у основания которой его ждала вторая. Сто пятьдесят, сто пятьдесят одна, сто пятьдесят две. Отпали еще две, на мой взгляд, очень даже неплохие позиции. Двести шестнадцать, двести семнадцать, двести восемнадцать. Неужели он все-таки собрался стрелять из цеха, в котором я искала его вчера? Двести семьдесят две, двести семьдесят три, две семьдесят четыре. Связка, которой я заминировала ворота цеха, тоже все никак не срабатывала. Я начала беспокоиться. В чем дело, почему они не взрываются? Может, я переоценила степень годности мин и они не сработали? Может, снайпер заметил ловушку? Может, его просто что-то насторожило и он решил отказаться от операции? Вдруг между дальним углом цеха и вчерашней цистерной мелькнула маленькая сгорбленная фигурка в камуфляже. Куда, черт возьми, он направляется? Снайпер осторожно, но уверенно скользнул за цистерну. Никаких сомнений не оставалось, снайпер шел к той же траншее, из которой стрелял вчера.
Я почувствовала, как мои брови ползут вверх. Никогда не стрелять дважды с одной точки – первое правило снайпера, инструкторы день за днем вколачивают его в курсантов в течение всего срока обучения, заставляя запомнить не головным и даже не спинным, а костным мозгом. Вернуться туда, где тебя уже видели, а значит, ждали, означало погибнуть. Но либо моему снайперу закон не писан, либо он обнаглел окончательно. Не важно, глупость это или наглость, но она вполне могла сохранить ему свободу. Траншея, естественно, не заминирована, а я стояла на втором этаже административного корпуса и лихорадочно думала, что делать дальше. Правила игры изменились, теперь мне предстояло иметь дело не с полуоглохшим, полуослепшим и насмерть перепуганным животным, а с готовым к бою вооруженным преступником. Скверно, очень скверно. Брать прямо в траншее? Ждать возле машины? Попытаться перехватить где-нибудь на полпути?
Внезапно я снова увидела снайпера. Пятясь, он снова вышел из-за цистерны, замер, словно в нерешительности, потом вдруг повернулся и резво побежал к воротам цеха. Я едва не расхохоталась. Мой снайпер оказался прилежным учеником, вдолбленные инструктором прописные истины запомнились на всю жизнь, отложившись чуть ли не в ДНК. Должно быть, именно так, как он только что пятился от своей вчерашней позиции, пятились от флажков волки, прижав уши, рыча, оскалившись, роняя на снег густую желтую слюну, нервно перебирая ногами.
Вой взорвавшихся мин настиг меня уже внизу. Отблески бьющего в зенит огненного столба были видны даже из-за бывшего здания заводской администрации. Нервы у снайпера оказались крепче среднестатистических. Когда я выбежала из-за цеха, он был уже на ногах и сломя голову мчался к тому месту, где оставил машину, сжимая обеими руками карабин. Прямо мне навстречу.
– Стоять! Оружие на землю! – крикнула я.
Не думаю, что он меня услышал, но вид направленного ему в лоб револьвера был достаточно красноречив. О преимуществах револьверов и пистолетов можно спорить до бесконечности, но вид матово поблескивающих пуль в барабане действует куда более убедительно, чем вид пистолетного ствола того же калибра. Я не сомневалась, что он их прекрасно видит, света мины давали предостаточно.
Снайпер замер, словно налетев на столб.
– Бросай оружие! – повторила я.
Снайпер стоял и молча смотрел мне в глаза, играя желваками на худом загорелом лице. Вой смолк, пламя опало. Зашипели разлетающиеся в разные стороны трассеры.
– Оружие на землю! – в третий раз приказала я.
В глазах снайпера что-то изменилось, он принял решение. И я поняла, какое именно. Грохнул выстрел. Пуля ударила в казенную часть карабина, намертво заклинив затвор гораздо раньше, чем его ствол успел развернуться в мою сторону. И одновременно нагрудный карман камуфляжной куртки снайпера будто взорвался, покрывшись десятками маленьких дырочек. Снайпер рухнул на пыльный растрескавшийся асфальт, выгнулся дугой, взвыл и тут же смолк, захлебнувшись собственной кровью. Я оглянулась. От трансформаторной будки бежал Боря с помповым карабином в руках.
– Я ж резиной стрелял! – еще издалека закричал он.
Я наклонилась над телом. Человек лежал совершенно неподвижно, лишь правая нога сгибалась и разгибалась, скребя каблуком асфальт, поднимая тучи ядовитой пыли.
– Я ж резиной стрелял! – повторял Боря, как молитву. – И даже не пулей, картечью! Ей ведь и таракана с такого расстояния не убьешь!
Изрешеченный карман быстро темнел, набухая кровью.
– У тебя мобильник с собой? – спросила я и, не дожидаясь ответа, приказала: – Вызови «Скорую». И милицию.
– Поздно уже… «Скорую»… – сказал Боря.
Снайпер замер. Огромные карие глаза остекленели.
– В таком случае, «Скорую» можешь не вызывать, – совершенно спокойно сказала я. – Достаточно одной милиции.
Пока Боря, путаясь в клавишах, набирал номер, пока кричал в трубку что-то нечленораздельное, снова и снова повторяя, что стрелял резиной, я обшаривала карманы снайпера. Связка ключей. Авторучка. Квитанция об оплате счета за коммунальные услуги. Мятая сторублевка и еще кое-какая мелочь. Сигареты и зажигалка. В нагрудном кармане лежала фотография. Я отерла кровь, осторожно разгладила пробоины. Несколько секунд смотрела. Потом медленно, словно боясь разбудить мертвеца, вернула фотографию на место. На ней было мое лицо.
Тихо урча двигателем, подъехала милицейская «Волга». Я почти не удивилась, когда из нее показался не кто иной, как Земляной.
– Знакомые все лица, – сказал он, даже забыв поздороваться. – Ну-с, Евгения Максимовна, что вы на этот раз натворили?
– Боюсь, что труп.
– Прекрасно, – буркнул Земляной. – Ну, что ж, показывайте.
Пока эксперты колдовали над мертвецом, Земляной внимательно слушал наш рассказ. Я из скромности умолчала о своих минах, назвав их туманным термином «сигнальные системы», а Боря, наверно, уже в тысячный раз повторил, что его дурацкая картечь была резиновой.
