Чао Тай покраснел от стыда и унижения, попытался дать достойную отповедь, во с его губ слетали лишь какие-то невнятные звуки. Судье Ди стало жаль своего помощника.
– Ну что ж, – торопливо заметил он, – возможно, самоубийство господина Ко в какой-то мере связано с чрезмерным легкомыслием жены.
Кунь-Шань осторожно потрогал горло, залпом допил чай и самым пакостным тоном изрек:
– Все женщины – создания, лишенные добродетели, и госпожа Ко – не исключение. Но как ни странно, дело, что я хочу вам предложить, тоже связано с торговцем Ко. Слушайте внимательно, я буду краток. Мне в руки попала тетрадь Лен Цяня – хорошо известного здесь менялы, каковой был компаньоном и советником Ко Цзюаня. Я разбираюсь в денежных вопросах, а потому сразу понял, что тетрадь Лен Пяня содержит секретные записи о том, как он, подделывая счета, надувал старика Ко в последние два года. Надо вам сказать, таким образом мошенник заработал приличную сумму – около тысячи золотом.
– Как к тебе попала эта тетрадь? – осведомился судья Ди. – Такие записи не оставляют без присмотра.
– Это не ваше дело! – огрызнулся Кунь-Шань. – А теперь послушайте, я…
– Погоди-ка! – перебил судья. – Мне тоже случалось заниматься денежными вопросами – именно поэтому я так спешно покинул место начальника стражи. Ты, видать, волшебник, коли сумел извлечь такие сведения из примечаний к запутанным сделкам, да еще секретных! Нет, придумай что-нибудь более правдоподобное, друг мой!
Кунь-Шань бросил на судью подозрительный взгляд:
– А ты хитрый негодяй! Ну ладно, раз ты так настаиваешь и хочешь знать все подробности, скажу: я побывал в доме Ко несколько раз – естественно, без его ведома. Изучив содержимое его хранилища, я обнаружил там деньги на непредвиденные расходы – двести золотых монет (теперь они пойдут на мои непредвиденные расходы), а также документы, каковые изучил с большим интересом. В них-то я и нашел сведения, послужившие, так сказать, основой для тетради Лен Цяня.
– Понятно, – кивнул судья Ди. – Продолжай!
Кунь-Шань достал из рукава листок бумаги и, бережно расправив на столе, постучал по нему кривым, как паучья лапка, указательным пальцем:
– Эту страницу я вырвал из тетради. Утром вы вдвоем навестите нашего друга Лен Цяня, покажете ему эту страницу и объясните, что вам все известно. А потом попросите написать две расписки – на шестьсот пятьдесят золотых монет и на пятьдесят, но без имени получателя. После этого небольшого кровопускания у Лен Цяня останется еще три сотни золотом – такие деньги на дороге не валяются. Я, конечно, не прочь бы получить все, но секрет успешного вымогательства в том, что ты оставляешь человеку выход, не доводя до полного отчаяния. Расписку на шестьсот пятьдесят монет вы отдадите мне, а себе оставите на пятьдесят. Пятьдесят золотых монет за сущий пустяк! По рукам?
Судья Ди изучающе смотрел на урода, поглаживая длинную бороду.
– Послушай, Кунь-Шань, – наконец проговорил он, – мой приятель выразился резковато, но попал в самую точку. Я охотно верю, что ты непревзойденный мастер воровства и взлома, но тебе не хватает отваги для прямого воздействия на людей. Ты прекрасно понимаешь, что никогда в жизни не наберешься духу встретиться с этим менялой лицом к лицу и потребовать денег, не так ли?
Кунь-Шань заерзал на стуле.
– Так по рукам или нет? – сердито переспросил он.
Судья взял вырванный из тетради листок и положил в рукав.
– Согласен, – сказал судья, – но поровну. Помни, имея этот любезно отданный тобой листок, я больше не нуждаюсь ни в тебе, ни в твоей тетради, чтобы вытянуть у Лен Цяня деньги. Почему бы мне в таком случае не оставить все себе?
– Да, почему бы и не оставить! – с довольной ухмылкой поддержал Чао Тай.
– А почему бы мне тогда не сообщить судейским, где они могут найти двух разбойников с большой дороги? – язвительно бросил Кунь-Шань.
– Потому что не посмеешь – вот почему! – спокойно отозвался судья Ди. – Подумай сам!
Кунь-Шань бросил на него хмурый взгляд и прижал рукой задергавшуюся от волнения щеку.
– Ну ладно, пусть будет поровну, – наконец сдался он.
– Вот и договорились! – насмешливо покивал судья. – Завтра утром я первым делом навещу нашего друга Лен Цяня. Кстати, где его искать?
Кунь-Шань объяснил, как найти серебряную лавку Лен Цяня, где он также вел и другие дела, потом встал, собираясь идти, но судья придержал его за руку.
– Ночь еще только наступила! – любезно осклабился Ди. – Выпьем по чаше вина за наше сотрудничество! – и, повернувшись к Чао Таю, приказал: – Найди там особый кувшин Тунлина!
Чао Тай выбрался из-за стола, удивляясь, почему судья, несмотря на усталость, решил продолжить разговор с этой отвратительной тварью. На второй полке он обнаружил крепко спящего содержателя притона, а на третьей – кувшин Тунлина, каковой и принес судье.
Ди осушил чашу и вытер усы.
– Может быть, ты и замечательный вор, Кунь-Шань, – сказал он, – но это – детская игра по сравнению с нашей работой. Вот погоди, я расскажу тебе несколько историй о наших приключениях на дороге. Помнишь, помощник, как однажды в провинции Цзянсу мы…
– Меня не интересуют твои хвастливые россказни! – сердито перебил Кунь-Шань. —Твоя работа основана на грубой силе, моя же – на умственных способностях! Надобны долгие годы кропотливого труда, чтобы стать настоящим мастером взлома!
– Чепуха! – зашумел судья. – Даже я могу открыть запертую дверь снаружи. А очутившись в доме, остается всего-навсего успокоить хозяина, вежливо спросить у него, где ценности, забрать их да уйти! Ничего особенного!
– Это ты городишь чепуху! – сердито возразил Кунь-Шань. – Твой подход типичен для тупых разбойников. Может, раз или два вам удастся уйти, а потом поднимется шум и в конце концов поймают. Нет, у меня разработан свой собственный способ, которым я пользуюсь более тридцати лет и ни разу не попался, хотя обычно работаю в одном городе пару лет.
Судья подмигнул Чао Таю.
– Вот болтун, правда? – фыркнул он. —У него, видите ли, есть тайный способ, каковой передается только от учителя ученику на девятый день убывающей луны!
– Поскольку вы оба – всего лишь заурядные разбойники, – презрительно скривился одноглазый, – не будет большого вреда, если я расскажу вам о своем способе. Все равно вам нечего и пытаться меня повторить! Так вот, вначале я несколько недель тщательно изучаю дом, его обитателей и все их привычки: разговариваю со слугами, с лавочниками, торгующими по соседству, даже вкладываю в это немного денег. Потом забираюсь в дом, но ничего не трогаю – времени у меня сколько угодно. Я присматриваюсь ко всему и вся, могу часами стоять в стенном шкафу, прятаться в складках драпировки, свернуться клубком в коробке для одежды или протиснуться в узкую щель под кроватью. Таким образом, я наблюдаю за людьми, живущими в доме, вижу, как они просыпаются и ложатся спать; слушаю самые сокровенные тайны, наблюдаю в те минуты, когда они уверены, что одни в доме. И вот, наконец, я прихожу в последний раз. Мне вовсе ник чему взламывать замок или хватать пёрвое, что попадется под руку. Я никого не беспокою и ничего не сдвигаю с места. Если в доме есть тайник, куда прячут самое ценное, я знаю его лучше самого хозяина, если окованный тяжелыми пластинами ларь, мне точно известно, где найти ключи. Никто не видит и не слышит меня. Зачастую проходит несколько дней, прежде чем хозяева обнаруживают, что деньги исчезли! И мысль о грабителе никому даже в голову не приходит! Нет! Мужья начинают подозревать жен, жены – наложниц… Боюсь, из-за меня во многих домах начались недоразумения и распалось немало дружных семей! – Кунь-Шань хихикнул, прикрыв рот рукой, и с гордостью отчеканил: – Ну вот, мой умный друг, теперь ты получил представление о моем способе!
– Великолепно! – восхитился судья Ди. – Очень не хочется в этом признаваться, но я никогда так не сумею! Не сомневаюсь, что благодаря своим тайным наблюдениям ты до тонкостей изучил отношения между мужчиной и женщиной и наверняка узнал пару-тройку новых штучек в постели, да?
Лицо Кунь-Шаня исказила гримаса, отчего оно стало еще омерзительнее.
– Избавь меня от своих грязных шуточек! – прошипел он. – Я ненавижу и презираю женщин, и мне претят гнусные игры, которые с ними ведут их подлые жеребцы. Я проклинаю те часы, что мне пришлось тайно провести в спальнях, слушая, как эти развратные твари воркуют со своими тупыми мужьями и продают им свое тело или же притворяются скромницами, отказывая до тех пор, пока те не начинают раболепствовать и пресмыкаться за то, что мерзавки просто так отдают любовникам. Эти наглые, зловредные… – Одноглазый вдруг осекся, на лбу его выступили капельки нота. Пристально поглядев на судью единственным глазом, урод поднялся: – Встретимся здесь же завтра в полдень, – хрипло проворчал он.
