Магазина давно уже нет. В нем разместилась крохотная закусочная, где подавали удивительно пышные омлеты, блины, окрошку и невозможно ароматный чай на травах. Столики стояли почти вплотную, и посетители, если их бывало особенно много, зачастую касались спинами друг друга. Но это, к всеобщему удивлению, не стесняло. Соня не помнила случая, чтобы кто-то начал толкаться или возмущаться, а она считала себя здесь завсегдатаем. Ее почти весь обслуживающий персонал знал по имени. Ее и Таню, которой теперь не стало уже по-настоящему…
– Привет, Софи! – весело подмигнул ей молодой парень за стойкой – балагур Антоша, подрабатывающий обычно в студенческие каникулы и когда прогуливал лекции. – Как дела?
– Бывало лучше, – вздохнула Соня, буквально падая на низкий деревянный стульчик возле самого окна. – Как твои дела?
– У меня все просто отлично! – порадовался Антоша, подбросил за спиной бутылку с колой и самым непостижимым образом поймал ее почти у самого пола. – Все хвосты по сессии закрыл. Девушка ко мне вернулась. Мать перестала дуться. Зарплату Вера Ивановна обещала прибавить со следующего месяца. Все просто суперски!
– Да, – Соня печально улыбнулась. – Это здорово, когда все хорошо.
– Омлет, чай, блинчики? – Антоша продолжал улыбаться, вытворяя черт знает что с бутылкой колы. – Что будем?
Соня вздохнула, пытаясь припомнить, когда ела в последний раз. Не вспомнила. С вечера без конца звонил бестолковый Липатов, нудно и долго рассказывал о последнем голливудском блокбастере. И ненавязчиво так дал понять, что будет просто счастлив посетить вместе с ней кинотеатр в ближайшие выходные. Она так и уснула с телефонной трубкой под подушкой, забыв поужинать.
С утра, не успев подняться, снова напоролась на его звонок с пожеланиями доброго утра и хорошего настроения. Потом позвонила Анна Васильевна. Какой уж тут завтрак!
– А с чем блинчики, Антоша? – спросила Соня и тут же загадала: если с клубничным вареньем, значит, все у нее сложится хорошо, если с абрикосовым, то не очень, ну, а если просто с маслом или сметаной, то дела пойдут еще хуже, чем теперь.
Хотя куда уж хуже! Хуже, кажется, не бывает.
– Со сгущенкой, – удивил ее Антоша. – С обыкновенной и с варенкой, тебе с какой?
Соня наморщила лоб. Насчет сгущенки она не загадывала. Интересно, это к худу или к добру?
– Давай с обыкновенной, – махнула она рукой, тут же поставила локоть на стол, удобно пристроила на кулачок подбородок и бездумно уставилась в огромное окно, выходившее на тихую улочку, засаженную липами.
Липы были очень старыми и очень высокими. Когда они зацветали, к их стволам приставлялись длинные лестницы, и те, кто был посмелее, лез в самую гущу густой кроны и обдирал нежные соцветия, набивая ими холщовые мешочки. Соня иногда подозревала, что тот удивительный чай, которым она с таким наслаждением упивалась в «Дарене», произрастал как раз на этой благоуханной улице, носящей весьма неблагозвучное название Заводской.
Антоша освободил официантку Настю, вызвался самолично обслужить Соню. Принес тарелку с блинчиками, свернутыми аккуратными кулечками. В отдельной глубокой мисочке сгущенное молоко. Не дождавшись ее заказа, следом притащил сразу две чашки с ароматным чаем. Все расставил на столе. И замер чуть поодаль, сложив руки на плоском животе.
– Пробуй! – потребовал он, поймав ее вопросительный взгляд. – Блинчики сегодня Ивановна делала по новому рецепту, на ряженке. Не может не понравиться, пробуй!
Соня подцепила один вилкой, макнула в сгущенку, откусила, пожевала, зажмурилась от наслаждения и тут же согласно закивала, пробубнив с набитым ртом:
– Уу-мм, вкусно.
– А я что говорил! – снова разулыбался Антоша.
Наверное, когда у человека все складывается, тот способен радоваться чему угодно. Соне бы разделить с ним его радость, да не в ее силах это было. А тут еще так не к месту бросила взгляд за окно и просто остолбенела, не успев дожевать. Поначалу даже подумала, что сходит с ума, но потом…
Потом и хотела бы, да не могла не узнать в молодом мужчине, помогающем в данный момент выходить из низкой спортивной машины своей девушке, кого бы вы думали?! Никиту!!!
Это, черт побери, и в самом деле был Никита! Ее Никита! Тот, на которого у нее были самые смелые надежды. Тот, которого она любила, кажется. И тот, который сделал ей очень больно, оставив в России и не взяв с собой в Германию.
– Знакомый? – поинтересовался Антоша с негаснущей улыбкой.
– Что? – очнулась Соня, как от толчка, дожевала и проговорила со странной сварливостью: – Да, знакомый.
– Он часто тут бывает, – поделился Антоша информацией. – И все время с этой девушкой. Красивая!..
– Да? Может быть.
Ароматные, кружевные кулечки из блинчиков больше не казались аппетитными. От сгущенного молока неприятно саднило в горле. А взгляд, как привязанный, следил за счастливой красивой парой, медленно идущей по тротуару как раз по направлению к «Дарене».
Они идут сюда?! Да, да, да, они идут сюда, точно идут! Они же бывали тут много раз прежде, почему сегодня им не сделать то же самое! Они войдут – Никита и его теперешняя девушка, которая и в самом деле просто божественно красива, и увидят ее. А она… А на ней…
А на ней так некстати та самая льняная юбка, которая чудовищно мнется, сколько ее ни гладь и ни расправляй, когда усаживаешься. И мышиного цвета безликая кофточка, совершенно не оттеняющая ее внешности. И босоножки с оторвавшимся хлястиком, который она подминает под пятку для удобства. Черт, как все некстати!
А девушка и впрямь красавица! Длинноволосая, высокая, нарядная, просто новогодняя игрушка, а не девушка. Ну, просто конфетка в яркой обертке. Не то что она – мышь мышью, да еще без пяти минут осужденная.
И Никита по-прежнему хорош собой. Даже, наверное, много лучше, чем прежде. Повзрослел, возмужал. По одной машине было видно, что парню удалось крепко встать на ноги. Правильно он все же сделал, не взяв ее с собой. От нее-то что? От нее и у нее самой одни неприятности. С ней только и возможно что о фильмах толковать в интересах дела да бесчеловечные эксперименты над ней ставить…
Никита и его девушка подошли совсем близко к стеклянной двери в закусочную. Та чуть отстранилась, позволив ему открыть дверь для себя. Никита – одной рукой за дверь, второй за стройный бок своей совершенной красавицы. Вошли, негромко переговариваясь. Сразу, не обращая на присутствующих никакого внимания, хотя и присутствующих-то было – Соня и Антоша, – заняли столик недалеко от буфетной стойки. Устроились. Улыбнулись друг другу. Кинули поочередно по вопросительному взгляду в сторону двери, откуда обычно появлялась официантка, и только тогда Никита ее заметил.
Загадочность внезапно пересекающихся взглядов двух людей, встретившихся после долгой разлуки, заключается в их удивительной искренности. Да-да, это не подлежит сомнению! Только в это первое мимолетное мгновение и возможно прочесть, что родила душа, подталкиваемая всколыхнувшимся сердцем.
Узнавание… Радость… Облегчение… Сомнение… Боль… Ненависть…
Может присутствовать что-то одно, а может быть и всего понемногу.
Как у Никиты, например.
Соня едва не потонула в потоке, хлынувшем на нее со стороны столика, занимаемого кажущейся счастливой парой. Но все очень быстро вытеснило вежливое узнавание, последовало едва уловимое движение подбородком, это он так, видимо, поприветствовал Соню, и снова все внимание на спутницу.
А Соне вдруг стало обидно. Мог бы как-то по-другому обозначить их давнее знакомство. И ничего бы с его девушкой не случилось, если бы Никита встал, и подошел к ней, и поздоровался по-человечески.
Она снова склонилась над тарелкой с блинчиками, старательно отводя глаза от пары, занявшей столик неподалеку от входа. Антоша, безошибочно угадав ее настроение, ретировался за буфетную стойку и принялся хлопотливо звякать стаканами для коктейля и чайными чашками.
Соня осталась одна. Снова одна. Ей бы встать и уйти, да дурацкий хлястик от босоножки не давал покоя. А ну как выскочит из-под пятки и поволочится следом. А то еще чего доброго она возьмет и наступит на него. Наступит и споткнется. Это ли не конфуз для такого момента!
Так и продолжала сидеть, вяло пережевывая остывшее тесто, совершенно не чувствуя вкуса. Тут еще так некстати услужливый Антоша включил негромкую музыку, безошибочно угадав Сонину подавленность. Развеселить пытался? Возможно, но сделал только хуже, поскольку милой парочке вдруг вздумалось непонятно с чего потанцевать. Тут же никогда никто не танцевал. Не позволяла теснота, но этим двоим так не казалось. Они тесно прижались друг к другу. Красотка уложила свою головку Никите на плечо, а он…
А он развернул девушку спиной к Соне и уставился на нее с необъяснимым жадным любопытством. Да, пару раз Соня поймала именно такой его взгляд и именно так поняла. А потом и вовсе сложил губы трубочкой и послал ей беззвучный поцелуй. Тут она и не выдержала и, позабыв про вечно мнущуюся юбку, про нелепый хлястик и про собственное смятение, поднялась и едва ли не бегом бросилась из закусочной.
