— Выслушайте меня внимательно. Вы совершили серьезное, очень серьезное преступление. И если бы я не был корсиканцем и вы не были бы такими старыми, я бы сейчас же всех вас засадил за решетку.
Первым отреагировал Амедей Прато. Он, как обычно, вспылил.
— А по какому, собственно, праву вы притащили нас всех сюда, господин комиссар? И что это вы тут выдумываете?
— У вас ужасный характер, Прато.
— Возможно, но это не ваше дело!
— Вы что, забыли убийство Мариуса Бандежена и Барнабе Пелиссана?
— Во-первых, я не знаю этих людей, а во-вторых, почему меня должна интересовать их смерть?
— Потому что это вы их убили, несчастные!
Амедей был так поражен, что Сервион засомневался: а вдруг он ошибся?
— Ну и дела! — воскликнул Амедей и повернулся к Паскалю. — Ты знаешь этих типов?
— Нет.
— А ты, Жан-Батист? — спросил он у Мурато.
— Первый раз про них слышу, Амедей.
Шарль Поджио не стал ждать, когда его спросят, и сказал:
— Я тоже ничего не знаю.
Комиссар в бешенстве стукнул кулаком по столу и крикнул:
— Прекратите эту комедию! Это недостойно корсиканцев!
— Ты начинаешь действовать мне на нервы, малыш, — проворчал Амедей.
— Что?!
— Ты начинаешь действовать мне на нервы, понятно? Я не в том возрасте, чтобы позволять всяким желторотым мальчишкам разговаривать со мной таким тоном!
— А если я посажу вас, чтобы вы научились уважать полицейских, находящихся при исполнении служебных обязанностей?
Альма застонала, чем вызвала новый взрыв гнева своего супруга.
— Не смей хныкать!
— А кто тебе будет давать капли от печени, если тебя посадят в тюрьму?
— Моя печень не интересует полицию! А ты совсем потеряла стыд, если выставляешь перед всем миром нашу личную жизнь! Ты — точная копия своей бабушки-потаскушки! Впрочем, в Корси все такие! Я должен был знать это и не жениться на девушке из Бонифаччо!
Последнего замечания Мурато стерпеть не мог, так как оно задевало его честь.
— А что плохого сделали тебе жители Бонифаччо, Амедей?
— Они мне дали Альму!
— Ты старый врун, Амедей! — вмешалась Антония. — Ты сам за ней бегал!
— Ложь! Кто тебе это сказал?
— Альма сказала!
Паскаль Пастореккиа попытался навести порядок.
— Нельзя ссориться при посторонних! Как вам не стыдно?
Амедей не принял разумного совета.
— А ты чего вмешиваешься, Паскаль? Тут никто не спрашивает твоего мнения.
— В Аяччо все — гордецы, — ядовито заметила Антония. — Вечно им нужно поучать кого-то.
— Они все считают себя Наполеонами, — презрительно добавил Амедей.
Это неожиданное единодушие недавних противников возмутило Паскаля.
— Вам не стыдно, дикари вы этакие! За что вы оскорбляете жителей Аяччо? Как только речь заходит о нас, вы становитесь такими же злопыхателями, как и бастийцы!
Дремавший Шарль Поджио даже подскочил.
— Послушай, Паскаль, что тебе сделали бастийцы? Они на тебя на…
Комиссар не выдержал и заорал:
— Прекратите немедленно! Вы сейчас один другого стоите!
Амедей с иронией заметил:
— Видимо только жители Корта выше всех?
— Я здесь представляю закон и я…
— Ваше счастье! Потому что если бы вы знали, что я думаю о жителях Корта…
Тут раздался суровый голос Базилии.
— Мне было бы интересно узнать твое мнение о жителях Корта, Амедей.
Наступило молчание. Даже Амедей не решился что-либо сказать. Для Сервиона это было лишним подтверждением того, что в этом деле главную роль играет Базилия, и пока он не справится с ней, никто его даже слушать не станет. Он с горечью произнес:
— Я тут послушал вас, и мне очень горько, что люди вашего возраста спорят по пустякам, как дети. А ведь мы говорим об убийстве!
Базалия ответила за всех:
— Ты думаешь, что я могу об этом забыть, Оноре?
Этим фамильярным обращением она как бы подчеркивала, что взрослый человек разговаривает с мальчишкой, которому нет еще и 50, и это не очень понравилось полицейскому. Ему хотелось выглядеть внушительно, может быть даже напугать их немного, а получалось так, что они считают его пацаном.
— Базилия Пьетрапьяна, я напоминаю вам, что мы не в Корте, а в Ницце, и прошу вас обращаться ко мне на вы.
— Пожалуйста… если ты стал таким гордецом…
Сервион решил не обращать внимания на колкости.
— Прекратим бесполезную болтовню и вернемся к вопросу, из-за которого я собрал вас. Вы должны рассказать об убийстве Бандежена и Пелиссана.
— Мы не знаем таких людей и не имеем к их смерти никакого отношения! — возмутился Амедей.
— Амедей Прато, вы лжете!
— Ну, знаешь, малыш! Ты потерял всякое уважение к старшим! Ты уже не наш!
— Не старайтесь втянуть меня в спор. Мы все помним, как были убиты Доминик, Антуан и Анна… Полиция уже давно арестовала бы виновных…
— Почему же вы этого не сделали? — перебил его Паскаль Пастореккиа.
— Потому что у нас нет свидетельницы, которая все видела своими глазами и могла бы назвать убийц! Но она предпочитает молчать…
— Почему?
— Потому что Базилия Пьетрапьяна — женщина прошлого века! Она рассчитывает на вендетту и полиции не доверяет совсем!
— Ну и что из этого? — спросил Шарль Поджио.
— А то, что вы все вместе решили перебить одного за другим всех бандитов, бывших на перевале Вильфранш… Вам удалось, уж не знаю, каким образом, убрать Бандежена, а затем Пелиссана, разбив ему голову молотком.
— Не может быть! — воскликнул потрясенный Поджио.
— Нет, Поджио, это не просто «может быть», это так и было, к сожалению!
— Но какое отношение к этому имеем мы? — возмутился Амедей.
— Первый раз слышу! Что ты об этом думаешь, Паскаль?
— Я ничего не понимаю.
Заглянул Кастелле и сообщил, что пришел Вийар. Когда сторож вошел, Оноре усадил пятерых старух в рядок и предложил Вийару внимательно посмотреть на них, а затем спросил:
— Ну что?
— Что?
— Вы узнаете двух женщин, которых видели вчера вечером в Замковом парке?
— Ну… я…
— Да или нет?
— Может быть… они все на них похожи… Но утверждать? Нет, я не могу… нет.
Взбешенный полицейский отпустил его, понимая, что все тихонько издеваются над ним.
— Ладно. Вы выиграли и на этот раз, Базилия, но, клянусь вам, так долго продолжаться не может!
— А ты упрямый, малыш, — с иронией заметила она.
Комиссар принялся уговаривать их.
— Я хочу, чтобы вы поняли правильно: вы не имеете права убивать даже ради того, чтобы отомстить за невинно убитых! И если ваша вина будет доказана, вы закончите свою жизнь в тюрьме. И, наконец, бандиты могут догадаться, кто убирает их людей, и тогда за вашу жизнь никто не даст и сантима!
— И будут правы, потому что она того не стоит, — проворчал Амедей.
Все, кроме комиссара, весело рассмеялись.
— Они не понимают, — сказал комиссар, обращаясь к Кастелле.
— Господин комиссар, — вдруг сказал Поджио, — я не все понял в этих ваших выдумках, но если наши женщины действительно сделали то, в чем вы их обвиняете… О! Тогда я страшно горд за свою Барберину!
Все горячо поддержали его, и допрос, который по планам Сервиона должен был смутить и напугать их, закончился восторженными объятиями и поцелуями.
Полицейский вышел из себя и заорал:
— Кастелле! Выставить их всех за дверь! Мне осточертело слушать их бредни!
Базилия, пряча усмешку, заметила:
— Да, не выйдет из тебя полицейского, Оноре.
Старики сбились в кучу, а Базилия продолжала:
— …раньше, когда ты был еще нашим, ты никогда не позволял себе говорить таким тоном.
— Потому что раньше я не знал…
— Чего не знал?
— Что вы все лгуньи!
В тот день, когда раскрылось предательство Кастанье, Жозе Бероль слишком много думал. Он к этому не привык и поэтому сильно утомился. Несколько часов он размышлял над тем, убить ли Полена, чтобы отомстить за Мариуса и Барнабе, или же подчиниться приказу и оставить его в покое?
Сначала он решил убить предателя. Это было бы справедливо. Потом подумал, что его могут наказать за неподчинение приказу. Что тогда будет с ним? Жозе панически боялся одиночества. Он не блистал умом, но здравого смысла у него было достаточно, и он трезво оценивал свои способности. Он понимал, что, оставшись один, очень скоро погибнет в этих безжалостных джунглях. Ближе к вечеру Бероль решил подчиниться приказу и не проявлять инициативы.
Чтобы немного развеяться, Жозе решил сходить к Юберу. Юбер встретил его не очень ласково.
— Привет, Жозе. Почему Полен не сказал, что вы сегодня собираетесь здесь?
— Полен здесь?
— Да. А ты не знал?
— Нет. Он уже ест?
— Нет еще.
— Ладно. Накрой стол на двоих.
Кастанье совершенно не встревожился, увидев Бероля, ведь он был настолько умнее Жозе… Он уважал его за физическую силу, выносливость в любых испытаниях, за преданность патрону. Он решил включить Бероля в новую банду, и счел, что настал подходящий момент прощупать его. А что касается звонка Сервиону, он всегда сумеет выкрутиться.
