- А почему вы так уверены, что это ... как вы сказали ... амнезия? - с сомнением спросила Марелда, - Может быть, эта девица просто притворяется!
Старик задумчиво пожал плечами.
- Конечно, случай довольно сложный и трудно быть уверенным до конца. Но с другой стороны - к чему ей притворяться?
- У неё достанет ума до самого конца водить вас за нос, милейший доктор. - Краем глаза Марелда заметила, как потемнело лицо Эштона, и благоразумно решила сбавить тон, пока его раздражение не выплеснулось на нее, - Впрочем, не исключено, что девчонка и в самом деле больна.
- У меня нет оснований считать, что она нас обманывает, - Доктор Пейдж тяжело привстал и кивнул на прощание Эштону и обеим пожилым леди. - Боюсь, мне пора. Увы, бессонная ночь в мои годы дает о себе знать, а уж тем более после такого сытного завтрака. Как бы мне ещё в дороге не заснуть, а то, пожалуй так и домой не попадешь, - Он выпрямился во весь рост. - Ближе к вечеру заеду посмотреть, как там Лирин. Постарайтесь, чтобы она как можно больше спала и ела, сколько сможет. Лучшего совета я сейчас дать не могу.
Эштон поднялся вслед за ним.
- Я должен хорошенько обдумать то, что вы мне сказали. Скорее всего, стоит съездить в Натчез, да навести там справки, хотя, если честно, я не надеюсь, что это что-нибудь даст.
- Будем надеяться, что все очень скоро выяснится, - добродушно проворчал доктор.
На лице Марелды появилась кислая гримаса при мысли о том, что Эштону и в голову не пришло сообщить ей о своих планах. Она не преминула ехидно осведомиться.
- Неужели ты сможешь так надолго оставить свой драгоценный цветочек?!
Эштон оглянулся на неё через плечо и с легкой усмешкой.
- Моя дорогая Марелда, я ничуть не сомневаюсь, что и в мое отсутствие вам в Белль Шене уделят достаточно внимания, но если вы настаиваете ...
Едкая ирония, которую он позаботился вложить в свои слова, больно уколола её, и Марелда с высокомерным презрением отрезала:
- Ах, Эштон, милый, ну конечно же я имела в виду вашу бесценную больную!
- Прошу извинить, Марелда, мне пора, - Он вежливо поклонился и вышел из комнаты вслед за доктором Пейджем.
Оставшись в обществе дам, Марелда жадно накинулась на еду. Проглотив очередной кусок, она откинулась на спинку кресла и с легкой гримаской неудовольствия сказала:
- Не уверена, что Эштон захочет прислушаться к доводам рассудка.
- К доводам рассудка? - Тетушка Дженнифер была явно шокирована. - Что ты хочешь этим сказать, дорогая?
Марелда с досадой указала на потолок.
- Ну смотрите - Эштон привозит неизвестно откуда эту бродяжку, которую и знать никто не знает, - Не обращая внимания на возмущенные взгляды, которыми обменялись обе старушки, она продолжала свой монолог. - Укладывает её в постель, будто королеву, и требует, чтобы о ней заботились, как о самой почетной гостье. - Голос её от обиды и негодования почти сорвался на визг. - А потом - нет, вы только подумайте! - объявляет, что это, дескать, его вновь обретенная супруга!
Тетушка Дженнифер, не задумываясь, ринулась на защиту внучатого племянника.
- Моя дорогая, ты ведь сама понимаешь, что Эштон никогда бы не стал утверждать, что она - его жена, не будь он абсолютно уверен в этом.
- А по-моему, эта девица - обычная самозванка, которая ловко использует свое сходство с Лирин, - злобно прошипела Марелда.
- Как бы то ни было, - вступила в разговор Аманда, - она серьезно больна и ей требуется провести в постели по меньшей мере несколько дней, чтобы прийти в себя.
Марелда, словно трагедийная актриса, возвела очи горе и вскинув руки в молитвенном жесте, взмолилась, будто взывая к какому-то божеству.
- О, жестокая судьба! Доколе же ты будешь рвать мне душу своими когтями?! Разве не довольно того, что меня уже однажды отшвырнули в сторону? Неужто необходимо наказывать меня дважды, а может, и трижды? Сколько же можно ещё терпеть? - Ее голос предательски дрогнул от едва сдерживаемых рыданий. Закрыв глаза, она закрыла лицо руками, не заметив встревоженного взгляда, который тетушка Дженнифер бросила в сторону сестры. Та подняла руки и похлопала, изображая аплодисменты.
- Марелда, дорогая, мы в восхищении. Скажи, пожалуйста, ты никогда не думала о сцене? - с невинным видом осведомилась Аманда. - Ты просто неподражаема - такой талант! А сколько чувства!
Несколько обескураженная, Марелда откинулась на спинку стула и обиженно надулась.
- Похоже, я здесь единственная, кого эта маленькой мошеннице не удалось одурачить!
Злой огонек вспыхнул в глазах Аманды, когда она искоса взглянула на молодую женщину. Дрожащими от едва сдерживаемого негодования руками она схватила салфетку и, скомкав её, поднесла к губам.
- Я прошу тебя воздерживаться впредь от подобных эпитетов, когда ты говоришь об этой девушке. Хотелось бы напомнить тебе, что, вполне возможно, ты говоришь о жене моего внука. Я прошу с этой минуты запомнить, что для меня верность семье превыше всего, даже нашей дружбы, дорогая.
Даже в своем страстном стремлении разоблачить обман, пусть даже только она одна и верила в это, Марелда, однако, поняла достаточно отчетливо, что сильно рискует потерять расположение единственного человека в семье, кто относился к ней снисходительно. Нет, она не настолько глупа, чтобы забыться до такой степени. Закрыв лицо руками, она жалобно захныкала:
- Простите, я просто становлюсь сама не своя при одной только мысли, что кто-то может снова отнять у меня Эштона. Глупо, конечно, но я ничего не могу поделать.
Аманда с готовностью согласилась с этим, но про себя, и сочла за лучшее перевести разговор на другое. Она была не такой уж страстной любительницей театра, чтобы наслаждаться представлением в плохом провинциальном исполнении.
Женщина, которая согласилась на то, чтобы её называли Лирин, подняла руки к лицу и стала пристально разглядывать тонкие пальчики. На безымянном пальце левой руки блестело узенькое золотое колечко, которое неопровержимо свидетельствовало о том, что она замужем. Это заставило её встревожиться ещё больше. Как могла она принять за чистую монету заявление этого незнакомца, если ни в малейшей степени не чувствовала себя его женой?!
Плотные шторы на окнах были все ещё задернуты. Солнечные лучи не могли пробиться в комнату, и оттого она выглядела угрюмой и холодной. Женщина внезапно почувствовала, как было бы приятно, если бы солнечный свет коснулся её кожи, она бы нежилась в них, как в теплой ванне и, кто знает, может быть, этих ласкающие прикосновения успокоили бы и утешили ее? Очень осторожно она пошевелилась и стала сползать к краю постели. Боль, немедленно пронизавшая все её существо, рвала когтями измученное тело.
Побледнев, она стиснула зубы, но все-таки продолжала упрямо продвигаться вперед. Наконец ей удалось сесть, она немного передохнула, прижав дрожащие похолодевшие пальцы к вискам, пока острая пульсирующая боль чуть-чуть не притупилась. Потом она очень осторожно перенесла вес на ноги и судорожно вцепилась в кровать, поскольку голова немедленно закружилась. Закусив губу, она дождалась, пока комната не прекратила с бешеной скоростью кружиться вокруг нее, и стала потихоньку передвигаться к изножью. Это почти отняло у неё все силы, она судорожно цеплялась за матрас, чтобы не рухнуть на пол. В конце концов ей удалось схватиться руками за стойку кровати, но она была так измучена, что со стоном припала пылающим лбом к её холодной полированной поверхности. Надо было набраться сил, прежде чем двигаться дальше. Боль немного отпустила её и, набравшись храбрости, девушка спустила ноги с кровати. Колени у неё дрожали и подгибались и ей стоило немалых усилий, чтобы просто удержаться на ногах. Но сдаваться она не собиралась. Поэтому, оглядев комнату, она мысленно разбила на отдельные участки то расстояние, которое ей было необходимо преодолеть.
Добравшись до окна, она раздвинула двойные портьеры и чуть не вскрикнула - в глаза ей хлынул ослепительный поток света. Словно теплая, заботливая дружеская рука ласково коснулась её лица. Душа у неё будто оттаяла и терзавшие её страхи и сомнения рассеялись без следа. Она опустила усталую голову на подоконник, куда падала тень, и взгляд её упал на зеленую, ухоженную лужайку перед домом. Высоко над землей пышные ветви деревьев сплетались в причудливый зеленый шатер. Солнечные лучи, с трудом пробираясь сквозь густую листву, зайчиками прыгали по траве. Хотя стояла зима, и пышная зелень газона слегка поблекла, но её внимательный глаз невольно отметил, что заботливый садовник не оставляет сад своими заботами. Аккуратно посыпанные гравием дорожки прихотливо вились тут и там и порой исчезали среди куп заботливо подстриженных кустов, а потом вновь появлялись, огибая клумбы, увитые плющом, которых было немало подле узловатых стволов деревьев. Из темных кронам вечнозеленых кустарников выглядывал только украшенный резьбой купол беседки. Укрытая пышной листвой от посторонних глаз, она словно звала к себе ищущих уединения любовников.
