— Ой, да у нас в салоне и не такого наслуша-ешься. Разве только о космических ракетах не болтают…
Мне вспомнилось, как еще во времена студенческой молодости перед госэкзаменами я таки посетила салон красоты. Чего только не довелось там услышать! У Киркорова с Пугачевой родился сын, но его усыновила Орбакайте. А отец ребенка в действительности и не Киркоров вовсе, а Боря Моисеев. Затем у мастериц салона возник спор: Алла Борисовна, оказывается, после многочисленных операций из-за почтенного возраста выносить ребенка не в состоянии. Поэтому звездной паре пришлось искать суррогатную мать. И кто бы, вы думали, ею стала? Ни за что не догадаетесь! Людмила Гурченко! Пугачевы ей столько заплатили, что той теперь до самой старости хватит. А буквально на днях патриарху эстрады, товарищу Кобзону, сделали пересадку волос с его же собственного парика… В общем, салон я покинула с головной болью и красивой стрижкой, стоившей мне, кстати говоря, двух стипендий. Но времена меняются. Теперь судачат о Путине, Певцове с Дроздовой и о преимуществах синтетических масел над полисинтетическими. И клиентки, и мастерицы легко щебечут о политике, о проблемах вулканизации и балансировки колес, а также о частной жизни российского бомонда.
Дома я первым делом бросилась к Тырочке. Черепашка лежала на дне и слабо шевелила лапками. Несчастное существо уже было настолько напугано последними событиями, что категорически отказывалось подниматься на поверхность. Я попыталась успокоить Тыру и уже совсем собралась лечь в постельку, чтобы вздремнуть пару часов, как передо мной грозной статуей Командора выросла Клавка. По суровому взгляду сестры я поняла, что совершила что-то ужасное, но что именно — вспомнить не смогла. Поэтому я опустила глаза и привычно захныкала:
— А чего сразу я-то?! Ты только не ругайся, Клава, я больше так не буду, честное слово!
— Не скули, — оборвала меня сестра. — Дело такое: скоро Сашка твой явится. Я пойду на обед что-нибудь соображу, а ты давай-ка наши куртки постирай. До послезавтра они должны высохнуть.
Вздохнув, я потащилась в ванную. Там я принялась очищать карманы от мусора. У Клавки в карманах обнаружилась мятая десятка, несколько монет и бумажка с адресом спортивно-оздоровительного центра. В моих же карманах царил удивительный бардак: использованные талоны для проезда в городском наземном транспорте, карточки метро, записки, отобранные у учеников, и довольно внушительная дырка. Попеняв себе за неаккуратность, я взяла куртку за полы и как следует встряхнула. Из карманов выпала кое-какая мелочь и… ключик.
— Поздравляю тебя, Буратино! А я и забыла совсем о волшебном ключике. Интересно, какую таинственную дверцу он открывает?
С этим вопросом и с ключом в руках я предстала перед Клюквиной.
— Что это? — спросила она, уставившись на ключ.
— Угадай с трех раз! — съязвила я.
— Я имею в виду, откуда?
— Из Колиной барсетки. Смотри, на нем что-то написано…
Мы с Клавкой склонили головы и принялись разглядывать находку.
— Цифра… То ли 43, то ли 45. И буковки, — бормотала Клавдия.
— Буковки довольно четко видно. Дай-ка мне!
Я взяла ключ в руки и всмотрелась в его поверхность. На одной стороне от руки были нацарапаны цифры. На другой — имелся оттиск двух букв ГБ. Я сообщила об этом сестре.
— Хм… ГБ… Что это, как ты думаешь? — спросила она. — Может, инициалы владельца? Геннадий Борисов, например… Афоня! Этот ключ принадлежит нашему тренеру!
Я уставилась на Клавку, подумала немного и покачала головой:
— Не получается.
— Почему? — надулась Клюквина.
— Нашего тренера зовут Геннадий Александрович Медведев. Я думаю, что это ключ от банковской ячейки. А ГБ, наверное, название банка.
— Возможно, ты права, Афанасия, — задумчиво протянула Клавка. — Осталось выяснить, что это за банк. Но это не проблема. Возьмем справочник, те же «Желтые страницы», к примеру, и проверим. А можно и по компьютеру. Программа «Адрес Москва» тоже, слава богу, имеется…
Я согласно кивнула и удалилась обратно в ванную, отстирывать грязь с наших курток. За этим занятием меня и застал резкий звонок в дверь.
— Я открою! — крикнула Клавдия.
Продолжая возить куртки по ванной, я вдруг вспомнила предупреждение Александра Михайловича: «Дверь лучше никому не открывать…»
«А вдруг это они?» — обожгла мысль.
Кто такие «они», я додумывать не стала, а рванула вслед за сестрой.
К моему облегчению и немалому удивлению все пространство коридора заполнял Сашка и два огромных букета цветов.
— Привет… — растерялась я.
— Здорово! — весело подмигнул Александр Михайлович. — А я вот пораньше освободился и сразу сюда. Это вам, девочки…
Сашка протянул нам с сестрой по букету и по-хозяйски прошел на кухню.
— Уважаю! Молодец, Михалыч! — похвалила Саню Клавдия. — А главное, сразу на кухню пошел. Настоящий мужик, ничего не скажешь. Цветочки подарил — и тут же почувствовал себя хозяином!
Понять, шутит она или говорит серьезно, было невозможно. А я, признаюсь, даже и не пыталась это сделать. На кухне Александр устроился на моем месте между столом и аквариумом. Он восторженно тыкал пальцем в стеклянную стенку, издавая при этом радостное поскуливание. Несчастная Тырочка, впервые увидевшая мужчину в доме, испуганно таращила на него глаза и раскрывала рот в беззвучном крике.
Я нахмурилась, но сделать замечание Сашке не решилась. Вместо этого уселась напротив и уставилась на него немигающим взглядом. Александр Михайлович еще какое-то время резвился, глядя на обезумевшую Тыру, потом, в конце концов, успокоился.
— Ну? — не выдержала я. — Какие новости? Удалось что-нибудь узнать?
Сашка укоризненно поцокал языком:
— Ай, Афанасия Сергеевна, какой ты меркантильный и нечуткий человек! Я, можно сказать, тружусь в поте лица, добывая сведения, все ноженьки стоптал… А ты даже не накормишь. Ведь как в сказках? Сначала накорми, напои, в баньке попарь, а уж потом и расспрашивай!
— Ты еще и мыться пойдешь? — испугалась я. — Но… ванная занята, там куртки мокнут…
Сашка заржал:
— Это я образно! Пошутил так! Но устал, в самом деле, как собака. Да и кушать очень хочется, — Александр Михайлович многозначительно покосился в сторону плиты, где суетилась Клюквина.
Клавка ухмыльнулась, а я разозлилась:
— Ты прямо Иванушка-дурачок! Да и что говорить, вид у тебя загнанный, словно всю ночь уголь добывал. А скажи-ка мне, Александр Михалыч, что ж это за работа такая изматывающая? Часом, не министр внутренних дел? Я давеча видела по телевизору одного министра. Не поверишь, Сашок, лицо у него такое… очень уставшее, даже в экран целиком не помещается. Так и показывали его по частям — то шею, то щеки, то глазки свинячьи. Он так прямо и заявил: я, говорит, тружусь не покладая… Чего он там не покладает, я не поняла, камера на щеки переехала…
У плиты тряслась Клавка. Плечи ее ходили хо-дуном, что создавало серьезную проблему — отбивные пора бы уже переворачивать. На Сашку без смеха смотреть было невозможно: пунцово-красное лицо, пылающие уши и капли пота на лбу. Я закусила губу, чтобы не расхохотаться, и уставилась на черепашку. Говорят, созерцание воды и водоплавающих успокаивает нервную систему. Однако в данную минуту успокоения это не принесло: мне казалось, что Тырочка тоже раскрыла ротик, чтобы от души посмеяться. Наконец, приступ всеобщего веселья закончился. Клавка перестала трястись и стала собирать на стол. Я по мере сил ей помогала, а Сашка молчал, хмурился, то и дело бросая на меня смущенные взгляды.
— Да-а… — протянул он. — Непростой парень этот Павел Леонидович. Примечательная у него биография, пестрая…
Сашка замолчал, хитро уставившись на меня. Я отстраненно таскала ко рту ложку за ложкой вкуснейшего рассольника, мастерски приготовленного Клюквиной. Очень хотелось треснуть Михалыча по лбу, чтобы слова выскакивали из него без задержки. Любопытство раздирало меня изнутри, но я прекрасно понимала, что ситуация чрезвычайно забавляет Сашку. Доставлять ему удовольствие не хотелось, поэтому я как можно равнодушнее произнесла:
— Да? И что в ней такого примечательного? Он губернатор острова Борнео или подпольный миллионер?
Сашка усмехнулся: и интенсивно заработал ложкой, время от времени удовлетворенно покряхтывая. Если бы взглядом можно было испепелить, то от него атома на атоме не осталось бы. Я мысленно посылала на Сашкину голову проклятия и изо всех сил желала ему подавиться. Сильно подозреваю, что Клавкины мысли были сродни моим. Саня доел рассольник, сыто улыбнулся и потребовал второе. Я стиснула зубы и с такой силой сжала кулаки, что ногти больно впились в ладонь. Если бы в этот момент старик Даль мог прочитать мои мысли, то ему пришлось бы заново переписывать свой толковый словарь. Глядя, как Михалыч с аппетитом уплетает картофельное пюре с отбивными, я посоветовала себе успокоиться и запастись терпением. Ведь рано или поздно товарищ должен насытиться?!
