– Ага. Это ты, как Фигаро, то здесь, то там. Слушай, тут мои мальчишки недавно прикол рассказали. Поможет тебе отвлечься ненадолго.
– Ну, валяй.
– Ребята у вневедомственной охраны ошивались. Приходит заказчик, ставить квартиру на пульт. Заполняет документы и в карточке объекта, в характеристике квартиры, пишет: «Двухкомнатная квартира в первом подъезде на первом этаже панельного девятиэтажного дома. Окна лоджии и кухни выходят на тыл дома, окно спальни – на фасад. Животные в квартире: тупой кот. В случае срабатывания сигнализации из-за кота или нападения животного на дежурного офицера СТРЕЛЯТЬ В КОТА НА ПОРАЖЕНИЕ. Будете стрелять, не повредите линолеум, квартира съемная».
– Ты шутишь, – улыбнулась я, – и сам это придумал.
– Все правда, клянусь, я процитировал тебе мужика буквально слово в слово.
– Гена, мы здесь с тобой байки травим, а может, там ребятам помощь нужна?
– Не выдумывай, пожалуйста, мои орлы сами справятся. У нас в команде отличные спецы работают.
– Изволишь не доверять? – криво ухмыльнулась я.
– Брось, Женька, я знаю, что ты лучше многих, может, даже лучше всех. Просто я никогда не умел тобой рисковать. Может, поэтому и ушел служить совсем в другое ведомство.
Я недоверчиво улыбнулась, кокетливо поведя бровью:
– А наши все гадали: почему? Правда из-за меня?
– Да. И сейчас, и тогда мне трудно видеть в тебе просто партнера по заданию, с которым в ходе последнего может случиться все, что угодно.
– Попахивает дискриминацией по половому признаку, – попыталась я подтрунить.
Генка никак не отреагировал на мой игривый тон.
– Знаешь, на эту тему есть два противоположных мнения. Одни считают, что присутствие женщины на поле боя воодушевляет, поднимает дух воина. История знает примеры, когда женщины вели за собой армии, и весьма успешно. А другие утверждают, что смерть или ранение диверсанта-женщины выведет ее напарника-мужчину из равновесия, и, забыв о задании, он или они бросятся спасать ее.
– Все дело в правильно расставленных приоритетах…
– Нет. Все дело в чувствах.
– Гена, с тех пор столько воды утекло.
– Я понял: ты не хочешь об этом. Только знай, что настоящая любовь с годами становится только крепче, как хорошее вино.
– Ага. – Я, отвернувшись, поморщилась, припомнив, что вино по прошествии лет частенько превращается в уксус. Но не стала говорить об этом тактичному Генке.
– Ты никогда не вписывалась в общепринятые рамки. Я знаю, Охотникова, в Ворошиловке во время психологических тестирований ты мистическим образом угадывала правильные ответы. И инструкторы так и не поняли до конца твою сущность.
– Как ты догадался? – хохотнула я. – Никакой мистики, я просчитывала нужные ответы.
– Почувствовал. Значит, ты еще умнее, чем я думал.
– В кино после подобной реплики следует: «Какой ужас!» – подмигнула я, забрасывая стаканчик из-под кофе в стоящую неподалеку урну.
– Женька, ты почему оставила службу? Могла бы за эти годы сделать карьеру. Слухи ходят разные…
– Слухами земля полнится, – заржала я. – А если серьезно говорить, не мое это – карьеру строить.
– Говорят, – наклоняясь поближе ко мне, заговорщицким шепотом прошипел приятель, – ты кому-то из начальства по морде врезала.
– Не кому-то, а Мартынову.
– Да ну?!
– Ага. Но это дело замяли, потому что он сам нарвался.
– Приставал?
– У вас, мужиков, одно на уме. Просто в ходе одной операции всплыли некоторые неблаговидные поступки начальства. Ну, ты в курсе, как это у нас бывает. Он узнал о моей информированности и не придумал ничего умнее, как меня же этим шантажировать. И я предоставила ему возможность подумать, правильно ли угрожать милой девушке с хорошей реакцией, – ухмыльнулась я.
– Чего? Как подумать?
– Лежа на больничной койке.
– Ого!
– А ты думал, я, как институтка, ему пощечину влепила? Перелом носа и челюсти.
– Да, ты, мать, сурова, – съехидничал приятель.
– Он меня давно достал, а тут такой повод подвернулся. Только пусть это и останется на уровне домыслов и слухов.
– Понял. Никому. – Приятель полушутя сделал пальцами жест, будто закрывает рот на замок.
– Что-то твои орлы долго возятся. Нет? Может, наберешь их?
– Еще чего, сами позвонят.
– Гена, ты случайно не наводил справки, какая фирма занимается охраной прилегающей к домам территории?
– Не успел еще. Летел к тебе как можно скорее.
– С частным детективом они разговаривать, скорее всего, не захотят. Разве что с твоей подачи.
– Хочешь пару вопросиков задать? Сделаем.
– Не только. Я видела камеры на въезде и по периметру. Может, и запись ведется? Хотелось бы ее просмотреть. Еще у них должен быть журнал учета посетителей…
– Охотникова, не гони коней. Я все понял, организую для тебя допуск к любой имеющейся у них информации.
– И охранников надо опросить.
– Думаю, мои ребята уже этим занимаются, хотя не рассчитывай получить от этих орлов важные сведения. Знаю я подобные конторы: охранник сидит, в мониторы пялится да опрашивает входящих: «Кто? К кому?» То есть работает живым домофоном. И следит, чтобы бомжи по двору не шарились да окрестная шпана не забиралась, пиво не пили, песни не орали, лавки не ломали. Вот и все. Хорошо еще, если в агентстве решили потратиться и камеры на записи стоят, а так ничего особого узнать не светит.
– Нас с Никитой весь день не было, то есть времени преступник имел море. Но двор охраняемый, подъезд жилой, его должен был хоть кто-то видеть. Надо еще жильцов дома опросить, особенно того подъезда, в котором квартира Алмазовых расположена.
– Женька, ты нервничаешь. – Генка обнял меня за плечи, легонько притянув к себе. – Колись, Охотникова, во что ты опять вляпалась? И кто этот мальчишка вообще?
– Больно круто забирают? Как думаешь?
– Мы, конечно, и не такое видали, но да, тротил – это больно круто, чтобы маленького мальчика убрать. Разве что он наследный принц незнакомой державы. Или преступник знает, что мальчишку охраняет профи. Значит…
– Значит, он сам является профессионалом, – закончила я мысль приятеля. – А из этого, в свою очередь, следует, что он мог совсем не наследить. И в этом направлении что-либо нарыть мне не очень светит.
– Может, посвятишь в подробности?
– Прости, но никак. Я охраняю мальчишку, его родители недавно попали в автомобильную аварию. Вот факты, которые ты можешь проверить по своим каналам. Все остальные события представляют собой клубок, который еще предстоит распутать. А сведения, которыми я располагаю на данный момент, не могу разглашать без разрешения своего клиента.
– Женька, зачем ты так? Я же не следователь и не веду допрос. Просто хотел помочь чем смогу.
– Ты же знаешь, частный детектив в процессуальном плане фигура мутная. Щемить пытаются со всех сторон. Считай это рефлексом, выработанным годами и лично к тебе отношения не имеющим. А помочь ты действительно можешь, и я уже сказала чем.
В этот момент в кармане приятеля зазвонил телефон, избавив его от надобности отвечать. Генка взял трубку и обменялся с собеседником парой фраз. Я тихонько отстранилась и приготовилась возвращаться. Судя по всему, взрывчатку обезвредили.
Завершив разговор с подчиненным, приятель заметно посуровел. А может, обиделся на мою последнюю фразу. Бросил отрывистое:
– Поехали, – уселся в «фольк» и хмуро отвернулся к окну.
– Все нормально прошло?
– Да. Тротила было немало, чтобы уж наверняка…
– Генка, неужели ты из-за меня так переживаешь? – рассмеялась я. Видимо, друг детства сейчас представил, как собирает по остаткам подъезда и лестницы фрагменты наших с Никитой тел. – Не парься, все обошлось. Глядишь, начальство премирует за предупреждение взрыва. А все почему? Потому что у меня глаз – алмаз.
– А сама ты – магнит. Для неприятностей. Опасная у тебя, Охотникова, профессия.
– Они у нас обоих опасные, и к этому нас готовили практически с младых ногтей. Так что за помощь буду благодарна, если без лишних вопросов. Но не спасать, не лечить меня не надо. Поругаемся.
– Понял, не дурак. Только следователь вас захочет допросить. Тебя и Никиту, и квартиру опечатать придется.
– Вот блин, – вырвалось у меня.
– Сама понимаешь, таковы правила. Со следаком своим я поговорю, давить на вас он не будет, но еще немного продержит, уж не обессудь.
– Ладно, куда деваться. Только распорядись, будь добр, чтобы твои люди не скрывали важную для меня информацию.
– Будет сделано, моя госпожа, – дурашливо прошептал приятель.
Мы уже подъехали к нужному подъезду. Во дворе еще была заметна всеобщая суета, хотя народу вокруг сновало куда меньше. Жителям дома, эвакуированным на время операции по разминированию двери, разрешили вернуться в свои квартиры. Некоторые особо ретивые еще вертелись рядом с сотрудниками полиции. Приятель подозвал следователя, перемолвился с ним несколькими словами и подвел ко мне:
