В голосе Нины прозвучала самая настоящая ненависть.
– Ты успокойся… – Надежда погладила Нину по руке, – знаешь, что мы сделаем? Оставь ты эту бурду, чай свой зеленый, никакой от него радости! А мы закажем сейчас тебе кофе – крепкий и сладкий, с пенкой, ты от него сразу приободришься!
Она махнула рукой официантке и заказала чашку кофе и кусок лимонного пирога. Нина молчала и выводила чайной ложкой непонятные узоры на столе.
– Ты скажи… – начала Надежда, осторожно подбирая слова, – что ты про своего мужа знаешь?
Ну, я к тому веду, что, возможно, если бы ты узнала его поближе, вам было бы легче найти с ним общий язык… Ну, познакомились вы на выставке, это ты мне говорила, а потом… он тебе про себя что-то рассказывал? Ну, откуда родом, где учился, где работал, кто его родители…
Она ожидала резкой отповеди – дескать, тебе какое дело и что ты тут вынюхиваешь. А в этом случае Надежда готова была встать и уйти. Не прощаясь. Или нет, лучше на прощание сказать, что знать она Нинку не желает, и пускай она сама разбирается со своим подозрительным муженьком, а у нее, Надежды, нет ни желания на это, ни времени. У нее своих собственных дел хватает. Но Нина не стала заедаться, она с готовностью начала говорить:
– Ну, родился он в городе Острове, это в Псковской области…
«Так-так, – Надежда мгновенно вспомнила слова Ларисы, – и все тебе он наврал, не жил он никогда в Острове, иначе знал бы, как жители этого города себя называют…»
– Я когда в паспорте увидела, удивилась, не знала, что такой город есть… – говорила Нина, – знаешь, я ведь даже фамилию поменяла. До чего мне это Ч. надоело! У Георгия фамилия хорошая, простая, короткая – Шмелев.
– Значит, ты теперь Нина Шмелева? – улыбнулась Надежда. – Похоже на С…
Она прикусила язык, но Нина поняла и расстроилась, однако продолжала:
– Учился он в Пскове, в Политехническом институте, а потом родители его переехали, потом отец умер, а сейчас и мамы в живых нету. У него ни братьев, ни сестер, вообще родственников никаких.
Официантка принесла заказ, и тут у Нины в сумочке зазвонил мобильник.
– Да? – спросила она, с трудом его отыскав. – Да, слушаю, Гера! Почему не беру? Да, конечно… говорила, обещали передать ему мой телефон, этот человек сам со мной свяжется! Ну что ты кричишь, что смогла, то и сделала… а ты всегда недоволен…
Нина внезапно замолчала и стала напряженно слушать, прижав трубку к уху. Лицо ее постепенно менялось. Вместо легкого недовольства и обиды на нем проступила озабоченность, которая в свою очередь уступила место радости и довольству жизнью.
– Да, Герочка! – защебетала Нина. – Конечно, Герочка! Конечно, дорогой, сейчас бегу. Извини, что задержалась, уже лечу! Соскучилась очень!
Она стала быстро-быстро запихивать в сумку телефон.
– Ты куда? – спросила Надежда. – Мы еще не договорили!
– Некогда, Надя, мне по кафе рассиживаться и с подружками болтать! – обрезала ее Нина. – Муж дома голодный сидит, меня ждет! Ты сама замужем, должна такие элементарные вещи понимать!
И пока изумленная Надежда хлопала глазами, Нинка схватила сумку и пальто и убежала, не заплатив.
«Больная она, что ли? – думала Надежда, допивая вторую чашку кофе и ковыряя ложечкой лимонный пирог, которого ей совсем не хотелось, но не пропадать же добру. – Сама меня сюда затащила, сама плакала в жилетку, выговориться хотела, а теперь еще нахамила! Нет, точно Нинка больная, причем на всю голову…»
Мужа побежала кормить! При мысли о том, какую отраву Нина подаст сегодня мужу на ужин, Надежда ощутила вполне объяснимое злорадство.
От кофе в голове прояснилось, и Надежда вспомнила, каким фальшиво-радостным стал голос у Нины, когда она послушала по телефону слова своего мужа. А ведь раньше говорила вполне нормально. Зомбирует он ее, что ли?
Пока ехала в маршрутке, Надежда Николаевна выработала план действий. Конечно, самое умное было бы послать Нинку ко всем чертям. Однако, учитывая ситуацию с убитым Владимиром Рукавицыным, есть в этой истории нечто… непонятное, скажем так. И прежде всего это Нинкин муж Георгий. Кто он такой? Откуда он взялся? Свалился Нинке как снег на голову и почти сразу женился! А она и согласилась. Как говорила Надеждина соседка Валентина, некоторым женщинам так замуж хочется – готовы за Чикатило выйти!
Так-то оно так, но… В общем, Надежда Николаевна убедила себя, что ей необходимо получить информацию об этом Георгии. Допустим, он закончил Псковский политехнический институт. Но что он делал потом? Где жил, где работал, был ли женат? Если окажется, что он, допустим, находился на лечении в психбольнице, то это многое объясняет – и одержимость бабушкой, и женитьбу на внучке.
Если же он жил как все люди, то пускай объяснит Нине свое пристрастие к ее бабке.
А вот если он окажется связанным с криминалом, тогда нужно эту дуреху Нинку выручать из беды. Хотя она этого и не заслуживает.
Надежда помнила, что ее соученица Ленка Пантюхина вышла в свое время замуж за парня из Пскова. У его родителей был дом в деревне на речке Плюссе, Надежда как-то гостила у Ленки с маленькой еще тогда своей дочкой Аленой. Места там удивительно красивые, лето тогда было чудесное, Надежда до сих пор помнит поляны, усыпанные земляникой, и теплую вечерами воду в реке. У Ленки тогда было уже двое детей, а потом вскоре и третий народился. Ясное дело, что внуков сейчас уже пятеро – от троих-то детей!
Дома Бейсик выскочил в прихожую, но повел себя странно. Вместо того чтобы подойти к Надежде потереться, он остановился в отдалении и принюхался, распушив усы. Очевидно, что-то ему не понравилось, потому что кот развернулся и бросился прочь от Надежды, прижав уши. Надежда пожала плечами и набрала номер Ленки Пантюхиной.
Из трубки донеслось несколько длинных гудков. Надежда уже хотела отключиться, но тут гудки прекратились, и раздался громкий недовольный голос:
– А вот кому-то сейчас по попе достанется! Сколько раз я тебе говорила – не трогай телефон!
– Ой! – испуганно вскрикнула Надежда. – Почему не трогать? Это вообще кто?
– Извините, это я не вам, – проговорил тот же голос в трубке. – Это я Машке… вечно хватает мобильник…
– Это ты, что ли, Лена? – Надежда наконец узнала голос своей бывшей соученицы.
– Я, – подтвердила та. – А это кто?
– Это Надежда…
– Ой, Надька. – Лена явно обрадовалась. – А я тут с внуками воюю… Дашка, сейчас же слезь со стола!
– Так я, может, не вовремя звоню?
– Почему не вовремя? Очень даже вовремя! А что внуки у меня – так это теперь всегда так. То двоих подбрасывают, то троих… Сашка, немедленно выплюнь эту гадость!
– Что, замучили? – сочувственно спросила Надежда.
– Почему замучили? – Лена, кажется, обиделась. – Внуки – это здорово! Я только теперь поняла, зачем детей рожала, – чтобы они мне внуков подарили!
– А как же твоя работа? Ты ведь в институте преподавала, диссертацию защитила…
– Прямо тебе скажу – внуки важнее всякой диссертации! Знаешь, как говорят: если внуки мешают работе – брось работу!
– Что, неужели и правда бросила?
– Ну, я вообще-то не все бросила, оставила себе только заочников, они не так много времени отнимают.
– Ну, я тогда не буду тебя долго отвлекать, тебе не до меня…
– Да ничего страшного. Это с одним внуком тяжело, его нужно все время развлекать, а когда их несколько – они сами себя развлекают, нужно только следить, чтобы не покалечились… Машка, оставь в покое кота!
В трубке раздался громкий рев, и Лена рассудительно проговорила:
– Я же тебя предупреждала – не трогай кота!
– Что-то случилось? – озабоченно спросила Надежда.
– Да ничего страшного, следующий раз умнее будет… Ну, так о чем ты хотела поговорить?
– У тебя ведь муж, кажется, из Псковской области?
– Ну да, из Псковской… ты же у нас как-то была.
– Да-да, я помню. А где он учился, в каком институте?
– В Псковском политехническом… а что?
– Да вот у меня вопрос есть как раз насчет этого института. Когда мне позвонить, чтобы твоего застать?
– Да если хочешь, прямо сейчас поговори. Он дома, зеркало в ванной вешает. Только доволен будет, если передохнет. Пашка, иди сюда! Я не вас звала, а деда!
Из трубки донеслись детские голоса, чей-то рев, оглушительное кошачье мяуканье – и наконец низкий мужской голос:
– Слушаю!
– Павел, это Надежда… извини, что я тебя от работы отрываю…
– Да ничего. – Павел хмыкнул. – Работа – не волк…
– Я тебя вот о чем хотела спросить. Ты ведь в Псковском политехническом институте учился…
– Так точно!
– А ты в этом институте, случайно, не встречал такого Георгия Шмелева?
– Шмелева? – Павел на мгновение задумался. – А, ну да, Жорка Шмелев! Точно, был такой – не то в параллельной группе, не то на соседнем потоке… помню, на первом курсе, когда нас послали на картошку, он залез в кузов грузовика с картошкой и заснул там. Проснулся, только когда картошку в бурт ссыпали, еле выбрался… потом еще на втором курсе с ним история была – чуть из института не вылетел. Тогда у нас такой предмет был – экономика социализма. Ну, ты помнишь, в те времена во всех вузах такую муть преподавали. И в конце курса писали курсовую работу. А преподавателям, понятно, читать наши опусы целиком не хотелось, так что они в курсовиках только три раздела читали – введение, заключение и библиографию. Ну так вот этот Жорка написал курсовик по этой самой социалистической экономике, сдал его вовремя и получил оценку «отлично». А тут к нам в институт комиссия какая-то приехала, то ли из Питера, то ли даже из Москвы. Проверяли, насколько серьезно наши студенты к этой экономической муре относятся. Ну, на кафедре им в качестве положительного примера подсовывают Жорин курсовик – вот, мол, смотрите, какая замечательная работа. А в комиссии оказался какой-то особенно занудный тип, и прочитал он работу от начала до конца. Пока введение читал – все отлично, как положено. А потом еще три страницы наукообразного текста, а дальше – такие слова: «Все равно досюда никто не дочитает, так зачем надрываться», – и пошло пятьдесят страниц кулинарных рецептов вперемежку с программой телевидения. И так до самого заключения. Ну, сперва Жору исключить из института хотели, а потом решили, что лучше всю эту историю замять по-тихому, а то выяснится, как сами преподаватели к этому предмету относятся, и будет скандал на всю область… так что Жора этот благополучно доучился до пятого курса и диплом защитил. Уж не знаю, вписывал ли он в диплом рецепты и телепрограмму…
