Лилиан стала для него настоящим подарком судьбы. За шесть лет, что они прожили вместе, им, конечно, случалось иногда ссориться, и Лилиан показывала, что может быть жесткой и твердой, как кремень, однако, ухаживая за ним во время болезни, она становилась необыкновенно нежной, словно тут проявлялись все лучшие черты ее натуры. Когда он заболел, между ними установился полный симбиоз. Она с удовольствием ухаживала за ним, а он с удовольствием принимал ее заботы. Теперь ему трудно было даже представить, что одно время они стояли на грани разрыва. Не было бы счастья, да несчастье помогло, говаривал он себе. Но так было до того, как на них обрушилась самая ужасная из всех вообразимых бед. В этой беде он уже не мог найти ничего хорошего.
Девочка понимала, как обстоят дела. Он до сих пор помнил прикосновение ее нежной ручки к своей щеке. Она часто садилась к нему на кровать и рассказывала обо всем, что случилось за день, а он слушал и серьезно кивал. Он обращался с ней не как с ребенком, а как с равной. И она это ценила.
Невозможно было представить себе, что ее больше нет.
Он закрыл глаза и, не сопротивляясь, поплыл, подхваченный новой волной боли.
Стрёмстад, 1923 год
Это была самая удивительная осень в его жизни. Никогда раньше он не доходил до такого изнурения, но в то же время никогда еще не чувствовал в себе столько энергии. Агнес будто вливала в него новые силы, и порой Андерс даже удивлялся, откуда он вообще брал их до того, как она появилась в его судьбе.
После того первого вечера, когда она, набравшись храбрости, сама явилась к нему под окно, все его существование совершенно переменилось. Солнце начинало светить только с приходом Агнес и угасало с ее уходом. В первый месяц они лишь с осторожностью приближались друг к другу. Она держалась так скромно и тихо, что он не переставал дивиться, как это она отважилась сделать первый шаг. Смелое поведение было так ей несвойственно, что у него теплело на душе при одной мысли о том, как она решилась ради него отступить от своих принципов.
Сперва у него роились сомнения, этого он не скрывал от себя. Он догадывался, какие проблемы ожидают его впереди, и сознавал всю их неразрешимость, но его чувства были настолько сильны, что ему кое-как удалось убедить себя: все это как-нибудь да уладится. А она питала столько надежд! Когда она прислонялась головкой к его плечу и сидела, вложив свою ладошку в его руку, ему казалось, будто ради нее он способен свернуть горы.
Вместе они могли проводить только считаные часы. Он возвращался из каменоломни поздним вечером, а утром спозаранку уходил на работу. Но она всегда находила время и возможность, и за это он ею восхищался. Много-много раз они гуляли по окраинам под покровом тьмы и, несмотря на промозглый осенний холод, всегда находили сухое местечко, где присесть и вволю нацеловаться. Когда наконец руки отважились проникнуть под одежду, уже приближался декабрь и он понимал, что они подошли к судьбоносному выбору.
Осторожно он завел речь о будущем. Он не хотел ввергать ее в несчастье, для этого он слишком любил ее, но в то же время все его существо громко требовало выбрать тот путь, на котором их судьбы соединятся. Но его попытку заговорить о своих опасениях она заглушила поцелуем.
— Не будем об этом, — сказала она и поцеловала его снова. — Завтра вечером я приду, но ты не выходи ко мне, а впусти меня в комнату.
— Но подумай: вдруг вдова…
Однако она опять не дала ему договорить, прервав его слова поцелуем.
— Тсс! Будем вести себя тихо, как мышки. — И, погладив его по щеке, закончила: — Как мышки, которые любят друг друга.
— Но подумай, что если… — обеспокоенно продолжал он, в то же время преисполняясь восторгом.
— Не надо так много думать. — Она улыбнулась. — Давай лучше жить настоящим. Вдруг завтра нас уже не будет в живых!
— Ты что! Не смей так говорить! — воскликнул он и крепко прижал ее к груди.
Она права! Он слишком много думает.
— Давай уж заодно покончим с этим, чтобы не откладывать, — вздохнул Патрик.
— Не понимаю, какой в этом прок, — проворчал Эрнст. — Дрязги между Лилиан и Каем тянутся уж который год, но я все равно никогда не поверю, чтобы он из-за этого убил девочку.
Патрик вздрогнул:
— Похоже, ты их знаешь? У меня создалось такое же впечатление, когда мы встретились с Лилиан.
— Я знаю только Кая, — буркнул Эрнст. — Мы встречаемся иногда небольшой мужской компанией, чтобы поиграть в карты.
Патрик озабоченно наморщил лоб:
— Какой интересный поворот! Честно говоря, я не уверен, можно ли тебя при таких обстоятельствах допустить к следствию.
— Ерунда, — недовольно бросил Эрнст. — Если по всякому поводу давать отвод сотрудникам, мы тут вообще ничего не могли бы расследовать. Тут все всех знают, тебе это известно так же, как мне. А я умею разграничивать службу и частную жизнь.
Патрика не вполне удовлетворил такой ответ, но в то же время он понимал, что Эрнст до какой-то степени прав. В таком маленьком городке все жители так или иначе знакомы, и отстранять полицейского это не давало оснований — потребовалось бы наличие родственных связей или чего-то подобного. Жаль, но ничего не поделаешь! А Патрик уже понадеялся, что сможет избавиться от Лундгрена.
Плечом к плечу они ступили на соседский двор. В окошке рядом с входной дверью шевельнулась занавеска, но тотчас же опустилась, прежде чем они смогли рассмотреть, кто за ней стоял.
Патрик оглядел дом, построенный, по словам Лилиан, так, чтобы пустить всем пыль в глаза. Он ездил мимо каждый день, но никогда его не рассматривал. Пожалуй, верно, что здание не отличается большой красотой. Образчик современной архитектуры — очень много стекла и причудливо изогнутые линии. Судя по всему, архитектор дал волю своему вкусу, и Патрик не мог не признать, что Лилиан отчасти права. Дом построили с расчетом попасть в «Красивый дом»,[9] но среди старой застройки он был так же неуместен, как подросток-рэпер на чинной корпоративной вечеринке. Хотя кто сказал, что деньги и хороший вкус обязательно должны уживаться в одном человеке? Вероятно, на городского архитектора напала слепота в тот день, когда он подписывал разрешение на строительство.
Патрик обратился к Эрнсту:
— Где работает Кай? Я спрашиваю, потому что сегодня будний день, а он дома. Кажется, Лилиан упоминала, что он вице-директор?
— Он продал дело и раньше времени вышел на пенсию, — ответил Эрнст все еще обиженным тоном: он считал себя оскорбленным сомнениями в своем профессионализме. — Но он замечательно тренирует футбольную команду. Чертовски хороший тренер! Говорят, что в молодости у него был контракт с профессиональным клубом, но он вылетел оттуда, так как не мог больше играть из-за какого-то несчастного случая. И я снова повторяю то же самое: мы только зря потеряем время. Кай Виберг — по-настоящему хороший мужик. А кто говорит другое — просто лжет. Нет, это даже смешно!
Не обращая внимания на комментарии Эрнста, Патрик поднялся на крыльцо.
Они позвонили и стали ждать. Вскоре в доме послышались шаги, дверь отворилась, и на пороге показался мужчина. Патрик решил, что он и есть Кай. При виде Эрнста тот расплылся в улыбке.
— Привет, Лундгрен! Какими судьбами? Сегодня вроде бы не собирались играть в карты?
Но широкая улыбка тотчас сбежала с его лица, когда он увидел, что у пришедших не дрогнул в ответ ни один мускул. Тогда хозяин закатил глаза к небу:
— Ну что там старуха выдумала на этот раз?
Он проводил полицейских в просторную гостиную и тяжело опустился в кресло, пригласив обоих располагаться на диване.
— Я, конечно, не могу не сочувствовать им в их горе, это действительно настоящая трагедия, но если она даже при таких обстоятельствах еще старается делать нам гадости, это, по-моему, красноречиво говорит о том, что она за экземпляр.
Не отвечая, Патрик окинул хозяина изучающим взглядом: средний рост, поджарый, худощавого сложения, волосы седые, коротко подстриженные, прическа невыразительная. Таким же невыразительным было общее впечатление. Если бы человек с подобной внешностью решил ограбить банк, ни один свидетель потом не смог бы дать его словесный портрет.
— Мы опрашиваем всех соседей, которые могли что-то видеть. Так что это не имеет никакого отношения к вашим разногласиям, — ответил Патрик, ибо, еще пока они стояли на крыльце, решил ничего не говорить о том, что Лилиан указала на Кая как на подозреваемого.
— Вот как, — разочарованно произнес тот. Похоже, война с соседкой стала для него неотъемлемой и желанной частью жизни. — Но зачем это надо? Девочка утонула, и это, конечно, трагедия, но с какой стати полиция должна тратить на это столько времени? Неужели вам больше нечем заняться? — хохотнул Кай, но, заметив по лицу Патрика, что тот не видит в этом ничего забавного, быстро убрал усмешку.
