Но карты… вещие карты, разложенные старой Ехидной на пыльном столе, не лгали.
Сейчас, в эту самую минуту, Аркадий Витошкин испытывал острое тревожное чувство, близкое к панике.
Он никак не мог понять, что его так внезапно напугало – неужели это сообщение, пришедшее по электронной почте от забытой… нет, полузабытой, нет, конечно же, незабвенной личности по прозвищу Мимоза.
Мимоза – Марина Приходько, – нынешняя владелица салона красоты на Садовом кольце, а в прошлом потерпевшая по делу об изнасиловании и избиении, писала:
Я видела его вчера. Он знает мой адрес. Он что, сбежал из тюрьмы?!
– Электронная почта забита рекламными сообщениями. Она ничего не удаляла. Интернет-магазины, бутики, турагентства. Никаких писем с угрозами мы не нашли. У нее вообще небольшая личная переписка.
Артем Ладейников сказал это, не отрываясь от ноутбука Полины Вавиловой. Катя зашла в приемную Вавилова уже под конец рабочего дня – группа «К» и Артем Ладейников трудились в поте лица.
– Мы Гущину справку сейчас готовим, короткий дайджест. – Пальцы Ладейникова так и летали по клавиатуре. – Она в основном с подругами переписывалась – судя по всему, еще школьные подруги. Для общения с родителями Интернет ей не нужен. А Игорь Петрович…
– Что Игорь Петрович? – спросила Катя, с любопытством заглядывая в ноутбук.
– Ну, он тоже ей сообщений не слал. Они же муж и жена. – Артем вздохнул. – Вообще-то не очень красиво, конечно, получается.
– Ты о чем? – Катя твердо решила обращаться к парню на «ты». Возраст его двадцатилетний противоречил должности «секретарь-помощник заместителя начальника Главка».
– Что мы личные письма ее читаем. Я себя не в своей тарелке чувствую. Как Игорь Петрович на это посмотрит?
Боится шефа паренек, – подумала Катя.
– Он сам предложил, чтобы вы… ты, Артем, помогал Гущину.
– Да, но… это же личная переписка его жены.
– Убитой, – сказала Катя. – Когда происходит убийство, на многое приходится смотреть совершенно в ином свете.
– Да я это понимаю. – Артем оглянулся на своих молчаливых «хипстеров» из компьютерного отдела. – Тут вот еще что. Она… Полина Вавилова удалила свой аккаунт «ВКонтакте». Через неделю после свадьбы – тут много писем-поздравлений, а потом уведомление от Сети – что, мол, вы удалили аккаунт.
– Это, по-твоему, важно?
– Не знаю. Может, она просто не хотела, чтобы соцсети ее отвлекали от Игоря Петровича.
Катя вздохнула, оглядела большую приемную. Прежде она бывала здесь нечасто. Однако помнила, что раньше на месте Артема Ладейникова сидела полная и веселая девица по имени Юля. Тоже бойкая в обращении с компьютером и весьма острая на язык.
– Она от общения в соцсетях отказалась, а Игорь Петрович, я смотрю, свою прежнюю секретаршу-помощницу поменял, – заметила Катя.
– Это не то, что вы думаете, – сухо сказал Артем.
– А что я думаю?
– Вы подумали, что Вавилов Юлю Прохорову отсюда из приемной уволил, чтобы его молодая жена к ней не ревновала, да? Так вот вы не правы. Юля на больничном – ей лечиться еще долго. Ее машина сбила, когда она на велосипеде каталась. Мы с Игорем Петровичем ее в госпитале МВД навещали, а сейчас я ее навещаю по его просьбе. Он меня пригласил на ее место, потому что знал меня, когда я в отделе «К» работал и приходил в приемную с аналитическими справками по локальным сетям и информационному оснащению.
Включился принтер и начал распечатку документов. Один из «хипстеров» просмотрел их и передал Ладейникову, тот тоже бегло просмотрел и потом закрыл ноутбук Полины Вавиловой.
– Ну все, наш отчет для полковника готов, – сказал он, беря под мышку ноутбук. – Это вещественное доказательство мы возвращаем.
Катя вместе с ним пошла к Гущину. Что там происходит под вечер? А там было тихо, как-то слишком уж подозрительно тихо.
Никаких оперативок, звонков по мобильному. Полковник Гущин без пиджака стоял посередине кабинета и смотрел на совещательный стол, где горой громоздились уголовные дела, изъятые из архива.
Справку Артема Ладейникова, когда тот вручил ее, Гущин, правда, очень внимательно прочел. По его лицу ясно – это даже не второстепенный, а третьестепенный вопрос сейчас. Он и не ждал, что убийца станет сначала в письмах предупреждать или запугивать свою жертву.
– Дело о взятке прокурора Грибова в пяти томах, дело об изнасиловании в отеле «Сказка интернешнл» в четырех томах, приостановленное дело об убийстве Аглаи Чистяковой в четырех томах. – Гущин указал на стол. – Вот каков объем нашей с вами грядущей работы.
– Нашей? – Катя не верила своим ушам.
– По этому делу в целом будут работать две оперативные группы, это все, что я могу выделить, не оголяя другие направления и расследования. Двое фигурантов – прокурор Грибов и некто Павел Мазуров сейчас отбывают срок в колониях. Я отправлю сотрудников их допросить. Мы должны установить – где сейчас находится сын прокурора Алексей Грибов и эта бывшая завуч школы Наталья Грачковская. И установить также, кто из близких, родственников есть у осужденного Павла Мазурова. Это все поиск. Но он ничего не даст без детального изучения всего того, что в этих вот делах. – Гущин указал на стол. – Многотомная эпопея – это наше нынешнее расследование… Сотрудники розыска будут читать, изучать уголовные дела и судебные отчеты. Артем, ты…
– Да, Федор Матвеевич, – откликнулся Ладейников.
– Ты поможешь на компьютере для меня составить подробный и одновременно краткий толковый перечень… то есть список лиц – свидетелей, потерпевших, всех, кто проходил по этим трем делам, с кем контактировали как наши фигуранты, так и Вавилов.
– Подробный и одновременно краткий, это как же? – поинтересовалась Катя, обозревая непочатый край предстоящей работы.
Гущин глянул на нее сурово.
– Я сделаю, я все сделаю, Федор Матвеевич, я помогу, – быстро ввернул Артем.
– Голова вот такая будет, квадратная. – Гущин широко развел руки, показывая. – Чтобы мозги не закипели и мы окончательно во всем этом многотомье не запутались, мы должны все прочесть, изучить и упорядочить. И ты тоже будешь читать, – обернулся он к Кате. – Мне потребуется любой новый свежий нестандартный взгляд на ситуацию.
– Читать начинать прямо сейчас? – спросила Катя.
– Завтра с утра. Оба явитесь сюда, прямо ко мне. Вы оба поступаете в мое распоряжение. А с начальником Пресс-службы я уже договорился.
Игорь Вавилов вернулся в свой дом в поселке Деево. С двери уже сняли полицейскую ленту и печати, но внутри никто не убирался.
Игорь Вавилов вернулся в свой дом из Дома на набережной, Серого дома, где проживали его тесть и теща.
Теща – всегда надменная, ухоженная дама, а сейчас распухшая от слез и растрепанная, не могла говорить, лишь рыдала. Тесть говорил, нет, он почти кричал на своего зятя: «Ты оставил ее одну! Не защитил! Мы вручили тебе нашу дочь, нашу Полю, а ты обрек ее на такую смерть! На кой черт все твои погоны и должности, если ты не смог защитить свою жену!»
Они не сказали ему прямо – убирайся вон из нашей квартиры, но это ясно читалось в их тоне: убирайся, пошел прочь, глаза б наши на тебя не глядели.
Игорь Вавилов покинул Серый дом, вышел на набережную. Возле Театра эстрады мигал огнями ресторан «Кисель». Именно здесь они с Полиной хотели отмечать годовщину своей свадьбы. Чтобы тестю и теще не ездить, только спуститься на лифте. Банкет праздничный теперь должен смениться банкетом поминальным.
У Вавилова сейчас не было физических сил всем этим заниматься.
Он приехал в Деево в свой дом, не отмытый от крови жены. Открыл входную дверь, прошел через холл – в гараж.
Включил свет.
На стене как раны зияли следы от гвоздей.
Ему не позволили присутствовать при осмотре и потом тоже, когда эксперты осторожно отделяли от стены букву «М» – заглавную в слове «Мщу».
Все, что ему осталось, – эти вот дыры от гвоздей в стене гаража.
Вавилов подошел к стене и прислонился лицом к ее холодной шершавой поверхности.
Его жена Полина все еще была здесь, ее дух не покинул дом. Вавилов вспоминал их последний вечер, их последнюю ночь. Как она расхаживала по дому в его байковой клетчатой рубашке и трусиках. Как сидела, скрестив голые ноги, в подушках на их кровати и играла на его голой груди в крестики-нолики, чертила ласковым пальчиком…
Он сильнее вжался лицом в стену гаража.
Полина возникла перед ним – как в тот самый последний раз, утром, такая сонная и смешная в их супружеской постели.
В отличие от тестя и тещи она не винила его в своей смерти. Весь этот год они прожили счастливо и в добром согласии.
