Я рассмеялась:
- Это собака стоит, а не я. Я просто жду, когда она завершит все свои важные дела.
В темноте мне было плохо видно лицо неожиданного собеседника, но все-таки удалось разглядеть, что ему под шестьдесят и что красотой он не блистал даже в лучшие годы своей молодости. От него пахло дешевым одеколоном и дорогим коньяком. То есть его на юбилее тоже угостили, наряду со всеми этими вальяжными, довольными жизнью, модно одетыми владельцами иномарок.
Наверное, вон те жалкие ржавые "Жигули" как раз ему и принадлежат.
- В таком случае прошу прощения, - личность в мятом плаще изобразила легкий полупоклон. - Не смею мешать.
Он отошел от меня, но не сел в машину, а направился в сторону метро. Я посмотрела на часы: двадцать минут на исходе, пора возвращаться на позицию и занимать оборону.
Я едва успела. К подъезду мы приблизились с разных сторон, вернее, я подошла, а Гомер подъехал. Он не заметил меня, долго и с трудом выбирался из салона, путаясь в собственных ногах, потом стоял в полусогнутом виде, опираясь об открытую дверь, и разговаривал с человеком, сидящим в машине. Я так понимаю, это и был нарушитель Семейного спокойствия, некто Слава, с которым Гомер набрался, а теперь трогательно и проникновенно прощался. Наконец машина уехала, Великий Слепец разогнулся и, с трудом передвигая ноги, понес себя к двери подъезда. Тут-то я его и перехватила.
Я как- то уже упоминала о том, что благодаря работе на "Скорой помощи" получила обширный опыт общения с пьяными. Опыт этот позволил мне сформулировать ряд законов, один из которых гласил: "Никогда не пытайся объяснить пьяному, что он пьян, если он сам этого не понимает. Он все равно тебе не поверит". Поэтому не было никакого смысла говорить Павлу Николаевичу ни заранее по телефону, ни прямо сейчас о том, что ему не следует идти домой в таком виде, потому что он безобразно пьян и Николай Григорьевич просто не вынесет такого непотребного зрелища. А пьян он был крепко.
Знаете, есть такой вариант опьянения, когда тело, следуя заданной программе, движется в сторону дома, но мозг уже не функционирует и ничего не соображает, и создается ложное впечатление, что раз человек держится на ногах и даже сознательно идет по нужному маршруту, то он еще вполне адекватен и с ним можно иметь дело.
Нельзя. Ему ничего невозможно объяснить, потому что он тебя не слышит и слов твоих не воспринимает. Вернее, не так Слова он воспринимает, но, во-первых, выборочно, то есть не все подряд, а каждое третье, и во-вторых, понимает их довольно-таки своеобразно. Поэтому слова должны быть очень простыми, хорошо знакомыми и понятными. И кроме того, их должно быть много, чтобы воспринятая треть оказалась достаточно информативной. Отсюда вытекал второй закон общения с пьяными: говорить нужно много, но медленно, по двадцать раз повторяя одно и то же, фразы должны быть короткими, желательно без прилагательных, то есть, по возможности, одни только существительные, местоимения и глаголы.
- Посидите, - я буквально толкнула Гомера на скамейку, стоящую перед подъездом.
Потом села рядом, крепко вцепившись свободной рукой в рукав его кашемирового пальто, дабы пресечь несанкционированные попытки проникновения в подъезд.
Теперь нужно сделать паузу, чтобы он осознал, что сидит, а не идет, и что рядом с ним сижу я. На паузу ушло около минуты. Он немножко пораскачивал головой, потом сфокусировал взгляд на мне.
- О… Ника…
- Правильно, - одобрительно кивнула я.
- О… Гошка…
- Тоже правильно.
- А Патрик где?
- Дома.
- А мы?
- А мы на улице. На улице мы сидим. Здесь свежий воздух. Дышать полезно Собака гуляет. Мы ждем. Она гуляет - мы ждем. Дышим воздухом. Это полезно для здоровья.
- Хорошо, - Гомер удовлетворенно хрюкнул. - Гошка, я с тобой гуляю. Гошка, иди сюда.
Аргон немедленно подошел и мордой ткнулся хозяину в колени.
- А Славик где?
- Славик уехал, - терпеливо объяснила я. - Он спит. Уже поздно.
- А я?
- А вы гуляете.
- Почему? А спать?
- Сначала гулять. Потом спать. Все по очереди. Сначала одно, потом другое. Сначала гуляем, потом спим.
- Мы с вами вместе гуляем? - уточнил Гомер.
- Вместе - А спим?
Даже в пьяном виде он ухитрялся сохранить пытливый ум. Забавно.
- Спим отдельно.
- Хорошо, - снова хрюкнул он.
Да уж неплохо. Мне не хватало еще только спать вместе с ним. Но я поторопилась. Потому что уже через мгновение Великий Слепец сладко спал на моем плече, сотрясаясь от собственного храпа. Миленько так, без затей.
Я вытащила из кармана мобильник и позвонила Мадам.
- Наталья Сергеевна, все в порядке, Павел Николаевич приехал.
- Где вы?
- На лавочке у подъезда.
- В каком он состоянии?
- Ну как вам сказать… В плохом. Николаю Григорьевичу лучше этого не видеть.
- Он смотрит телевизор. - В голосе Натальи зазвучала такая тоска, что мне стало жалко ее.
Все- таки она хорошая баба, ну, с придурью, но кто из нас без нее?
- Передача оказалась такой длинной, все не кончается и не кончается, - жалобно проговорила она. - Вы, наверное, замерзли?
- Замерзла, - подтвердила я.
А с какой стати я должна щадить ее и врать, - что мне тепло и уютно? Все-таки зарплату она мне платит большую, так пусть отдает себе отчет, что за эти деньги я не прохлаждаюсь и не удовольствие получаю, а честно работаю и делаю даже то, что мне не нравится.
- Денис поел? - спросила я.
- Да, как раз сейчас кушает.
- Ему нравится?
- Да. - Мне показалось, что Наталья улыбнулась. - Говорит, очень вкусно.
- Ну и слава богу. Так что не беспокойтесь, Наталья Сергеевна, все будет в полном порядке. Мы тут посидим сколько надо. Только вы сразу позвоните, когда можно будет возвращаться.
В общем, если я скажу, что следующие минут сорок я наслаждалась жизнью, я совру. Гомер навалился на меня всеми своими ста килограммами, храпел и дышал мне в лицо выхлопом от того, что выпил и съел Меню, судя по всему, было разнообразным и изобиловало острыми приправами Аргон скулил, не понимая, что происходит и почему его заставляют бессмысленно крутиться на одном пятачке радиусом в длину поводка Мимо нас в подъезд проходили люди, бросали на странную парочку быстрый и какой-то брезгливый взгляд и торопливо исчезали внутри. Странно, но никто не остановился, не попытался поздороваться с Гомером или хотя бы приветственно кивнуть, узнать, что случилось и не нужна ли помощь, тем более что Павел Николаевич сидел все-таки в обществе совершенно посторонней женщины, а вовсе не законной супруги. Такое впечатление, что жильцы дома друг с другом не знакомы и не общаются. Да, это не Риоде-Жанейро. В смысле - не Ташкент. У нас там все было по-другому.
Зимний сырой холод нахально проползал в рукава, за воротник и снизу под джинсы, растекался под одеждой по всему телу и обустраивался там основательно и надолго. Я сидела на жесткой скамейке, ерзала от озноба и утешала себя мыслями о занавесочке для ванной.
Почему о занавесочке? Сейчас объясню. Когда-то давно, в первый год моей работы на "Скорой", произошла со мной одна штука. Мы выехали на ДТП с ранеными, среди пострадавших была женщина с ребенком, мальчиком лет восьми. Мальчик сидел на заднем сиденье машины, поэтому пострадал меньше, чем его мать, ехавшая впереди, рядом с водителем. Женщина была такой тяжелой, что мне в какой-то момент показалось: не довезем, не вытащим. Она уходила прямо на глазах. Я отчаянно делала все, чему меня учили в институте и чему я успела научиться на практике, но она уходила. И не было никакой возможности ее задержать. И вдруг я зажмурилась и представила себе, как она, выздоровевшая, счастливая и веселая, стоит на пороге моей квартиры с огромным букетом цветов. И мальчик рядом с ней, тоже улыбается и протягивает мне какую-то мягкую игрушку, не то слоника, не то козлика, я не разобрала, но игрушка была большая и серая. Я увидела это так явственно, что сама испугалась. "Ты выдержишь, - мысленно закричала я, - ты соберешь все силы и выдержишь, в больнице уже готовят операционную, вызвали всех врачей, самых лучших, я помогу тебе доехать, и все будет хорошо, все будет хорошо, я очень хочу, чтобы ты выжила и поправилась". Я продолжала делать все, что необходимо в таких случаях, и, чтобы не видеть ее угасающего лица, удерживала перед глазами ту картинку, на которой она с сынишкой стоит на пороге моей квартиры.
Мы довезли ее. Она выжила. И через два месяца пришла ко мне домой с сыном, цветами и мягкой игрушкой.
Это был огромный лопоухий мышонок. Серый. С белой грудкой. Я чуть в обморок не упала. Они горячо благодарили меня и не понимали, почему я плачу. А я плакала, и тоже не понимала почему.
Я твердо знаю, что я не экстрасенс. И дара предвидения у меня нет. Но из того случая я извлекла свой урок надо точно представлять себе, чего ты хочешь, надо отчетливо видеть дальнюю цель, и тогда все остальное выстроится на пути к этой цели нужным образом. И после этого каждый раз, когда у меня случались тяжелые больные, я представляла себе их здоровыми и счастливыми и цепко удерживала эту картинку в голове, пока остальная часть мозга быстро принимала решение о том, что делать. Механизм был прост, никакой мистики. У каждого человека есть своя палочка-выручалочка, помогающая принимать единственно верные решения. У кого-то это сигарета и чашка кофе, у кого-то - органная музыка, у кого-то пробежка на лыжах. У моего мозга такой помощницей оказалась картинка "из будущего". Вот и все. Я представляю себе благополучный исход, и все мои знания и опыт выстраиваются в аккуратном порядке, чтобы довести дело до этого исхода.
