В конце концов, разумеется, моя депрессия вырвалась наружу. Как-то раз, придя домой под вечер, она обнаружила меня мертвецки пьяным, хотя еще совсем недавно считала меня излечившимся от недуга.
Хелен спросила меня, в чем дело, и я, собравшись с духом, поведал ей пышно драматизированную историю о своих бешеных страданиях. Историйка получилась в лучших традициях Ноэля Кауарда.
Под конец она грустно усмехнулась, взяла меня за руку и отвела в свою спальню.
То, что произошло дальше, невозможно описать. Если коротко - я испытал глубочайшее унижение. Что бы я ни делал, что бы ни предпринимал - ее ничто не могло расшевелить. Она ласкала меня со спокойствием медсестры и, конечно, целовала с некоторой пылкостью, но больше ничего не было. Под конец я доставил себе удовольствие - если можно так выразиться - и откатился на другой край постели, чувствуя себя бесконечно униженным.
Я смог выдержать еще три подобные ночи. Она была умницей, красавицей... и самой ледяной женщиной из всех, что мне встречались в жизни. Может быть, она вся отдавалась другому - я имею в виду работу, - так что для личной жизни не оставалось ни крошки. Разумеется, в наших отношениях не было ни капли того, чего я в действительности желал, - может быть, уверенности в чем-то, хотя в чем, я толком не представлял.
Поэтому я улетел от нее прочь, в Лондон, для того, чтобы вновь вступить на скользкую дорожку. Схватиться за соломинку под названием Шейла Уорд и опускаться все ниже и ниже, на самое дно трясины в Фулнессе.
* * *
Меня привели на первый этаж в комнату, служившую когда-то, по-видимому, салоном и с тех пор почти не изменившуюся. В ней чувствовался стиль: золоченое венецианское зеркало над камином, веджвудские декоративные тарелки голубого фарфора на стенах.
За современным столом сидел Шон. В комнате стояло несколько кресел, книжные шкафы, длинный ряд полок с папками документов - и совершенно выбивающиеся из общего стиля зарешеченные длинные окна, нарезающие свет, падающий на китайский коврик длинными полосами.
- Твой кабинет? - спросил я.
Шон кивнул:
- Ага. Да вот только без разрешения министерства нельзя даже розетку поставить. Это место как-то чересчур охраняется - а скорее, консервируется государством. - Он погрузился в непродолжительное молчание, а затем с некоторой натугой добавил: - Слушай, Эллис, я на твоей стороне, понимаешь?
- В этом я никогда не сомневался, - ответил я. - Ну, давай запускай своего майора, да поживее.
Я отошел к окну и взглянул на лужайку и длинный ряд бахромчатых буков. Грачи лениво поднимались в чистом воздухе вверх и снова опускались вниз. За решеткой было все очень по-осеннему, очень по-английски.
Хилари Воган произнес:
- Привет, Эллис, сколько лет, сколько зим.
Он так и не снял униформу, и его красный берет ярко выделялся в утреннем воздухе. Он прошел в кабинет через отодвигающуюся в сторону дверь, скрытую за деревянной панелью, которую я не заметил раньше и которая теперь стояла открытой.
- Сколько лет чего?
- Всю вторую половину моего пребывания в Итоне ты висел на мне, как клещ, или забыл?
- У нас был один придурок, по фамилии Чемберз, - сказал я. - Играл за первые одиннадцать. Любил запускать в нас крикетным молотком, когда считал, что мы обращаемся к нему не слишком почтительно. Как-то раз ты застал его за тем, что он колотил меня, как Бог черепаху, и сломал гаду нос.
- Не послушался придурок умных советов и принял на себя управление делами семьи, - сказал Хилари. - Прогорел через три года. А ведь был банкиром, давал слишком много ссуд. Но не умел разбираться в людях.
Он снял берет, вытащил с полки папку и сел за стол Шона, исчезнувшего так же тихо, как появился майор.
- Им не следовало исключать тебя из академии.
- Меня это не слишком расстроило.
- Ты ведь на самом деле никогда не хотел в нее поступать, верно?
- Похоже, ты неплохо осведомлен.
- Но зачем тебя понесло во Вьетнам?
Я взял сигарету из коробки, стоящей на столе.
- Тогда это показалось мне неплохой мыслью.
Хилари постучал одной бумагой по крышке стола.
- Это копия твоего рапорта. Проверочного, взятого из архивов Пентагона. "Прирожденный солдат, с выдающимися способностями к командованию". Это цитата. Бронзовая звезда, крест "За храбрость", крест "За боевые заслуги", который тебе и Сен-Клеру дали за побег из плена. Неплохое завершение послужного списка.
- Там же где-нибудь должно стоять: "Непригоден для прохождения дальнейшей службы", - вставил я. - Или, может быть, ты намеренно пропустил этот бит информации? Выживший из ума придурок... хотя, по-видимому, там напишут как-нибудь более привлекательно.
- Генерал тобой гордился.
- Можешь засунуть себе своего генерала туда, где у моей бабки геморрой. - Я нервно и нетерпеливо загасил сигарету. - Какое вся эта дребедень имеет отношение ко вчерашнему инциденту?
Я видел, что он просто тянул время, стараясь разговорить меня. После чего сказал:
- Ладно, замнем, теперь скажи: что вчера произошло?
- Ладно, - в тон ему сказал я. - Вчера утром я проснулся, принял, как всегда, дозу ЛСД, которая бы убила слона, и пошел шастать по болотам, пока мне не привиделись глюки про вьетконговцев, марширующих в топях Эссекса. Моя женщина, естественно, перепугалась и издала призывный клич, по которому мой лучший друг примчался на подмогу, но в последний момент изменил решение и, вместо помощи забрался в постель и трахнул хорошенько хозяюшку, так что мне осталось выпустить им обоим мозги, а затем сделать единственно приемлемое в моем положении.
Откинув голову назад, Хилари захохотал так, что содрогнулись стены.
- У тебя настоящий талант ко всякой чуши, приятель, должен это признать.
Я заметил, что у него хорошее лицо. Абстрактно хорошее. Может быть, слегка обрюзгшее, со складочками упрямства, но принимать его за своего друга было бы ошибкой. Лицо солдата - и, может быть, ученого. И еще одна вещь казалась мне очевидной. Передо мной сидел чрезвычайно жестокий, безжалостный человек. Денди времен Регентства, родившийся не в свое время. Такой может полночи играть в карты, затем уделить своей женщине полчасика и с десяти шагов пустить пулю в лоб ее мужу.
Он небрежно произнес:
- А тебе известно, что твоя подружка, миссис Уорд, во время учебы в Институте искусств была активной марксисткой? - Я тупо глядел на него, и Хилари продолжил: - Посещения Сен-Клера по четвергам... Знаешь, ведь все было действительно так, как об этом вчера сказал Дикс. Как ты считаешь, они давно знали Друг друга?
Я встал, подошел к окну.
- Я не сторожил ее. Мы, разумеется, не были влюблены друг в друга. Просто практический симбиоз. Она заботилась по-своему обо мне, я со своей стороны - о ней. Если они с Максом давно знали друг друга - или же недавно и что-то друг к другу испытывали - это не мое дело.
- С другой стороны, она могла просто рассказать ему о твоем состоянии...
- Тоже вариант. Она беспокоилась обо мне.
Воган снова взглянул на лежащий перед ним листок.
- Одна вещь из всей этой плеяды мне кажется особенно странной. Ты прибежал с болот в полубезумном состоянии, и она тут же позвонила Сен-Клеру.
- У меня случались подобные срывы и раньше, и он всегда приходил на помощь, - ответил я. - У нас были особые отношения - как у Великобритании со Штатами.
- Но почему она тотчас не позвонила твоему психиатру? Им обоим пришлось проезжать через один и тот же пропускной пункт в Лэндвиче. Так вот: доктор О'Хара приехал через полтора часа после генерала.
В тот момент я был не в силах думать, а в затылке назревала такая боль, что ее следовало почувствовать, чтобы поверить.
Я сказал:
- Слушай, к чему ты, черт побери, клонишь?
Хилари не обратил внимания на мой вопрос, а вместо этого спросил:
- Расскажи мне сначала, что произошло вчера на болотах, только, пожалуйста, на сей раз правду или, по крайней мере, то, что ты считаешь таковой.
Это не отняло много времени, и, когда я завершил рассказ, майор взял подбородок в ладони. Я сказал:
- Да, все правильно, это действительно типично галлюцинаторные симптомы после приема ЛСД. Разве Шон О'Хара говорил не то же самое?
- Но ведь ты говорил, что не сидишь на ЛСД.
- Анализы показывают обратное. Ядерная доза. Даже сейчас я настолько часто выпадаю из этого мира в соседний, что не знаю точно, в каком нахожусь.
- Тогда кто дал тебе наркотик? - резко оборвал меня Хилари. Я тупо уставился на него. - Все очень просто: если ты не принял его самостоятельно, значит, кто-то тебе его подсунул. Понимаешь? Несколько капель на кусочке сахара. Кусочек падает в чашку чая или кофе...
Я смотрел на него с неподдельным ужасом. Майор ласково добавил:
- Это она, Эллис, больше некому.
Так оно, конечно, и было, я понимал, потому что другого объяснения придумать не мог. Сказал хрипло:
- Но зачем? К чему так надо мной измываться?
