Обычно Дэвин Стэнтон не упомянул бы Ренату в простом телефонном разговоре. Нив заподозрила, что Майлс разговаривал с ним о Никки Сепетти. Она хотела было порасспросить его, но Дэвин уже повесил трубку. «Я приготовлю вам ваше любимое песто, дядя Дэв, но также я приготовлю вам хорошую трепку. Мне совсем не по вкусу, чтобы Майлс трясся надо мной всю жизнь».
Уже перед самым уходом она позвонила Салу домой. Как всегда, тот не мог обойтись без своего добродушного подтрунивания. «Конечно, я не забыл о завтрашнем вечере. А что у тебя есть? Я принесу вино. Пусть твой отец не считает, что только он разбирается в вине».
Посмеявшись с ним вместе, Нив повесила трубку, выключила свет и вышла на улицу. Несмотря на то, что снова похолодало — капризы апреля, Нив чувствовала, что ей просто необходимо прогуляться. Чтобы не волновать Майлса, она почти неделю не бегала по утрам, и все ее тело требовало движения.
Она быстро прошла по Мэдисон до 5 Авеню, потом решила срезать себе путь, пройдя к парку по 79 улице. Она всегда пыталась обойти тот участок парка за музеем, где нашли тело Ренаты.
Мэдисон Авеню была забита машинами и пешеходами. На 5-ой улице на огромной скорости сновали лимузины, но в западной части, упирающейся в парк, было всего несколько человек. Переходя 79-ую улицу, Нив покрутила головой и прошла, не останавливаясь.
Едва она свернула к парку, как рядом с ней затормозила полицейская машина. «Мисс Керни, — улыбающийся сержант опустил стекло. — Как поживает Комиссар?»
Она узнала этого сержанта. Одно время он был водителем у Майлса. Нив задержалась поболтать с ним.
* * *
Всего в нескольких шагах от нее, Денни внезапно остановился. Он был одет в длинное неприметное пальто с поднятым воротником; вязаная шапка, низко надвинутая на лоб, почти полностью скрывала лицо. Но все равно он почувствовал на себе взгляд копа, сидящего на месте пассажира в полицейской машине. У копов хорошая память на лица, они могут опознать человека, даже мельком взглянув на его профиль. Денни это было хорошо известно. Он продолжил свой путь, делая вид, что не обращает внимания ни на Нив, ни на полицейских, но тем не менее физически ощущая на себе их взгляды. Впереди была автобусная остановка, он присоединился к горстке людей и вошел в подошедший автобус. Расплачиваясь за проезд, он почувствовал, что весь его лоб покрыт испариной. Еще секунда, и этот полицейский мог бы узнать его.
Денни медленно опустился на сиденье. Эта работенка стоит гораздо больше, чем ему заплатят. Когда он уберет Нив Керни, в охоту будут спущены все сорок тысяч Нью-Йоркских копов.
* * *
Быстро шагая по тропинке в парке, Нив гадала, было ли случайным совпадением то, что она встретила сержанта Коллинза, или же это ангел-хранитель, посланный Майлсом.
Парк не был безлюдным: довольно много бегунов, несколько велосипедистов, пешеходы, и огромное количество бездомных, расположившихся под грудами газет или прикрывшихся драными одеялами. "Если они умрут здесь, никто этого и не заметит, " — подумала Нив. Бесшумно ступая мягкими итальянскими ботинками, она с раздражением поймала себя на том, что постоянно оглядывается через плечо. Как-то подростком, зайдя в библиотеку, она наткнулась на газету с фотографией тела ее матери на первой полосе. Сейчас, идя все быстрее и быстрее, ей вдруг представилось, что она опять смотрит на ту фотографию на первой странице «Дэйли Ньюс» под заголовком «Убийство». Только на этот раз на фотографии было не лицо Ренаты, а ее собственное лицо.
* * *
Китти Конвей записалась в класс верховой езды по одной-единственной причине: ей надо было чем-то заполнить время. Эта была все еще привлекательная женщина, несмотря на свои пятьдесят восемь лет, рыжеватая блондинка с серыми глазами, окруженными едва заметными морщинками. В былые времена в этих глазах всегда, казалось, плясали бесенята, такими они были очаровательными и озорными. Когда ей исполнилось пятьдесят, она говорила Майклу: «Ну что же делать, если я чувствую себя максимум на двадцать два?»
«Потому что тебе и есть двадцать два».... Уже почти три года, как Майкла не стало.
Когда Китти с опаской вскарабкалась на гнедую кобылу, она припомнила все свои начинания с тех пор, как она осталась одна. Китти получила лицензию на право заниматься продажей недвижимости, и можно сказать, что из нее получился неплохой продавец. Она заново обставила дом в Риджвуде, Нью-Джерси, который они с Майклом купили за год его смерти. Она была занята в Обществе Волонтеров и раз в неделю работала в музее. Два раза она ездила в Японию, где ее единственный сын, Майк-младший, служил военным офицером, там она наслаждалась тем, что проводила почти все время со своей внучкой, наполовину японкой. Она снова стала брать уроки игры на пианино, правда, уже без особого энтузиазма. Дважды в месяц она возила людей, лишенных возможности двигаться, на визиты к врачам, и вот сейчас — верховая езда, ее последнее увлечение. Но независимо от того, чем она занималась и сколько у нее было друзей, чувство одиночества все равно не покидало ее. Даже сейчас, храбро следуя за инструктором вместе с другими двенадцатью учениками, она видела только бесконечную грусть в окружающем ее пейзаже несмотря на приближение весны. «О, Майкл, — прошептала она, — Я бы хотела что-то изменить, я пытаюсь».
«Ну, как получается, Китти?» — крикнул ей инструктор.
"Прекрасно, " — отозвалась она.
«Если хочешь, чтобы в самом деле было прекрасно, натяни поводья. Покажи ей, кто хозяйка. И держи пятки вниз».
"Поняла, " — сказала Китти, а сама подумала: «Иди к черту. Эта старая кляча хуже всех. Я думала, что мне достанется Чарли, но ты, конечно, отдал его той сексапильной девице».
На трассе был крутой подъем. Ее лошадь останавливалась ущипнуть каждый клочок зелени, который попадался им на пути. Один за другим всадники из группы обгоняли их. Китти не хотелось отставать от всех. "Давай, черт бы тебя побрал, " — бормотала она. Она ударила каблуками по бокам лошади.
Внезапно лошадь резко запрокинула голову и встала на дыбы. Ошеломленная, Китти дернула поводья, а животное уже неслось вниз, в сторону от тропы. Лихорадочно она пыталась сообразить, что делать в таких случаях: не наклоняться вперед, а, наоборот, отклониться. Китти слышала, как катятся камни, выбитые копытами. Беспорядочный бег перешел в бешеный галоп вниз по холму, не разбирая дороги. Господи, боже мой, если лошадь упадет, она же раздавит всадника. Китти попыталась вытащить ноги из стремян, оставив только носки — чтобы не застрять на случай, если лошадь вдруг будет падать.
За собой Китти слышала крик инструктора: «Не тяни за поводья!» Она почувствовала, что задняя нога лошади зацепилась за что-то. Та дернулась, подалась вперед, но потом восстановила равновесие. Кусочек черного пластика взлетел и мазнул Китти по щеке. Она машинально глянула вниз, и на мгновение ей увиделась кисть руки в обрамлении ярко-синей манжеты — мелькнула и исчезла.
Достигнув подножия скалы, лошадь закусила удила и понеслась по направлению к конюшням. До последнего момента Китти удавалось удержаться и не вылететь из седла, но, когда кобыла резко остановила свой бег перед наполненной водой впадиной, она все-таки упала. Лежа на земле, Китти чувствовала каждую косточку в своем теле, но заставила себя встать и пошевелить руками и ногами, а также покрутить головой, чтобы убедиться, что обошлось без переломов и серъезных травм. Слава богу, кажется все было в порядке.
Подоспел инструктор: «Я говорил тебе, чтобы ты не теряла контроль. Ты должна быть хозяйкой положения. Ну, как ты, в порядке?»
"Лучше не бывает, " — сказала Китти. Она пошла к своей машине. «Увидимся в следующем веке».
* * *
Спустя полчаса, с наслаждением растянувшись в дымящейся и пенящейся джакузи, она начала смеяться. «Итак, наездника из меня не получилось. Это спорт для королевских особ. Уж лучше я с этого дня начну бегать трусцой». Мысленно она вернулась к тому, что ей пришлось пережить. Она подумала, что все это длилось, наверное, не больше двух-трех минут. Самое ужасное было, когда зацепилась задняя нога этой клячи ... Пролетевший мимо пластик заставил ее обернуться. А потом... эта рука в манжете. Смешно. Но она же видела... или не видела?
Китти прикрыла глаза, нежась в мягкой булькающей воде, с удовольствием вдыхая аромат масла для ванн.
"Забудь, " — сказала она себе.
* * *
Резкий холод заставил включить вечером отопление. Но даже в тепле Симуса знобило. Поковыряв гамбургер и жареный картофель в своей тарелке, он притворился, что ест. Симус всячески избегал взгляда Рут, сверлившего его через стол. «Ты все сделал?» — спросила она в конце концов.
«Нет».
«Почему нет?»
«Потому что лучше оставить так, как есть».
«Я говорила тебе, что надо все написать. Поблагодари ее за то, что она согласилась, что тебе эти деньги нужнее. — Голос Рут становился все пронзительнее. — Скажи ей, что за эти двадцать два года ты выплатил ей чуть ли не четверть миллиона долларов и бессовестно с ее стороны требовать больше за брак, который длился менее шести лет. Поздравь ее с заключением большого контракта на новую книгу и скажи, что ты очень рад, что она не нуждается в деньгах, а вот твои дети как раз нуждаются. Потом подпиши письмо и брось его прямо к ней в ящик. Мы сохраним копию этого письма. И пусть она только попробует открыть рот, все будут знать об ее ненасытности. Я бы хотела посмотреть, сколько колледжей почтит ее разными титулами, если узнают, что она не в состоянии сдержать свое слово».
