— Фитнес! — фыркнул Энг. — Да что там такого? Велотренажер и полчаса на тредбане в среднем темпе? — Под твидовым пиджаком инспектора заиграли мускулы.
— Только не в зале на Хоконсгатен. Там ребята штанги поднимают.
— Неплохо бы взглянуть.
— Можно хоть сейчас. Пошли посмотрим. Мы же на работе, не так ли? — Валманн втянул последние капли пива, отставил кружку и кивнул официанту. — У них там почти все время открыто и полно народу, особенно в выходные.
Валманн хорошо представлял себе круги культуристов в местных фитнес-центрах, в частности в «Гиммене». Среди клиентов было много иммигрантов. Частенько туда заглядывала полиция в поисках пропавших лиц, однако причислить его к криминальной сфере было бы преувеличением, если не считать употребление анаболиков, что, впрочем, было типично и для других центров и на что обычно смотрели сквозь пальцы.
Их встретил молодой человек неевропейской наружности и абсолютно ничего не выражавшим лицом. Он сообщил, что шефа зовут Клифф и тот в настоящий момент «накачивается». По просьбе Валманна он указал на здоровенного парня, внешность которого позволяла предположить североафриканское происхождение. Он выглядел дюжим, даже лежа на скамье для накачки пресса. В зале тренировалось около дюжины молодых людей различных весовых категорий, и никто из них не обратил на полицейских ни малейшего внимания. Клифф повесил блестящую штангу с тяжеленными «блинами» на штатив и приподнялся, прежде чем Энг и Валманн подошли к нему. Он вытер пот со лба и вопросительно посмотрел на полицейских:
— Я на работе, и я вам ничего не должен.
Он хорошо говорил по-норвежски, и визит полиции в субботний вечер его особенно не встревожил.
— Нам нужны кое-какие сведения о человеке, который, как нам кажется, здесь тренируется, — пояснил Валманн.
Энг взглянул на стоящие в ряд тренажеры с тоской во взоре. Казалось, он был готов помериться силами с любым из здешних парней.
Клифф подтвердил без всяких фокусов, что Даг Эдланд — один из его клиентов, и добавил, что хорошо его помнит, так как тот старательно посещает тренировки. Их беседа постоянно прерывалась дребезжанием и бренчаньем разных устройств и глухими ударами падающих на мат тяжелых гирь.
— Он способный и делает успехи, — ответил Клифф на вопрос Валманна. — Когда он появился здесь около полугода тому назад, мышцы у него были как желе. Сейчас он куда лучше выглядит. Мы особо работаем с мышцами груди и живота. — Он продемонстрировал совершенно невероятную мускулатуру на своем внушительном торсе, к которому приклеилась черная потная майка.
— А больше он ничем не примечателен?
— А в чем дело? Он натворил чего, что ли?
— Это наше дело, — вклинился в разговор Энг. — Мы сейчас проверяем все сведения о нем. Как он ведет себя в гимнастическом зале, общается лис кем-то — нас все интересует.
Хозяин центра задумался. Пауза затянулась до такой степени, что стала подозрительной.
— Он спокойный парень и редко с кем-то разговаривает. Нельзя сказать, что враждебно настроен, но держится особняком. И что странно, никогда душ не принимает перед уходом.
— Душ не принимает?
— Это странно, — подтвердил Клифф. — Особенно для типчика, который так выпендривается с одеждой.
— А какая тут может быть причина?
— Ну я не знаю…
— Но предположить-то можно, валяй! — наседал Энг.
— Может быть, он гомик… Но я не знаю… — Клифф пожал плечами, как будто данный вопрос был ему совершенно безразличен.
Валманн знал, что среди культуристов нередко встречаются гомосексуалисты, однако он продолжал:
— Мне кажется, в таком случае он должен был скорее… Представьте, гомик в душе с такими парнями, ведь это же здорово!
— Да это все равно что в рай попасть! Вот это да! — Сердитый голос Энга заглушал звон гантелей.
— Если только не наоборот, — спокойно возразил Клифф. — Может, он не хочет этого афишировать. Скажем, его это привлекает, но и вызывает растерянность. — Энг утвердительно кивнул. Валманн только пожал плечами. — Но я же сказал, что не знаю. Сюда всякие приходят.
Дежурный позвал Клиффа к телефону. Валманн кивнул ему, покидая вместе с Энгом помещение. Клифф поднял на прощанье свою тяжеленную ручищу.
Субботним вечером, в половине девятого, пешеходная улица в Хамаре не очень-то походила на Лас-Вегас даже с рождественским освещением. Покупатели и завсегдатаи кафе давно разошлись по домам, а для праздничного гулянья время еще не наступило. Энг шел вразвалку и выглядел очень довольным, будто именно он только что лежал на скамье для пресса и качал штангу весом в сто двадцать килограммов. Образ скрытого гомика в фитнес-центре вполне укладывался в его представление о гомосексуалистах и очень подходил для Эдланда.
— Если он голубой, зачем ему понадобилась дамочка? — Вопрос Валманна повис в воздухе.
— Да потому, что он сам себе в этом не хочет признаться. Гомик в панике от собственных наклонностей заводит даму в качестве алиби и не может справиться с ситуацией, когда дело доходит до главного. Помнишь, ведь у дамочки в сумочке был искусственный член!
Валманн ничего не ответил, но отметил про себя, что появилась еще одна странность.
— Думаешь, и вся эта влюбленность — самообман?
— Ну конечно. Может, он даже сам этого не понимает, может, он пытался так себя вылечить. А когда ничего не вышло, у него совсем крыша поехала.
Несколько пьяных подростков пронеслись мимо них в противоположном направлении. Они находились в районе Стурторгет, в западной части города. В такой вечер здесь можно купить на улице выпивку или наркотики, кому что надо. После двенадцати здесь обычно парковалась «Черная Марья»,[8] готовая подобрать выпивших сверх меры и выставленных вон посетителей баров или пьяных подростков, не получивших доступа в кафе или ресторан. Валманн частенько дежурил здесь по субботам. Полиция была на месте не для того, чтобы обязательно кого-то поймать, а чтобы помешать им нанести ущерб себе или окружающим. Когда речь шла о подростках, то звонили родителям и просили забрать детей, если те сами не ушли в гости или не были слишком пьяны, чтобы сесть за руль. В последнем случае ребят развозили домой на патрульной машине. Тех, кто вообще не вязал лыка, ждали вытрезвитель и чашка кофе на следующее утро. Все-таки это Хедмарк, а не Бронкс.
— Что-то с ним не так. — Валманн обращался скорее к себе самому, чем к своему коллеге.
Энг утвердительно кивнул:
— Я почувствовал это, как только его увидел, по взгляду…
Валманн сразу, еще когда впервые увидел его в баре «Виктория», также обратил внимание на то, что этот человек излучает необычную напряженность, но не прореагировал так остро, как Энг.
— Я таких людей за три версты чую. А эта пресловутая болезнь, с которой он так носится… у парня ВИЧ, ясно как Божий день…
Валманн ничего не ответил. Он считал рассуждения своего коллеги необдуманными и полными предрассудков и несколько побаивался окончательных заключений. Не хватает только демонстрации гомофобии, характерной для трейдеров и пробравшейся даже в ряды сотрудников полиции. В то же время он не мог преодолеть своеобразного беспокойства, охватывающего его каждый раз, когда он думал об Эдланде, его облике и поведении — в то утро, когда они подняли его с постели, по дороге в управление и на допросе. Трудно объяснить странную смесь слабости и силы в этом человеке, его удивительную настойчивость в уклонении от ответов, упрямство и экзальтацию. Он кажется нервозным и уязвимым и в то же время далеким и неприступным, как будто его совсем не касается все то, чем так интересуется полиция. Такое неправдоподобное смешение качеств с неизбежностью должно вызывать подозрение у опытного полицейского. Что касается Валманна, то, как это ни странно, на него все это производило впечатление достоверности. Несмотря на то что он постоянно пытался убедить себя в обратном.
А еще Эдланд — красивый парень.
Валманн не употреблял это слово по отношению к мужчинам. Но Даг Эдланд был красив — густые темно-русые волосы, волнами ниспадавшие на плечи, ясные серые глаза, дугообразные брови, симметричные черты лица, гладкая кожа. Даже молодцеватую бородку он так причесывал, что она обрамляла рот гармоничной формы с полными губами и ровными белыми зубами. Не исключено, что он повстречал Карин Риис как раз у стоматолога.
— Ну тютелька в тютельку настоящий педик! Я понял это сразу, как его увидел! — Энг продолжал свой анализ с уверенностью, не допускавшей альтернатив.
Валманну нечего было возразить и на это. Он ни в коем случае не разделял абсолютную уверенность своего коллеги. В одном он был уверен: надо во что бы то ни стало раздобыть разрешение на обыск квартиры на Эстрегате, и как можно скорее. Он уже начал сомневаться, что Эдланд совершил убийство, но чем больше он о нем думал, тем сильнее росло его любопытство. Ему страшно хотелось прочесать его квартиру, проверить каждую вещицу, мебель, каждую деталь интерьера, каждый тюбик, каждую баночку с кремом в ванной комнате, понюхать каждый флакон с одеколоном, проверить шкафчик с лекарствами, опустошить корзину для бумаг, расшифровать каракули в записной книжке — и все это, чтобы напасть на след его особенной тайны.
