– Спасибо, Маргарита, мы заканчиваем.
Я подсказала мальчику, как будет по-английски «приехал», и объявила ему, что занятие окончено. Он поблагодарил меня – на английском, разумеется, и пошел к двери.
– Мы сейчас пообедаем и поедем с детьми в зоопарк, – напомнила мне зачем-то няня.
– Да, да, я знаю. Я уже ухожу, – я взяла свою сумку.
Мы втроем спустились на второй этаж, там Маргарита с Ванечкой пошли в столовую, а я повернула к лестнице, ведущей вниз.
– Оксана Игоревна! – услышала я голос господина Золотова.
Я остановилась. Он шел ко мне из столовой, одетый в дорогой костюм. Походка его была вальяжной, в руке он держал сигарету.
– Закончила занятия с детьми?
Даже «здравствуйте» не сказал. Стоит ли удивляться невежливости охранников, если хозяин такой! Но я-то воспитана по-другому. Что ж, преподам этому невеже небольшой урок вежливости.
– Здравствуйте, Корнил Борисович, – сказала я, особо выделив слово «здравствуйте». – Да, занятия мы закончили. Я ухожу.
– Может, отобедаешь с нами, Игоревна?
Я растерялась. Конечно, с одной стороны, сомнительное это удовольствие – делить хлеб с таким уродом, лишившим собственных детей матери. Но, с другой, посидеть и пообщаться за столом – хорошее средство познакомиться ближе со всеми обитателями дома. Вдруг удастся услышать что-нибудь интересное и полезное для моего дела? Поколебавшись пару секунд, я согласилась. Вера показала мне, где можно помыть руки, и проводила в столовую.
Это была просторная светлая комната, расположенная рядом с кухней, посередине ее стоял большой стол, вокруг него – стулья. На столе тарелки, блюда, столовые приборы, большая плетеная хлебница с кусочками белого и ржаного хлеба. За столом уже сидело все семейство, включая няню. Я увидела, что свободных стульев осталось два – рядом с Золотовым и рядом с Ваней. Разумеется, я села на тот, что стоял рядом с мальчиком.
– Bon appеtit, mademoiselle, – сказала мне Танечка.
– Merci, – улыбнулась я девочке.
Вера поставила передо мной тарелку с окрошкой, я взяла ложку, кусок ржаного хлеба и принялась есть.
– А почему mademoiselle, а не madame? – спросил Ваня.
– Мademoiselle говорят незамужним девушкам, – объяснила ему сестра, – а наша Оксана Игоревна еще не замужем, я узнавала.
– А madame говорят тем, кто уже замужем? – продолжал допытываться мальчик.
– Да.
– Ваня, меньше разговаривай, больше работай ложкой, – сделала мальчику замечание няня, – сегодня утром опять плохо кушал. Смотри, у тебя еще полная тарелка окрошки, а Таня свою уже доедает.
– Я ем… Просто мне налили больше, чем ей.
– Всем налили одинаково. И не болтай под столом ногой. Ты от этого трясешься и проливаешь окрошку на скатерть.
Нам принесли второе. Я вооружилась вилкой и ножом для мяса. Краем глаза я посматривала на хозяина. Он ел молча, взгляд его был каким-то недовольным.
Няня, видя, что Ваня отстает от всех в плане еды, начала уговаривать своего подопечного:
– Ванечка, давай, давай, доедай окрошку, а то тебе кашу с мясом не дадут. Смотри: уже все съели окрошку, и всем принесли мясо.
– Не хочу мясо!..
– А кашу?
– И кашу не хочу!
– Ванечка, доешь хотя бы окрошку. Ну, давай: ложечку за папу, ложечку за маму…
– Опять?! – Корнил Борисович рявкнул так, что все за столом вздрогнули, и я в том числе. – Сколько можно повторять?! Сто раз тебе говорил, бестолковая: не упоминать при детях о матери! Что, трудно запомнить или ты, идиотка, нарочно их дразнишь?
Я посмотрела на Маргариту. Та от волнения пошла красными пятнами. Все перестали есть. Танечка опустила головку, а Ваня сидел хмурый и исподлобья смотрел на отца.
– Корнил Борисович, – залепетала испуганная няня, – извините… Забыла… Мы в садике всегда так детей уговаривали покушать… Я привыкла… На них такая приговорка хорошо действует…
– Меня не волнует, что вы в своем садике вытворяли! «Приговорка»! В садике ты могла хоть на ушах стоять, а здесь я устанавливаю порядки! Еще раз услышу… соберешь вещи, поняла?!
– Папа, не ругай Маргариту Андреевну, – сказал Ваня тихо, но очень твердо, – она же не виновата, что ты маму выгнал.
Я испуганно посмотрела на мальчика. Что отец сейчас с ним сделает?
Корнил Борисович перевел взгляд с няни на сына и уставился на него удивленно:
– Что ты сказал? Ты как смеешь указывать отцу?! Без тебя знаю, сопляк, кого мне ругать, а кого нет! Твое дело заткнуться и молча жрать мою жрачку! Это я тебя кормлю, и это я тебя сейчас повезу в зверинец, так что знай себе помалкивай…
– Корнил Борисович! – Няня с мольбой смотрела на хозяина.
– Что «Корнил Борисович»? Ну, что «Корнил Борисович»? Чего замолчала-то? Из-за тебя весь сыр-бор! Ты, между прочим, обязана следить за тем, чтобы мои дети меня уважали и слушались, а ты потворствуешь тому, что они со мной спорят!
Я подумывала, стоит ли мне вмешиваться. Все-таки я в первый раз удостоилась чести сидеть за хозяйским столом. А вдруг Корнил меня выгонит навсегда? Запросто! Попаду под горячую руку… Как мне тогда снова попасть в этот дом? Нет, не за этим я сюда пришла. Я сцепила зубы, и хотя очень хотелось сказать этому самодуру несколько слов от себя лично, но я сумела сдержаться и промолчала. Ничего, пусть пока издевается. Придет время, он за все ответит. А с детьми я потом поговорю, отдельно.
Золотов между тем обвел всех нас тяжелым взглядом и опять принялся за трапезу. А у меня пропал аппетит. Интересно, с каким настроением дети сейчас поедут в зверинец?
На десерт домработница подала компот из свежих ягод, пирожные и зефир в шоколаде. Я заметила, что все едят как-то чересчур вяло, а когда хозяин встал из-за стола, все как будто вздохнули с облегчением.
– Жду внизу, – бросил Корнил через плечо, ни к кому конкретно не обращаясь, и вышел из столовой.
Дети тут же загалдели.
– Оксана Игоревна, а вы поедете с нами в зверинец? – спросил Ваня.
– Нет, Ванечка, я сейчас поеду к себе домой, – ответила я.
– Почему? Поедемте, там такие зверята красивые! Мы в рекламе видели, – попыталась уговорить меня Танечка.
– А мы вам там мороженое купим, – пытался соблазнить меня Ваня.
– Даже два, – поддержала брата сестра.
– За мороженое, конечно, спасибо, но сейчас я никак не могу поехать с вами, у меня скоро занятия с другими детьми, – соврала я, – но потом вы мне обязательно расскажете, кого вы там видели, хорошо?
– Расскажем! Обязательно! Мы и фотографии вам покажем, мы там фотографироваться будем, – радостно пообещали мне дети.
Они вылезли из-за стола и побежали в свои комнаты собираться. Я посмотрела на няню. Маргарита сидела понурая, не поднимая на меня глаз.
– Тяжело вам здесь? – спросила я.
– Нормально, – девушка нервно скомкала салфетку, бросила ее на стол и встала, – мне тоже пора собираться.
Она быстро вышла из комнаты, не попрощавшись со мной. Я осталась сидеть за столом, делала вид, что пью компот. Зашла домработница Вера и начала убирать со стола посуду.
– Строгий у вас хозяин, – сказала я, решив завязать контакт хотя бы с ней.
Женщина пожала плечами:
– Обычный. Хозяева и должны быть строгими, иначе порядка не будет.
– А на ребенка зачем кричать?
Вера вздохнула, продолжая собирать на поднос грязные тарелки.
– Он им велит мать забыть, а как они могут ее забыть? Разве ж дети забудут родную мать?
– А куда она делась? – спросила я.
Вера понизила голос:
– Выгнал он ее.
– Как? За что?
– Раз выгнал, стало быть, есть за что. Не нашего это ума дело.
Домработница вышла из комнаты с полным подносом. Мне тоже пора было выметаться, да и не особо разговорчивой оказалась эта Вера. Боялась сболтнуть лишнего и потерять работу? Скорее всего, так. Да… Пообщаться за столом и познакомиться ближе со всеми обитателями дома не получилось. Услышать что-нибудь интересное и полезное для моего дела – тоже. Но ничего, не буду отчаиваться. Все равно со временем мы с ними сблизимся, тогда, надеюсь, и разговорятся.
Я ехала от господина Золотова к Алине. Во-первых, мне надо было увидеть Марину. И Алину, пожалуй, тоже. Хотелось посоветоваться с девчонками, что делать с Корнилом Борисовичем. Лично у меня он вызывал такое отвращение, что за столом я едва не запустила в него тарелкой с окрошкой. Так кричать на няню в присутствии детей! Да и вообще, что за манера – кричать на женщину! А на собственного сына?! И, главное, за что? За правду. Ведь действительно няня не виновата, что господин Золотов вышвырнул из дома ставшую неудобной жену. И тут уж – ори не ори на домочадцев – лучше не станет.
Девчонки были дома. Золотова делала у Алины генеральную уборку: ходила по комнатам и протирала повсюду пыль, даже в самых неприступных местах, а хозяйка квартиры наводила чистоту на кухне, отмывая стекла витрин и шкафчики.
– Вот, заставила меня все мыть и чистить, – пожаловалась мне Алина, кивнув на Марину. – У тебя, говорит, грязно! Нет, ну, скажи, Полин, когда это у меня было грязно?
