«Опять буду целый день одна, — вздохнула женщина и пошла в комнату. Минула всего неделя с того дня, как она отослала злополучное письмо. Ответа ждать рано. — Петр, наверное, только его получил, а может, и нет?» — прикинула Шура и уселась к телевизору. Она смотрела на экран и не слышала диктора. Передавали новости. Шуру интересовала только погода. Последние дни снег шел не переставая, и хозяйке хотелось знать, когда все это закончится.
«Вдруг Ерожин поделится с Алексеем? Или бросит Надю? Как мне тогда жить? Опять я влезла в историю. Кажется, все нормально, деньги есть, муж жив-здоров. Так нет, ревность замучила», — злилась Шура, но поделать с собой ничего не могла. За своими мыслями она прозевала погоду, выключила телевизор и поднялась с кресла. Готовить обед надобность отпала. Шура медленно прошлась по дому. Чистота везде сохранялась идеальная, и жилье уборки не требовало. Шура подошла к двери маленького кабинета мужа.
У себя Алексей наводил порядок без постороннего участия. Жена боялась перепутать деловые бумаги и по негласному договору в кабинете не убиралась. Но сейчас открыла дверь и, постояв минуту на пороге, вошла.
На письменном столе навалом лежали рекламные проспекты и журналы. Все они касались строительства и женщину интересовали мало. Шура шагнула к столу, огляделась и, покраснев от смущения, выдвинула ящик. Содержимое заставило Шуру улыбнуться. Там хранились катушки для спиннинга, поплавки, крючки и лески. Этот ящик принадлежал Антону Нижний ящик заполнили папки с документами. Шура не стала в них рыться. Она знала, что в папках лежат старые отчеты, договора и прочая бумажная канитель, связанная с фирмой Алексея. Она открыла последний нижний ящик и замерла. Взгляд упал на стопку писем. Почерк на конвертах Шура узнала. Это был почерк Нади Ерожиной. Шура на миг задумалась, еще раз огляделась, быстро взяла письма и, задвинув ящик, вышла из кабинета.
Перед тем как приступить к запретному чтению, Шура поглядела в окно и на всякий случай заперла входную дверь на задвижку.
После этого унесла письма в спальню и, разложив их на трюмо, внимательно проглядела штампы. Первые относились к прошлому лету.
Надя писала Алексею, каким застала Петра, вернувшись от них. Сообщала, как они с Ерожиным расписались и не стали никому об этом говорить. Делилась своими впечатлениями от походов в театры.
Все это Шура знала из разговоров с мужем.
Алексей рассказывал о Наде не столь подробно, но основные факты ее биографии сообщал.
— Ты из города возле поста повернул не туда. Поезжай обратно. Меня не захватишь?
Заплачу.
— Залезай. Тут в ваших снегах заблудиться, что два пальца… — пожаловался автомобилист, открывая дверцу. Шура отряхнула сапожки, постучав один об другой, и с удовольствием уселась в машину.
— Теща упросила свою мать — старую каргу — к врачу отвезти. А я в этом Волжанкове отродясь не бывал, — ворчал хозяин иномарки.
— Стариков надо уважать, — ответила Шура.
— Да ей под девяносто. Чего там уважать?
Не слышит, не видит. Чем в девяносто лет врач поможет? Тут нужно только с ангелами советоваться, — усмехнулся водитель.
Через пять минут они были у развилки.
Шура поблагодарила и полезла в сумку.
— Да черт с тобой. Обойдусь. Без тебя бы еще час плутал, — отказался от денег ворчливый зять долгожительницы, и Шура, попрощавшись, вышла на дорогу.
От поста дорожной инспекции до центра она дошагала за десять минут. Весь городок можно было обойти вокруг, потратив меньше часа.
На почте, ожидая, пока телефонистка соединит их с Самарой, сидели три бабки. Шура подошла к окошку, взяла телеграфный бланк и задумалась. Она не знала, что написать Петру, чтобы тот понял. Полчаса Шура маялась за столом, покусывая ручку. Два раза принималась писать, потом рвала бланк и снова думала. Наконец решилась и твердым почерком вывела: «Я старая дура». Еще минуту посомневалась, потом махнула рукой и быстро дописала. Перечитала и подала листок в окошко.
Телеграфистка, пробежав глазами бланк, с удивлением взглянула на клиентку. Таких текстов ей еще принимать не доводилось.
Шура сделала вид, что не понимает удивления работника почты, дождалась, когда та подсчитает слова и, расплатившись, быстро вышла на улицу.
«Хорошо, если бы телеграмма пришла раньше письма», — подумала женщина и зашагала к памятнику Ленина. Она было собралась зайти на фирму к мужу, но, вспомнив, что у того сегодня обед с заказчиками, передумала. Возле памятника бывшему вождю без всякой надежды дождаться пассажира дремал в своих «Жигулях» единственный таксист города Толя Курочкин. Шура села в его заснеженную «шестерку» и назвала адрес. Курочкину повезло. Шура стала единственной пассажиркой за весь день работы частного таксомотора.
Петр Григорьевич проснулся рано. В голове туманило, во рту пересохло. «И как только алкаши каждый день так начинают?» — подумал он, тихо вылез из-под одеяла и босиком протопал на кухню.
— Ты куда, Петя? — не просыпаясь, спросила Надя.
— Спи, милая, я тут; — ответил Ерожин, обследуя заварной чайник.
Заварка кончилась. В холодильнике от последнего домашнего застолья остался сок.
Выпив холодную жидкость прямо из пакета, Петр заглянул в ванную. Прополоскав рот, он оглядел себя в зеркало и, к удивлению, следов вчерашнего пьянства на лице не обнаружил.
«Все равно надо с этим завязывать», — промелькнула в голове совестливая мысль.
Задержавшись в прихожей, Петр поднял с пола свою куртку и зимнее пальто жены, аккуратно повесил одежду на плечики и, покосившись на тумбочку, где лежало платье и белье Нади, вернулся и снова лег.
"Вчера в офисе собралась тьма народу. — Ерожин пытался припомнить гостей, явившихся на открытие его бюро. Аксеновы при были всем семейством. Сева Кроткий еще привел с собой трех бизнесменов. Те пожелали стать постоянными клиентами и сегодня в два часа нагрянут подписывать бумагу. Полковник Бобров с Петровки заявился со своей Кирой.
Три корреспондента из газеты и радио быстро набрались, но записать интервью с подполковником успели трезвыми. Грыжин пригласил замминистра МЧС. Это по его команде Ерожина вывезли вертолетом. Тот задержался недолго. Особенно приятно подполковнику было увидеть у себя профессора Ермакова с супругой. — Сколько же я всего выпил? Ужас.
В офисе вроде вел себя нормально. А дома?" — Ерожин покосился на спящую жену.
Надя спала тихо. Судя по розовым щекам и ровному дыханию, последствия вчерашнего безобразия ее не беспокоят. А такого со своей молодой женой Петр Григорьевич никогда раньше не творил. Надю он раздел прямо в прихожей. Даже вещи не дал повесить. Сначала он приволок ее на новый кожаный диван.
Что нашло на Петра, он не знал и сам. То ли зверь в нем проснулся по пьянке, то ли вчерашний приступ ревности сказался. Ерожин вспомнил, как он схватил своими лапищами нежные, почти детские плечи жены, как билась головка Нади о мягкую спинку кожаного дивана, как он вертел ее, рычал и не мог насытиться. Потом перенес жену на кровать и опять набросился. Последнее, что запомнил Ерожин, это ее темные глаза. Он лежал на спине. Надя приподнялась и, обхватив руками коленки, с удивленным любопытством разглядывала мужа, словно видела его впервые.
— Ну и зверюга, — сказала она тихо и потушила свет.
В окне посветлело. Спать больше Петру не хотелось. Он осторожно встал и начал собирать по квартире свои трусы, носки, брюки и рубашку. Убрав все это в ванную, залез под душ и несколько раз поменяв воду с горячей на холодную, растерся полотенцем. Голова посвежела.
«К трем надо ехать в театр, встречаться с Боком. — Ерожин припомнил, что директор театра выразил желание составить с Петром какой-то контракт. — В артисты к нему я точно не пойду», — усмехнулся Петр Григорьевич и, побрившись, начал одеваться. Чтобы не будить Надю, он напялил на себя все вчерашнее, хотя рубашка была изрядно помята и далеко не первой свежести. Облачившись в пиджак, Ерожин обнаружил в кармане незнакомую пластиковую карточку. Повертев в руках, сообразил, что это ключ от его офиса. Уже в куртке Петр Григорьевич написал на кухне Наде короткую записочку и, тихонечко прикрыв за собой дверь, вышел на лестничную площадку.
Усевшись в «Сааб», он не успел вставить ключ в зажигание, как зазвонил мобильник.
— Я хочу срочно вас видеть, — сообщил мужской голос с заметным кавказским акцентом. Голос этот Ерожин однажды уже слышал, но вспомнить не успел. Мужчина его опередил. — Это Анчик из Новгорода. Я в Москве.
Петр назвал банкиру адрес своего бюро, завел машину и покатил в центр. Начинался второй рабочий день частного сыщика, подполковника в отставке Петра Григорьевича Ерожина.
Надя с трудом открыла глаза. Петр перед уходом задвинул занавески, и она не могла понять, сколько сейчас времени.
