Она искала деньги повсюду. В постельном белье, в гардеробной, в баночках с крупами, чувствуя, что ищет не там. Конечно, сейф был, за одной из картин, где и положено быть сейфу. Но в сейфе наверняка лежали крупные деньги, валюта, а вот где Николай с Диной хранили обычные российские рубли – на повседневные расходы, – вопрос. Тоже в сейфе?
Перерыв все шкафы и комоды, она остановилась перед книжными полками в кабинете. Книги стояли ровными рядами, их даже страшно было трогать руками, чтобы не нарушить порядок. Нет, если бы Дина постоянно брала деньги из какой-нибудь книги, вряд ли здесь сохранился бы такой порядок. Разве что они хранят деньги в глобусе… Небольшой глобус, стоящий на письменном столе, открывался очень просто – верхняя часть этого разукрашенного в разные цвета шара приподнималась и откидывалась в сторону. Внутри его оказались доллары вперемешку с тысячными рублевыми купюрами. Вот теперь, раз ей так повезло и она нашли-таки деньги, надо было как-то решать свои проблемы, забрать часть денег и бежать, пока не схватили. Когда-нибудь, когда счастье улыбнется ей и она станет богата, она непременно вернет их… Другого выхода у нее все равно не было. Зато теперь, когда у нее за пазухой была тысяча долларов, если ее схватят, она всю свою оставшуюся жизнь проведет за решеткой… Если же она выйдет отсюда незамеченной, сумеет правильно распорядиться чужими деньгами и Николай рано или поздно обратит на нее внимание, то у нее появится шанс начать жизнь с самого начала…
С сильно бьющимся сердцем она покинула гостеприимную квартиру (как ей тогда казалось, лишь на время, до тех самых пор, пока она не сможет вернуться сюда уже в качестве знакомой Николая), и первое, что она сделала, это побежала к колодцу, находящемуся в десяти минутах ходьбы от дома, где жили Ступины. Ей надо было немного прийти в себя и поверить в то, что она совершила. Она должна была увидеть украденные ею деньги, подержать их в руках и понять, что же в них заключено такого волшебного, что только с их помощью она сможет вернуться к нормальной жизни и решить свои основные проблемы.
К счастью, Сергея в колодце не оказалось. Она спустилась в бетонную коробку и села на один из деревянных ящиков, заменявших стулья, чтобы выложить спрятанные за пазухой деньги на другой ящик, побольше, что заменял стол. Вот они, десять купюр по сто долларов каждая, которые должны принести ей счастье. Если бы эти деньги оказались в руках Сергея, он перестал бы работать и снова с головой ушел бы в игру, неважно, какую. Скорее всего, вернулся бы на Северный рынок, чтобы отыграться на игровых автоматах. И промотал бы все, до последнего доллара. Значит, он не должен увидеть эти деньги (она сгребла их и снова сунула за пазуху). И это не будет никаким предательством. Он давно уже живет своей жизнью и приходит в колодец, только чтобы переночевать. Он еще молодой мужчина, и ему ничего не стоит найти себе другую, обеспеченную одинокую женщину, которая примет его, приоденет, накормит, напоит и приласкает. И, может, будет счастлива, что рядом с ней мужчина с такой необычной судьбой. Романтический ореол вокруг его шальной головы только придаст ему шарма, а запах бомжа скоро выветрится…
Валентина с легким сердцем покидала колодец. Оставила бывшему, как ей теперь казалось, мужу записку: «Я ухожу, желаю тебе удачи» – и выбралась на свежий воздух. Накрапывал теплый летний дождь. Ей почему-то хотелось плакать. Маленький рулончик бумажных американских денег обещал ей большие перемены в жизни. Вот только с чего начать? Прежде всего надо снять небольшую, на самой окраине города, недорогую квартиру, где она сможет жить все то время, пока не переедет к Ступину. Она почему-то нисколько не сомневалась в том, что все ее планы и мечты вполне осуществимы. Когда-то она была красивой девушкой. Что изменилось? Она исхудала, лицо потемнело и обветрилось, но цвет и матовость кожи можно вернуть, стоит лишь заплатить за это деньги и самой побольше внимания уделять внешности. Еще волосы. Хороший парикмахер приведет ее волосы в порядок. Она уже видела себя сидящей в крохотной уютной кухне с чашкой горячего чая в руках… Слезы струились по щекам. Или это был все-таки дождь?
Женя Жукова, покормив рано утром сына и уложив его спать, уснула и сама. А проснулась от звонка. Кто-то пришел. Кто это мог быть? Игорь? Она за несколько месяцев, прошедших с момента рождения сына, заставила себя приучиться к мысли, что Шубин ей никакой не муж, а брат, товарищ и волк. Что он – одиночка и не создан для семейной жизни. То, что у него к ней нет никаких чувств, она поняла давно и теперь, будучи матерью его сына, вынуждена была с этим смириться. Насильно мил не будешь. Надо было продолжать жить ради сына, ради Сани, но эти звонки – телефонные и в дверь – будоражили, заставляли еще на что-то надеяться, трепали нервы. Она знала, что, кроме Шубина, в эту дверь все равно никто больше не позвонит. Разве что кто-нибудь из агентства, чтобы справиться об Игоре… Она сама, Женя Жукова, мало кого интересовала. Хотя раньше, еще до беременности, она являлась, что называется, полноценным человеком, вела активную жизнь, вместе с Шубиным проводила расследования и была счастлива. Счастье, только уже материнское, жило в ней и сейчас, но было очень интимным и касалось лишь ее и сына – это совершенно другое чувство, не имеющее к социуму никакого отношения, но вытеснившее все остальные радости, связанные с Игорем, с ее супружеской жизнью и местом в обществе. Она завидовала Наде Щукиной, вернувшейся на свое секретарское кресло и занявшей, по сути, место Жени Жуковой. А уж про Таню Бескровную и говорить нечего – она, так неожиданно ставшая первым помощником Шубина, находилась с ним практически все время, не считая тех нескольких часов, что она проводила в обществе своего жениха, Минкина. Если бы не стоматолог, которого Таня, если верить Шубину, любила и собиралась выйти за него замуж, Женя сгорала бы от ревности.
Она запахнула халат и подошла к двери, заглянула в «глазок». Увидев букет, она сразу догадалась, кто пришел, и принялась отпирать замки. Открыв дверь, она увидела синеглазого брюнета в длинном меховом пальто. На волосах его блестели растаявшие снежинки или капли дождя. С видом несуетливого постоянного любовника Крымов вручил ей букет свежих красных роз и, притянув к себе за руку, поцеловал в щеку.
– Привет, Женя Жукова. Ты как тут, жива-здорова?
– Крымов? Так рано? Ты случайно не в любовники ко мне набиваешься? Предупреждаю сразу – мужчины с некоторых пор для меня не существуют.
– Догадываюсь. Но, кроме того, что я мужчина, я еще и человек. К тому же несчастный. Поверь мне, я очень соскучился по домашней горячей еде и ласке. Я замерз и ужасно хочу спать.
– Заходи, нет проблем! Сейчас я тебя и накормлю, и спать уложу. Как Баба-яга. Только и ты воспринимай меня просто как человека, и тоже страшно одинокого, договорились?
– Договорились. Ты не боишься его?
– Кого?
– Мужа своего.
– У меня с некоторых пор нет мужа, вот только сын, Саня…
– Ты злая?
– Нет, я обиженная и еще запутавшаяся в своих чувствах. Но мне не хотелось бы сейчас об этом говорить, тем более когда у меня в руках такие розы… Женя, когда ты к нам приходишь, у нас всегда праздник, без дураков!
И она тоже поцеловала Крымова в щеку. И засуетилась, закружилась, обрадованная тем, что кому-то понадобилась Женя Жукова, что вспомнили ее, что Крымов попросился выспаться именно у нее и что не спрашивал на это разрешения у Шубина.
Саня спал, поэтому говорили и двигались по квартире тихо, на цыпочках. Женя Жукова накрыла на стол, поставила перед Крымовым тарелку с горячим супом, подогрела мясо и достала из холодильника хорошей водки.
– У тебя что-то случилось? Тоскуешь по Юле? Это ничего, что я прямо в лоб?.. Задаю вопросы, причиняя, быть может, боль?
– Я скучаю и по Юльке, и по Машке, но они настолько сейчас далеко от меня, что я не вижу способа, как сделать их ближе. Разве что наняться садовником к Патрику… Это я шучу так мрачно. Мы с тобой брошенные и никому не нужные Женьки, тезка. Хотя у твоего Шубина, в отличие от моей Земцовой, никого нет. Он по уши в работе, ночует неизвестно почему в агентстве… Не хочешь, не говори… Мне тоже не хочется, чтобы ты страдала.
– Да у нас все просто – он не любит меня, а я уже не могу любить мужчину, который меня не любит. Но у нас есть Саня.
Она не осмелилась говорить о том, как сильно Шубин любит Земцову, до идиотизма, и что это чувство вызывает в ней, Жене Жуковой, неприязненное отношение к самой Земцовой. Как вдруг услышала:
– Да он сохнет по Земцовой, я об этом знаю, да и ты догадываешься. И мается он из-за того, что у нее-то к нему никаких чувств, только дружеские. Хотя, я думаю, если она возьмет сейчас и приедет, то неизвестно, признается ли себе Игорь в том, что на самом-то деле он ее не любит, а любит себя в этой красивой любовной истории, что он живет этими страданиями, и что, отними их у него, он останется и вовсе сиротой. Он любит не живую, реальную Земцову со всеми ее недостатками, изменами, непостоянством и всем прочим, за что мне иногда хочется ее… ударить… Он любит тот образ, который он выдумал сам себе. Обычная история. Поэтому я его к ней не ревную. Такие дела.
