— Это почему же? — как можно невиннее поинтересовалась я.
— Из-за ее вчерашнего телефонного звонка, — разоткровенничался следователь, все больше и больше окутываясь сигаретным дымом. — Вы знаете, что за покупками в магазин всегда ходила она? Вернее, утром уже приносила с собой хлеб, молоко и все прочее, что необходимо для приготовления завтрака. А тут вдруг звонит накануне и предупреждает, что задержится по неизвестным причинам. В доме ни крошки хлеба, Вера Николаевна, естественно, собирается в магазин и покидает дом. Вам не кажется это странным? Вам не кажется, что это выглядит как причина выманить мать Сякина из дому?
А ведь и в самом деле. Ставридов был прав. Как же это я прошляпила такую важную деталь? А еще задавалась вопросом, как это убийца подгадал, что Веры Николаевны не будет дома.
— А где сейчас эта домработница?
— Ушла платить за квартиру, — ответил следователь. — Я, собственно, ее и дожидаюсь. Когда я пришел, она была здесь, затем ушла, и до сих пор ее нет.
— Может, она скрылась? — заволновался Жемчужный. Он, видимо, уже тоже вник в суть ситуации и переосмыслил вчерашний странный звонок Эльвиры. — Вы не дали ей понять, что подозреваете ее?
— Не надо считать меня дураком, молодой человек, — до глубины души оскорбился Ставридов. — Я ведь все-таки не первый год работаю в прокуратуре.
— Скажите, Иннокентий Вениаминович, — снова встряла я, гася на корню готовый вспыхнуть по-новому скандал, — а когда вернут тело?
— Сегодня, — Ставридов глазами поискал пепельницу, и Костя, недолго думая, подставил ему хрустальную вазочку, сняв ее с серванта по правую руку от себя. — К вечеру, я думаю, уже доставят. Я еще не получал результатов вскрытия. Никто не желает трудиться в полную силу, — посетовал он, аккуратно стряхивая пепел. — Лоботрясы. Да, кстати! — встрепенулся Ставридов. Если бы ширина кресла позволяла, он и подпрыгнуть бы мог. — Вы знаете, что с трупа сняли кольцо?
— Эксперты? — ошалело уставился на него Костя.
— Какие эксперты? Убийца. Убийца снял кольцо с Сякина после смерти последнего. Он ведь носил кольцо?
— Да, — Жемчужный весь подобрался и внимательно смотрел в глаза следователя. — Гоша носил золотую массивную печатку на среднем пальце левой руки. Подарок отца. Ее нет?
Ставридов отрицательно покачал головой.
— Нет. Подарок вашего отца сейчас в руках человека, убившего Георгия Сякина. Вам придется хорошенько вспомнить, как выглядело это кольцо. Не было ли на нем каких-либо царапин, повреждений. Мы разошлем ориентировки и, вполне вероятно, сможем выйти на преступника именно через это кольцо.
— Постойте, — снова вмешалась я. — А с чего вы взяли, что кольцо именно у убийцы. Гоша сам мог снять его накануне.
— Это исключено, — отмел мою версию Жемчужный. — Гоша никогда в жизни, ни при каких обстоятельствах не снимал печатку с пальца.
— И дело даже не в этом, — поддержал его Ставридов. — Экспертиза по следу от кольца установила, что оно было снято непосредственно после смерти его обладателя. Об этом свидетельствуют некоторые характерные признаки. Вы же не хотите поставить под сомнение заключение специалистов?
— Не хочу, — честно ответила я.
О том, что это за характерные признаки, Ставридов умолчал, а я пытать его не стала.
Мне просто не нравилось, что к делу об убийстве примешалась еще и кража. Пусть не особо крупная, но все же ощутимая. Сколько могла весить эта печатка? Костя сказал, что она была массивная. Черт! Опираться исключительно на мотив ревности я уже не могла.
Костя разволновался не на шутку. Он вскочил с дивана и принялся мерить шагами комнату.
— Это, можно сказать, семейная реликвия!
Его неподдельное возмущение человека, оскорбленного в самых лучших чувствах, было прервано звуком хлопнувшей двери. Кто-то пожаловал в квартиру. Я говорю «кто-то», потому как истекшие сутки показали, что у очень многих людей имелся при себе ключ от этой обители.
Мы все трое замерли в ожидании. Кто же появится на пороге? Костя остановился у окна, Ставридов спешно погасил сигарету в хрустальной вазочке, а я встала с дивана и зашла за спину следователю.
Это была Эльвира Берг. Она шагнула в квартиру из прихожей с двумя пакетами в руках. Внешне она здорово напоминала нагруженную лошадь-тяжеловеса.
— Еще раз всем добрый день! — сказала она.
— Здравствуйте, — Ставридов с трудом поворочался в кресле, но, решив, что лишний раз вынимать свое тело из подлокотников, а потом по новой вставлять дело хлопотное, остался сидеть в прежней позе. — Вы освободились, Эльвира Александровна?
— Дел еще много, конечно, — Эльвира исподлобья покосилась сначала на меня, затем на Жемчужного. — Но я понимаю, что вам необходимо переговорить со мной, Иннокентий Вениаминович, и потому готова наконец уделить вам время для проведения вашей рутинной работы.
Она поставила пакеты с продуктами на пол и подошла к дивану.
— Правда, не знаю, чем смогу быть вам полезной, — продолжила она, присаживаясь. — Мне мало что известно по этому делу.
— Это уж позвольте решать мне, — Иннокентий Вениаминович вновь превратился в грозного и непоколебимого стража порядка. — Документы у вас есть?
— Да, конечно, — Берг вернулась к пакетам, достала из одного дамскую сумочку, порылась в ней и вскоре вернулась на диван, держа в руке паспорт. — Вот, пожалуйста.
Документ, воспетый еще в свое время Маяковским, перекочевал в руки следователя. Он раскрыл его. Я, стоя за спиной Иннокентия Вениаминовича, увидела фото Эльвиры. На данном изображении губы Берг были плотно сжаты, взгляд серьезный и сосредоточенный. Будто она сильно подозревала фотографа в чем-то.
Традиционно сверив фотографию с оригиналом, Ставридов пролистал документ дальше. Нашел прописку. Прописка у Эльвиры была воронежская, и я, заранее определив для себя дальнейшие действия, зафиксировала в памяти ее адрес.
— Все в порядке.
Иннокентий Вениаминович вернул документ его владелице и приготовился к ведению допроса. Собрался с духом, иными словами.
— Мы вам больше не нужны? — неожиданно перебила я его целенаправленное движение мыслей.
Он повернул голову назад.
— Нет. Можете идти на кухню пока.
— Если вы не против, уважаемый Иннокентий Вениаминович, мы бы с Костей хотели отлучиться ненадолго. По делам личного характера. Можно?
— Идите, но помните о том, о чем мы с вами договаривались, чтобы ваши действия не повредили моему делу, — наставительно произнес он, добавив в голос металлических ноток.
— Нет вопросов, — улыбнулась я ему в ответ и тут же подала Косте знак рукой.
Мы вышли в прихожую.
— Одевайся и без лишних вопросов линяем отсюда, — зловещим шепотом приказала я Жемчужному, энергично набрасывая на себя куртку.
Он покорно исполнил мое приказание и, лишь очутившись на лестничной площадке, набросился на меня.
— В чем дело, Женя? Что случилось? Я хотел поприсутствовать на допросе Эльвиры. Мне…
— Я думала, у нас есть дела поважнее, — перебила его я.
— Какие?
— Найти и выявить убийцу твоего брата.
— Так я о том и говорю, — непонимающе уставился он на меня.
— О чем ты говоришь, Костя? Ты надеешься, что Берг сейчас расплачется и во всем признается следователю? Думаешь, он расколет ее?
— Нет, конечно, — стушевался Жемчужный. — Но мы с тобой могли бы почерпнуть максимум информации из ее слов.
— Всю необходимую информацию в отношении Эльвиры я уже почерпнула, — с загадочной улыбкой произнесла я, спускаясь вниз по лестнице.
— Что за информация? — Костя вовсю старался поспеть за мной.
— Ее домашний адрес.
До Жемчужного наконец дошло, что я задумала.
— Так мы едем к ней на квартиру с обыском?
— Вот именно. Ставридов этого сделать не сможет, по причине того, что следует букве закона. А по закону он не имеет права производить обыск в квартире у человека, не имея на руках ордера. А ордер ему никто не даст, так как оснований для подозрений Берг недостаточно. Но нам-то с тобой ордер ни к чему. Правильно?
— Конечно.
Больше Костя вопросов не задавал, и мы, остановив попутку, молча отправились к месту жительства Эльвиры Александровны. Добрались мы минут за пятнадцать. Она проживала в стандартном девятиэтажном панельном доме, неподалеку от центрального городского парка Воронежа. 139-я квартира, а именно такая была указана в паспорте домработницы Сякиных, располагалась на втором этаже. Дверь, слава богу, оказалась не железной, да и структура замка была простоватой для моих способностей.
— Смотри, чтобы нас никто не накрыл за непристойным и противозаконным занятием, — велела я Жемчужному и, склонившись над замком, приступила к делу.
Спустя две минуты работа была завершена. Замок сдался, и дверь открылась, гостеприимно приглашая нас в квартиру.
