подруге, а не в музе… В конце концов, он не Лирик. И не Химик…
Последний приплелся один. Все в том же выпускном костюме, разве что при галстуке. Он был разбит, несчастен. Но до тех пор, пока не начались поздравления. Сидящий рядом Сеня увидел, как друг выпивает водку, вытаскивает из-под стола коробку, перевязанную бантом, и насторожился.
– Ты что задумал? – прошептал он на ухо Эрнесту.
– Ничего.
– Не ври.
– Он ее недостоин, – простонал тот.
– Маша так не считает.
– Он же старый, лысый… – Химик снова потянулся к водке, но Сеня отставил бутылку. – Если бы она вышла за другого, я бы понял. Но она стала женой этого хорька! Наверняка он склонил ее к браку. Подключил связи в КГБ…
– Ты посмотри, как она счастлива!
– Она же актриса.
– А он большая партийная шишка. Уже продвинул ее в театре, поставил в очередь на квартиру. Машка вытянула счастливый билет. Так что не дури. – Сеня вырвал из его рук коробку. – Что там? Бомбочка из разряда тех, что ты в детстве подкладывал обидчикам в портфели?
– Да, только помощнее. Будет дым и вонь такая, что придется всем покинуть помещение.
– Какой же ты дурило, Эрнест! Тебя за хулиганство на пятнадцать суток как минимум посадят.
– И пусть. Зато я сорву свадьбу.
– Я тебе сорву, – процедил Сеня и силой увел друга из ресторана.
Швырнув коробку с подарком в реку, он затолкал Эрнеста в такси. Его нельзя оставлять в ресторане, а то он еще что-нибудь придумает. Когда вернулся в зал, поздравления закончились. За всех друзей речь толкал Гурам.
…С мужем Машенька развелась быстро. Когда он перестал помогать ее карьере, а лишь мешал ей. И все же она по-своему его любила, даже готова была ребенка родить, но когда поступило предложение сняться в кино, сделала аборт и умотала в Москву.
Тогда в столице жил не только Гурам, но и Семен Забродин. Он учился в высшей школе КГБ. В Энске остался только Эрнест. Но именно он к двадцати шести годам добился самого большого успеха. Лирик работал в журнале штатным автором, писал пьесы, но их ставили в театрах художественной самодеятельности.
Физрук еле тянул учебу, поскольку переживал развод. Супруга, которая должна была стать боевой подругой, изменила ему. Думала, Сеня не узнает. Студент высшей школы КГБ!
Эрнест Субботин же стал самым признанным молодым ученым страны. Он выигрывал все конкурсы, на которые Химика отправлял его НИИ. Мог бы и за границей всем нос утереть, но институт был закрытым, и его не выпускали. Стал бы членом партии, кандидатуру Эрнеста рассмотрели бы, но он отказывался пройти хотя бы курсы марксизма-ленинизма. А это было обязательным для тех, кто желал вступить в ряды КПСС. Химик мог перебраться в столицу, возглавить там любую химическую лабораторию, получить квартиру, стать академиком… Но Эрнесту все это было не интересно. Он даже докторскую не защитил бы, не надави на него мама. Химику не нужны были регалии, он и так знал, что в любимой науке разбирается лучше всех. Деньги же его вообще не волновали. Как и квартиры. В родительской у него была комната, ему ее хватало. Стань Маша его женщиной, он жил бы иначе. Но коль он одинок, и вряд ли это когда изменится, то Эрнесту достаточно того, что он имеет. Он даже премии свои и призовые не тратил. Зато как были рады родители, когда сообщили, что хотят купить дачку в садовом товариществе, но им немного не хватает. Попросили добавить. И сын снял все, что лежало на счету. Денег хватило на дом на берегу Волги и на то, чтобы поменять старенький «Москвич» на «копейку». Отец, как водитель со стажем, мечтал, конечно же, о «Волге». Но «жигуль» первой модели тоже ценился у автолюбителей.
То было хорошее время для всех. Но особенно для Марии. Ее наконец-то взяли в кино!
На премьеру она явилась с новым супругом. Вместе снимались, влюбились, поженились через два месяца. Друзей Маша тоже пригласила. Но на сей раз явился только Гурам. И то в надежде засветиться, обзавестись новыми знакомствами. И ему это удалось. Харизматичного молодого мужчину приметила одна влиятельная дама мира кино. Он ее привлек исключительно как самец, но, понимая, что за все в этой жизни нужно платить, женщина протолкнула один сценарий любовника. Его весь перекроили, в титрах Гурама упомянули как соавтора и заплатили, соответственно, копейки. Это его оскорбило. Он распрощался и со своей «мамкой», и с мечтой о кино. Понял, что не создан для него. Как и для корыстных отношений.
Через полгода он влюбился так, что на время позабыл о Лавинской. Его очаровала звезда цирка, Гузель Бахтиярова. О, что это была за чаровница! Тонкая, длинноволосая, с маленьким личиком, но огромными раскосыми глазами. Гурам тонул в них как в омуте. Гузель была из семьи потомственных наездников. Выступала вместе с отцом и братом, не уступая им в ловкости и смелости. Когда она выезжала на арену, стоя на своем вороном жеребце, то виделась Гураму богиней бескрайних степей. Чтобы познакомиться с ней лично, он устроился фрилансером в журнал «Советский цирк». О Бахтияровых он написал большую статью. Сам сделал фото. Естественно, почти на всех была Гузель. Лучшую фотографию, на которой Гузель походила на богиню бескрайних степей, он отнес знакомому художнику. Тот нарисовал две картины. Одну Гурам оставил себе, вторую подарил Гузель.
Роман у них завязался не сразу. Пришлось за богиней поухаживать. Мария Лавинская в очередной раз развелась, очень искала общения с давним поклонником. За счет него желала поднять свою самооценку. Если бы не Гузель, Гурам воспользовался бы этим и, возможно, добился бы наконец Маши. Но его глаз перестал на нее гореть. Он соглашался на дружеские встречи, но, едва заходили разговоры на личные темы, не мог не упоминать Гузель.
Марии это не нравилось. Она обижалась, ведь мир должен был вращаться вокруг нее! Как результат – очередной разрыв отношений…
Гурам потерял Машу из виду на несколько лет. И все их посвятил Гузель.
Они не жили вместе. Так пожелала она, его богиня. Гузель не собиралась покидать родной дом, где родители, брат с семьей и ее дочка. Да, у Гузели был ребенок от мужа-иллюзиониста, предавшего их обеих. Когда труппа гастролировала по странам соцлагеря, он бежал в ФРГ и попросил там политического убежища. После этого все Бахтияровы стали невыездными. Спасибо, их
