— Но это ничего не доказывает, — обронил Траккья. — Будем звонить в Марсель?
Нойбауэр кивнул. Они вышли из номера.
Харлоу сдвинул автомобиль «коронадо» назад примерно на фут. Он достал мощный фонарь, опустился на колени и стал сосредоточенно изучать открывшийся участок дощатого настила. На одной из продольных досок он обнаружил две поперечные линии, дюймах в пятнадцати одна от другой. Взяв ветошь, Харлоу принялся тереть переднюю линию, пока не оказалось, что это вовсе не линия, а очень тонкий надрез. Две шляпки скрепляющих гвоздей были совершенно целыми и нетронутыми, безо всяких следов. Стамеской Харлоу поддел доску, и передняя часть настила поднялась с удивительной легкостью. Он просунул руку внутрь, померить глубину и длину пространства под настилом. Брови едва заметно поползли вверх — пространство оказалось куда больше ожидаемого. Харлоу вытащил руку и поднес кончики пальцев к носу и рту. Положив доски настила на место, тыльной стороной стамески он легонько постучал по сияющим шляпкам гвоздей. Потом вымазал гвозди и надрезы промасленной ветошью.
В отеле «Чессни» Харлоу отсутствовал сорок пять минут. Огромный вестибюль выглядел полупустынным, но в нем находилось человек сто с лишним, многие недавно вернулись с официального приема и почти все собирались на ужин. Первыми Харлоу увидел Макалпина и Даннета, они устроились вдвоем за маленьким столиком, на нем стояли стаканы с неразбавленным виски. Через два стола в одиночестве сидела Мэри, перед ней лежал журнал, а в руке она держала стакан с кока-колой. Похоже, журнал она не читала, и во всей ее осанке была какая-то застывшая отчужденность. Интересно, подумал Харлоу, кто это ее так опечалил? Возможно, именно он, Харлоу, а возможно, и Макалпин — он и дочь все меньше понимали друг друга. Рори не было видно. Наверное, опять где-нибудь шпионит.
Все трое увидели Харлоу одновременно. Макалпин тотчас поднялся.
— Алексис, будь любезен, отведи Мэри в ее номер и закажи ей ужин туда. Я пойду в ресторан. Боюсь, если придется там остаться…
— Хорошо, Джеймс, я понимаю.
С каменным выражением на лице Харлоу смотрел на удаляющуюся, демонстративно-надменную спину Даннета, но в глазах его мелькнула какая-то искра, когда он встретился взглядом с Мэри. Вопрос о том, на кого она сердится и дуется, отпал сам собой. Было ясно, что Мэри ждала его. Но чарующая улыбка, делавшая ее любимицей автодромов, никак не хотела освещать лицо. Харлоу знал, что сейчас услышит тихий, но жесткий голос ее отца и заранее приготовился.
— Неужели нужно, чтобы все видели тебя в таком виде? И в таком месте. — Харлоу с удивлением нахмурился. — Опять за свое.
— Понятно, — ответил ему Харлоу. — Что же, давайте. Оскорбляйте невинного. Я ведь дал вам честное слово… вернее, слово чести…
— Где оно, это слово? Трезвые не падают прямо на улице как подкошенные. Посмотри на свою одежду, на руки! В чем ты вывалялся? Давай, давай! Посмотри на себя!
Харлоу посмотрел на себя.
— Ну что, нравится? А теперь спокойной ночи, приятного сна.
Харлоу повернулся к лестнице, преодолел пять ступенек и внезапно остановился — на пути его возник Даннет. Секунду они смотрели друг на друга, потом бровь Даннета едва заметно поднялась. Харлоу процедил сквозь зубы:
— Порядок.
— «Коронадо»?
— Да.
— Порядок.
6
Харлоу осушил чашку с кофе — последнее время он взял за правило завтракать в одиночестве, в своем номере, — и подошел к окну. Знаменитое итальянское сентябрьское солнце в это утро решило отдохнуть. Низко нависали густые облака, но почва была сухой, а видимость — исключительной, для автогонок лучше погоды и не придумаешь. Он вошел в туалет, полностью раскрыл окно, снял крышку унитазного бачка, вытащил бутылку виски, повернул кран с горячей водой и половину содержимого бутылки вылил в раковину. Потом убрал бутылку обратно в тайник, как следует побрызгал комнату освежителем воздуха и вышел.
Он поехал на автодром один — пассажирское сиденье его красной «феррари» теперь почти всегда было свободно, его уже ждали Джейкобсон, его два механика и Даннет. Обменявшись с ними кратким приветствием, он быстро натянул комбинезон, надел шлем и вскоре уже сидел в кабине своего нового «коронадо». Джейкобсон, как всегда унылый и мрачный, постарался ободрить его.
— Надеюсь, Джонни, — сказал он, — сегодня ты прокатишь круг с приличным временем.
— Мне показалось, что и вчера было неплохо, — мягко заметил Харлоу. — Ладно, будем стараться. — Прижав палец к кнопке стартера, он взглянул на Даннета. — А где сегодня наш достопочтенный наниматель? Не помню, чтобы он пропускал обкатку.
— В гостинице. Нашлись кое-какие дела.
Дела у Макалпина действительно нашлись. В данную минуту он занимался делом, ставшим для него каждодневной и неприятной обязанностью — изучал уровень алкогольных запасов Харлоу. Едва войдя в туалет Харлоу, он понял, что проверять уровень виски в бутылке, хранившейся в смывном бачке, — чистая формальность: раскрытое настежь окно и густой запах освежителя воздуха говорили сами за себя. Все же он сделал то, за чем пришел, и лицо его потемнело от гнева, когда он извлек из бачка наполовину опорожненную бутылку. Тут же сунув ее на место, он почти выбежал из комнаты Харлоу, из гостиницы, вскочил в свой «Астон» и умчался с такой скоростью, что у случайных свидетелей могло сложиться впечатление — передний двор отеля «Чессни» он перепутал с гоночным кольцом на автодроме Монца.
Подкатив на всех парах к базе «Коронадо», Макалпин, запыхавшись, выскочил из машины. Навстречу ему к выходу шел Даннет. Макалпин все никак не мог отдышаться.
— Где этот мерзавец Харлоу? — вскричал он.
Даннет ответил не сразу. Казалось, его больше занимает что-то другое, он медленно покачивал головой из стороны в сторону.
— Черт дери, я тебя спрашиваю, где этот спивающийся бездельник? — Макалпин почти кричал. — Его к гоночной дорожке и близко подпускать нельзя.
— Многие гонщики в Монце с тобой бы согласились.
— Как это понимать?
— А так, что этот спивающийся бездельник только что перекрыл рекорд на круге на две и одну десятую секунды. — Даннет продолжал покачивать головой, будто сам себе не верил. — С ума сойти!
— На две и одну? На две и одну? — Теперь пришел черед Макалпина качать головой. — Не может быть. С таким запасом? Невозможно.
— Спроси хронометристов. Он показал этот результат дважды.
— Господи!
— По-моему, Джеймс, ты не особенно доволен.
— Доволен! Я просто в ужасе. Да, конечно, он и сейчас лучший гонщик в мире — если не считать, что во время официальных заездов у него не выдерживают нервы. Но на сей раз рекорд объясняется отнюдь не мастерством гонщика. Пьяная удаль — вот чему спасибо. Бесшабашная удаль на грани самоубийства.
— Не понимаю.
— У него в желудке полбутылки виски, Алексис.
Даннет уставился на него. Потом произнес:
— Не верю. Не может быть. Да, он несся, будто за ним черти гонятся, но машину вел, как ангел. Полбутылки виски? Он бы наверняка убился.
— Слава богу, что на дорожке больше никого не было. Сам не убился, убил бы других.
— Полбутылки виски!
— Если желаешь, проверь бачок у него в туалете.
— Нет, нет. Конечно, я тебе верю. Но понять отказываюсь.
— Да, мне тоже это непонятно. И где же наш чемпион мира?
— Уехал. Сказал, на сегодня с него хватит. Сказал, что внутренняя сторона круга завтра его и никаких гвоздей, а если кто попытается его оттеснить, тому несдобровать. Такое у нашего Джонни сегодня настроение, решил немного порисоваться.
— Это совсем не в его духе. Да и не рисовка это, Алексис, а эйфория, черт ее дери, когда пляшут на вершине, с которой вот-вот сорвутся. Господи, за что мне такое наказание?!
— Да, Джеймс, задал он тебе задачку.
Окажись Макалпин в тот же день на одной из убогих улочек Монцы, он не без основания решил бы, что судьба явно испытывает его на прочность. На узкой улочке друг на друга смотрели два ничем не примечательных кафе. Облупленная краска на фасаде, висячие занавески из тростника, на улицах столы с клетчатыми скатертями, а внутри все голо, по-деловому. И еще, как часто бывает в кафе такого типа, — кабинки с высокими перегородками.
