– Да, – кивнула Ирина.
– Тогда в чем же дело? – поднял я брови. – Теперь, когда операция сделана, и сделана успешно, пусть Саша отказывается от своих показаний. И ничего некрасивого тут нет. С этими Бронскими бороться надлежит именно их методами…
– Я с тобой согласна, – посмотрела на меня Ирина. – Но ты забываешь о том, что Бронский далеко не дурак. Он дал деньги только на операцию, а на реабилитацию обещал дать только после суда. Если Саша откажется от показаний, денег на реабилитацию не будет. А если она подтвердит свои показания на суде и будет осуждена, Бронский даст денег на реабилитацию Коли. Таково его условие. Он предусмотрел возможный отказ Саши и держит ее на крючке. Его крючок – Коля…
– А что, эта реабилитация так уж важна? – неуверенно спросил я.
– Конечно! – ответила Ирина. – Без реабилитации все может пойти насмарку, и Коле может стать еще хуже. Он даже может умереть. Так врачи и сказали Зинаиде Ивановне.
– Ну, если Бронский так подстраховывается, то деньги Терентьева получит не после суда, а после истечения срока подачи апелляции, – заметил я. – И Саше уже не выкрутиться.
– Что же делать?! – с нотками отчаяния спросила Ирина. – Теперь что, невиновная девушка сядет в тюрьму за преступление, которого не совершала, а настоящая преступница мало того что останется безнаказанной, так еще и насладится местью за полученную пощечину? И все это потому, что одна девушка имеет богатого папашу-махинатора, а другая не имеет ничего? Это несправедливо!
– Ты что, пытаешься найти справедливость в нашей стране?
– А что? – с вызовом посмотрела на меня Ирина.
– Здесь ее никогда не было, нет и, по всей вероятности, уже никогда не будет, – констатировал я. – Искать справедливость в России, все равно что выискивать в темной комнате черную кошку, которой в этой комнате нет и не было.
– Но ведь надо же что-то делать! – возмутилась Ирина, не желавшая мириться со сложившимися обстоятельствами. – Не сидеть же сложа руки.
Я тоже не желал смириться с обстоятельствами. Поэтому согласился с Ириной, что надо обязательно «что-то делать» и спросил:
– А сколько надо денег на эту реабилитацию, ты знаешь?
– Знаю.
– И сколько же?
– А тебе это зачем?
– Для общего развития.
– Реабилитация для Коли стоит четыреста восемьдесят тысяч рублей, – не сразу ответила Ирина, странно посмотрев на меня. – У Зинаиды Ивановны сохранились накопленные ею сто пятьдесят тысяч, так что не хватает трехсот тридцати тысяч.
– Знаешь, я тут неплохо получил за сценарий, – произнес я осторожно. – Деньги лежат без движения, а это означает, что они мне особо-то и не нужны. Поэтому…
– Ты хорошо подумал? – не дала мне договорить Ирина.
– Нет, – ответил я.
– Тогда, может, стоит все же подумать? Когда ты получишь еще такие деньги.
– Ну, а что тут думать. Больному ребенку для излечения нужны деньги. Без них он может умереть. Такие деньги у меня есть. Так почему бы мне не помочь мальчику?
– Чужому мальчику, – заметила Ирина.
– Так почему бы мне не помочь совершенно чужому мальчику, – поправился я, – если я это могу сделать без особых потерь для себя? Более того, это спасет невинную девушку от тюрьмы, поскольку все обвинение строится на ее признательных показаниях, а от того лепета, что несет потерпевшая Липакова, любой адвокат не оставит камня на камне.
– Я тебя обожаю, – тихо проговорила Ирина.
– И правильно делаешь, – констатировал я. – Деньги у меня дома, так что завтра с утра отнесешь эти триста тридцать тысяч Зинаиде Ивановне и постараешься, чтобы об этом немедленно узнала Саша. Через мать или через ее адвоката, не важно, главное, как можно скорее. И пусть она немедленно отказывается от своих признательных показаний.
– Сделаю, мой генерал! – с восхищением произнесла Ирина. – Нет, честно, я тебя обожаю, – добавила она с придыханием.
– Ну ладно, обожай, – согласился я и откинулся на спинку дивана.
А потом у нас началось и продолжалось целых два часа то, что, как я уже вам говорил, касается лишь нас двоих и отнюдь не предназначено для чужих ушей…
Глава 6. Дьявол кроется в деталях, или Две Лиды
Дьявол, как всегда, кроется в деталях. А мне деталей как раз недоставало. Впрочем, недоставало и фактов, от которых можно было бы оттолкнуться в расследовании убийства председателя Масловского.
Что я имел на данный момент?
Кроме подозреваемого генерала Манаева, его зама Бронского и иже с ними, убить председателя Масловского могли:
во-первых, его давний приятель-соперник Эдуард Юрьевич Григорянц. Мотив – любимая женщина. Такое случалось не только во времена Шекспира…
Во-вторых, убийство мужа могла организовать сама Алевтина Павловна, которую, быть может, достали нескончаемые измены мужа.
В-третьих, порешить Масловского могли, сговорившись, Эдуард Григорянц вместе с Алевтиной Павловной. Несостоявшаяся парочка, как уже сказано, имела свои мотивы.
В-четвертых, Мутозина Эмма Григорьевна… Некрасивая женщина с шармом. Несмотря на дифирамбы Масловскому, которые она пропела в своем интервью, мотив у нее также имелся: сделаться главой-председательшей мощной и влиятельной организации «Контроль народа». Для честолюбивого человека этого вполне достаточно.
Однако все эти доводы как-то не вязались с SMS-сообщением от некой Лиды. Какое касательство неизвестная Лида имеет к Ильдусу Низамову, Гарику Шалевичу, Григорянцу, наконец, Мутозиной и, тем паче, к Алевтине Павловне? Вполне возможно, что и никакого…
Стоп! Если Масловский, как сказал Григорянц, был и оставался непроходимым бабником, то он должен был где-то встречаться с женщинами, естественно, вне дома. А как поступают мужчины в таких случаях? Правильно: снимают где-нибудь подальше от дома квартирку для интимных встреч. Но как отыскать такую квартирку в Москве?!
Еще раз стоп… Сам Масловский вряд ли ездил или звонил в риелторские агентства или центры недвижимости насчет аренды квартиры. Его могли узнать, его фамилия могла появиться в договорных бумагах… Зачем ему, поборнику справедливости, пачкаться в столь откровенном компромате? Вряд ли этим занималась для него и его заместитель Эмма Мутозина. А вот своему личному секретарю Шишканову Василий Николаевич вполне мог поручить снять для него квартирку в каком-нибудь спокойном местечке без большого числа посторонних глаз. И время от времени наведываться туда со своими любовницами.
А как узнать, через какое агентство Шишканов снимал для своего шефа квартиру? Нужна детализация звонков с сотового Шишканова. Мне самому ее вряд ли добыть. А вот Володьке Коробову – под силу…
Володька ответил на звонок не сразу. Очевидно, был занят.
– Привет! У меня к тебе настоятельная просьба.
– Да ты что? – делано удивился Коробов.
– Представь себе, – сказал я. – Мне нужна распечатка звонков с телефона Шишканова. Это секретарь убиенного Масловского, как ты помнишь.
– То, что Шишканов был секретарем Масловского, я еще не забыл, – недовольно произнес Володька. – А ключи от квартиры, где деньги лежат, тебе, часом, не нужны?
– Классику цитируешь? – спросил я. – Все-таки, как по поводу моей просьбы? Ведь одну лямку тянем.
– Кто тянет, а кто… Ну да ладно, – вздохнул он. – А за какой период тебе нужна такая распечатка?
Этот вопрос Коробова поставил меня в тупик. Мне ведь даже неизвестно, сколько лет этот Шишканов служит секретарем Масловского. А если он секретарь, например, пять лет? Или все шесть? Что, запросить распечатку его звонков за все пять или шесть лет? А потом искать телефон риелторской компании среди многих тысяч номеров, поскольку квартиру для своего шефа Шишканов мог снять и шесть лет назад, и пять лет назад, и четыре года назад, и три.
– Трудный вопрос, – признался я. – Слушай, а когда допрашивал Шишканова, ты спрашивал, сколько лет он был секретарем Масловского?
– Спрашивал, – ответил Володька. – Шишканов работал у него секретарем с две тысячи девятого года.
Ну, точно, пять лет. Как же быть-то?
– А как его хоть зовут, Шишканова этого?
– Вячеслав Петрович, – ответил Володька и спросил с явной насмешкой: – Так что тебе все же надо от меня? И потом, хочешь, я напомню кое-какие твои слова, что ты произнес, когда мы сидели в «Мечте»?
– Напомни, – уныло проговорил я, уже догадываясь, что конкретно сейчас скажет Коробов. И он сказал, подражая моему голосу, что у него получилось не очень (пародист из него никакой!):
– «Обещаю, что все, что мне удастся накопать, я буду сливать тебе незамедлительно и без утайки»… Это твои слова, Старый, слово в слово. Помнишь?
– Помню, конечно.
– А теперь, давай, говори… – почти в приказном тоне сказал Володька. – Нет, лучше «сливай» мне все, что тебе удалось накопать…
– Да мало чего удалось, Володь, – начал я. – Собственно, только и удалось узнать, что Масловский был страшный бабник. Непроходимый, как выразился его институтский товарищ Эдуард Юрьевич Григорянц.
