– Обожаю.
– Я тоже! И чтоб непременно с хвостиками.
– В них вся прелесть. Но я не думал, что кто-то еще варит подобное, кроме деревенских бабушек.
– Городские дедушки.
Родя разлил чай. Достал из холодильника масло, а из хлебницы нарезной батон. Варенье из китайки нужно есть с бутербродами.
– Угощайтесь.
Карели не стал ломаться. Взял кусок батона, намазал его маслом и сверху плюхнул ложку варенья. Родя последовал его примеру. И следующие пять минут они ели, сопровождая трапезу лишь довольным мычанием.
– Большое человеческое вам спасибо, – выдохнул Карели, слопав два бутерброда и выпив чай. – Давно я не получал такого удовольствия от еды.
– Не за что, – улыбнулся Родя. – Ваше спасибо я деду передам. Он очень гордится рецептом и расстраивается, когда его фирменное варенье не съедается. В нашей семье охотник до него только я.
Родион убрал посуду и сел напротив майора, всем видом демонстрируя готовность к диалогу.
– Так вы сказали, что Олеся собиралась замуж? – тут же выпалил первый вопрос Карели.
– Да. Поэтому она заказала мне наряд.
– Когда это произошло?
– Месяц назад. Может, чуть меньше. Минутку… – Он задумался. – До Дня независимости России. Был предпраздничный день.
– Она сообщила вам, кто жених?
– Нет. Мне это и без надобности. Я только спросил, есть ли какие-то пожелания к наряду. Она целиком доверилась моему вкусу.
– Вы давно знакомы?
– Четыре с половиной года. Я работал в крупном модельном агентстве, а она пыталась пробиться в этот мир. Тогда Красотуля была еще не так хороша собой, как в последнее время. И у нее ничего не получалось. Но у нее были деньги, и благодаря им она смогла поучаствовать в нескольких показах. Потом я сменил работу и потерял ее из виду. Встретились вновь где-то месяца четыре назад. Она меня узнала, а вот я ее нет.
– Но она не так уж сильно изменилась вроде бы.
– Нет, очень! И дело не в чертах лица, а в имидже, в подаче себя. Раньше она была милой, скромной девушкой, на которой взгляд не остановится. А тут я увидел перед собой настоящую диву. Сногсшибательную красотку, как говорится, умереть – не встать.
– Она вам в новом образе понравилась?
– Очень.
– Пожалуй, вы единственный человек из тех, кто знал Олесю до всех ее операций и кто оценил ее преображение.
– А что остальные говорят?
– Утратила свою индивидуальность. Стала искусственной.
– Так это и шло ей, понимаете?
– Что именно?
– Искусственность. Как Майклу Джексону, к примеру.
– Да он себя изуродовал!
– Мне так не кажется.
Карели смотрел на Родю с недоверием. Но тот говорил, как думал. Ему и Людмила Гурченко начала нравиться только после всех пластик. Идеальное лицо, похожее на маску, прекраснее пусть и милой, но далекой от совершенства мордашки.
– После того как вы снова встретились, как развивалось ваше общение? – продолжил беседу Карели.
– Я предложил Олесе сотрудничество. Мне как раз нужна была девушка ее типа для демонстрации своих творений.
– У вас был показ?
– Если бы он, моделей потребовалось бы много. У меня не очень пока получается пробиться. Но я стараюсь. Хватаюсь за любые возможности заявить о себе. Поэтому решил принять участие в одном телешоу для начинающих дизайнеров. Всем желающим попасть в него нужно было представить на суд кастинг-директоров два туалета, вечерний и повседневный. Я сшил их, Красотуля продемонстрировала. Но меня, увы, отсеяли.
– Ваши отношения можно было назвать дружескими?
– Нет.
– Приятельскими?
– Деловыми. Но мы хорошо друг к другу относились. Во время примерок болтали о том о сем.
– Она хоть что-то о женихе своем рассказывала?
– Дайте подумать… – Родя забарабанил пальцами по столу. Он выстукивал ритм арии «Сердце красавицы». – Он уже был женат. Как я понял, первый брак был длительный. То есть жених возрастной. Он невысок ростом…
– Извините, что перебиваю. Но про рост вам Олеся сказала? Или это ваши выводы? Как и насчет возраста?
– Мои. Она не хотела надевать туфли на каблуке, которые обожает, значит, жених не великан… – Родя хлопнул по столу ладонью. – И они знакомы не первый год. Но встречаться, как говорится, по-взрослому стали не так давно.
– А это как вы узнали?
– Красотуля купила у меня галстук. Вообще он создавался как женский (я шью только для дам), но мог подойти и к мужскому костюму, если костюм легкий и светлый. Я спросил, для кого она приобретает, сказала, для жениха. И добавила, что подарит галстук на годовщину их знакомства. И это первый презент по случаю даты, потому что по-настоящему знакомыми они стали недавно.
– Как думаете, этот мужчина был на похоронах?
– Вы знаете, я думал об этом. И вглядывался в лица мужчин. Особенно тех, кто невысок и немолод. Но таких было всего трое, и, на мой взгляд, ни один не тянул на жениха такой красавицы, как Олеся.
– Родион, она вам нравилась?
– Да. Я же вам говорил, что мы относились друг к другу с симпатией.
– Я не о том. Как девушка Красотуля вас привлекала? Или вы… не по этой части?
– Я не гей, если вы намекаете на это. Но к Олесе никаких романтических чувств не испытывал. У меня есть любимая женщина.
– Что ж… Спасибо вам за информацию. И, конечно же, за варенье. – Карели встал. – Если вспомните вдруг еще что-то, пусть на первый взгляд мелочь, позвоните. – Он положил на стол визитку.
– Хорошо.
– До свидания.
Карели двинулся к двери, но Родя остановил его:
– Постойте! Я хотел спросить… Олесе ведь делали вскрытие?
– Конечно.
– Она не была в положении?
– Ммм… Нет. А что, должна была?
– Просто на второй примерке, это было две недели назад, она просила не утягивать сильно талию на платье. Я подумал, может, она ребенка ждет.
– Я уточню у судмедэксперта. До свидания.
– Всего хорошего, – попрощался Родя.
Она плакала, стоя перед зеркалом. Крем нанесен, челка уложена: вытянута, зафиксирована лаком, глаза подведены и даже губы накрашены не блеском – помадой. Ярко-красной, матовой.
Лицо на обложку. Красивое…
Так почему же Виола не может смотреть на него без слез?
Подводка потекла. Под глазами расплылись темные круги. Виола, сдернув с крючка полотенце, утерлась.
– Ты чудище! – сказала она своему отражению. – Была им и остаешься!
Полотенце полетело в зеркало. Слезы брызнули из глаз, как у трагического циркового клоуна.
Виола включила воду и стала умываться. Макияж все равно испорчен.
Когда она закончила, и от прически ничего не осталось. Челка намокла и повисла сосульками.
Из комнаты доносился так раздражающий Матвея позывной мобильного. Виола покинула ванную, чтобы ответить на звонок.
– Алло, – бросила она в трубку.
– Привет, – послышалось оттуда. – Ты спишь, что ли?
– Нет.
– А что голос хриплый? Простыла?
– Со мной все в порядке. Ты что хотела, Оля?
Звонила сестра!
– Ты была у Коки на именинах? – Кокой она называла тетку Римму. Та была крестной Оли.
– Да.
– И как?
– Нормально. А что?
– Гостей много было? Что ей подарили? Чем угощала?
– Оль, зачем тебе вся эта информация?
– Интересно.
– Тогда пришла бы сама и…
– Ты же знаешь, я не могу! – вспылила сестра. – Мы в контрах.
– Не пора помириться?
– Она первого шага не делает, мы тоже не будем.
И бросила трубку!
У сестер-погодок были странные отношения. Когда-то, в раннем детстве, они друг друга обожали. Засыпали, сцепив ручонки (их кроватки стояли рядом), ели из одной тарелки, игрушки имели общие. Поскольку друзей у Веры не было, Оля была для нее самым близким человеком. Она и двоюродный брат Ромка. Но он мальчик. У него были свои интересы – футбол, гонки на самокатах, стрельба из рогатки. Он играл в войнушку, они – в больничку, дочки-матери и магазин. Он мечтал о радиоуправляемом вертолете и полетах на Луну, они о домике Барби и принце, который встретится, когда они вырастут…
Да, Вера тоже мечтала о принце. Пусть и про себя. Оля же вслух. Она имела на это право, потому что была красавицей.
Красавица и чудовище. Дети одних и тех же родителей.
Отношения сестер изменились, когда они вступили в пору девичества. У Оли появились ухажеры. И Вера стала ей мешать. Она хотела играть с сестрой, болтать, мечтать, делать все то же, что и раньше. Она не хотела взрослеть. Или не могла? У Оли же началась совсем иная жизнь, с флиртом, первыми поцелуями, страстями. Она уже не мечтала о домике для Барби, «принцы» завладели всем ее воображением. Их было много, все разные. Начиная от солиста «Иванушек», заканчивая соседским мальчишкой, таскающим для Оли с прилавков шоколадки «Сникерс». Все время она стала проводить с девочками, похожими на нее. С ними гуляла, сплетничала, хохотала и делилась мечтами. Если Вера просила взять ее с собой, находила причины, чтобы отказать. Но иногда все же «чудищу» удавалось примкнуть к компании красавиц. И удовольствия от этого не получал никто. Вере было неинтересно с девочками, а им… им за нее стыдно! Особенно Оле. Когда Вера поняла это, она перестала навязывать сестре свое общество.
