– Садись, – кивнул мужчина. – Ты русский человек?
– Да.
– Значит, выпьем для разгона. Крановщик я на этой стройке. Дмитрием попросту зови, хоть я тебя и старше.
– Я за рулем.
– Все одно выпей. За мою погибель. Жизнь у меня сокрушилась.
Леня уже понял в чем дело, но промолчал. Движением руки приостановил струю, полившуюся из бутылки, чтоб более десятка грамм не нацедилось.
– Давай, употребим, хоть я и не любитель этого дела. Семья у меня, детей трое. Да ладно, что жалится. Будь здоров.
Леня опрокинул в рот стакан, отломил от краюхи кусок и зажевал. Собеседник пил медленно, уважительно, закрыв глаза и когда поставил стакан на стол, Леня спросил.
– Срок тебе думаешь дадут? Осудят?
– Получается так, Леонид. «Крайний» я в этом деле. Такую картинку рисуют, что я эту бадью с кирпичами неправильно на стройплощадку поставил. Отчего она вниз и полетела. И человека убила. А я шестнадцать лет крановщиком трублю, высотки ставил и даже во сне могу любой груз в лузу бильярда уложить с любой высоты, ты понял?
– Ага.
Дмитрий помолчал, с хрустом пережевывая огурец, сказал отстраненно.
– Я тебя часто сверху из кабины крана видел. Ты – приметный. Сразу видно, здоровый парень.
– Ты тоже не хиляк.
– Да. – согласился Дмитрий. – Трое детей. Как жить будут, если меня капитально посадят? – он резко вскинул голову. – Ты точно не видел, был ли кто-нибудь возле бадьи этой, когда она вниз полетела?
– Не разглядел. Кажется, там кто-то мелькал.
– Вот видишь. А нашему инспектору по технике безопасности ты этого не сказал. Правильно, Семенов – дурак. Дела не знает. Он волосы красит, молодится, чтоб с работы не выгнали. А я сяду, Леня. Капитально сяду. И семья моя сгибнет.
– Что уж ты так...
– Сгибнет. Время нынче жестокое, всем друг до дружки дела нет. Девчонки мои в проститутки пойдут, а из парня бандит вырастет. Ты на суде как скажешь – видел кого наверху возле бадьи этой, или тебе только казалось?
– На каком суде?
– Да когда меня сажать будут! Ты же в свидетели призовешся. Семенов тебя называет.
От этого сообщения Леня не обрадовался.
– Как ты там скажешь, Волохов, так моя судьба и построится.
– Я врать не буду. Ты уж извини. – с трудом ответил Леня.
– Врать я тебя и не прошу. Дело вот в чем. В этот момент, когда все случилось, у работяг наших обед был. Все вниз спустились. А я твердо сказать не могу, вроде бы крутились пара мужиков наверху. Незнакомые мне, чужаки на стройке. Сверху мне все видно, но ведь не присматриваешся ко всему... Я на другое загляделся. На главное в этом деле, как я разумею.
– Что – главное?
– Да то, как вы с убитым Акмаловым на то место стоянки протиснуться хотели. По двору маневрировали, но он тебя обошел. И сам встал на место смерти своей. А ты у дверей фирмы машину поставил. Так что, Волохов, можно считать, если там умысел был, то на твою голову эта бадья должна была упасть.
Леня понял, что лукавить с этим простым и прямым человеком было бы попросту подло.
– Да. Это было место стоянки моей машины.
– То-то и оно. И я тебя врать на суде, Леня, не прошу. И денег тебе не предлагаю, как мои дружки советуют. Стыдно мне тебе деньги совать и продажного свидетеля из тебя за деньги делать. Говори, что видел, что есть. Только то в разумение возьми, что убить тебя хотели, а не Акмалова.
– Почему ты думаешь, что те двое мужиков были чужаками?
– Я позже сообразил. Жилетов на них вот таких, желтых, не было. Нам их прораб всем выдал, как знак фирмы. Они химические, в такую жару преешь в них. А мужики те просто в джинсах ходили и куртенках. А вот толкали они бадью вниз или нет, того я, честно скажу, не видел.
– Чего ты от меня хочешь? – невесело спросил Леня, прерывая затянувшуюся паузу.
– Поискать бы надо, Леня, кто твоей смерти желает. Может оттуда и для меня спасительная ниточка вытянется. А то ведь я сяду, тебя пришибут, так получается. – он глянул искоса и виновато закончил. – Испугал я тебя, озадачил?
Леня не ответил, да и говорить было не о чем. Он поднялся с ящика, подал руку и спросил.
– Телефон у тебя есть?
Дмитрий вытащил из кармана жилета карандаш, написал на обравке газеты цифры телефона и, дрогнув голосом, произнес.
– Если какая помощь тебе потребуется – скажи. Я за свою семью кому хошь горло перегрызу.
– За это опять же сядешь. – Леня пожал мощную руку Дмитрия и ушел.
Помочь мужику, попавшему в беду, – он ничем не мог. Ну, даже если и казалось ему, Лене, что наверху, на стене, над летящей вниз бадьей и вертелись какие-то люди, то что с того? Могло и померещится. Тем более, что на сегодняшний день в собствееной жизни опасностей казалось больше, чем в чужой – того же крановщика Дмитрия.
Светлые июльские сумерки застали Леню на трассе Ярославского шоссе. По причине жаркой погоды из города на природу рвался сплошной поток тех, кто кроме клочка земли имел и автомобиль. Приходилось быть предельно внимательным, поскольку истомленные городским смрадом люди гнали автомобили небрежно, дистанцию не соблюдали, самые наглые вылетали на встречную полосу, чтоб в неизбежно возникающих «пробках» создать вовсе непроходимую ситуацию.
Возле поворота на Пушкино Леня проскочил, не останавливаясь, мимо аварии – нетерпеливые лихачи доигрались: двигаясь в плотном потоке, сшиблись друг в дружку около дюжины машин разом. Возле них уже стояли милицейские машины и подкатывалась карета «Скорой помощи». Истино сказано, лучше на десять минут опоздать к ужину, чем на пять минут раньше прибыть в больницу.
Улицу Первомайскую Леня нашел без труда, так же как и угловой дом с дробным номером 48-9. Нужная квартира оказалась на последнем пятом этаже и двери её были стальными, с маленьким смотровым глазком. На трели звонка из-за этих дверей почти тот час ответил скрипучий старушечий голос.
– Кто там?
– Мне нужно Викторию увидеть.
Старушка оказалась достаточно смелой, ничего более не спрашивала, погремела запорами и высунула на площадку плоское лицо, словно нимбом украшенное стоящими дыбом редкими седыми волосиками.
– А Вики-то нету, родимый! – бойко затараторила она, не отрывая от лица Лени любопытных, бегающих глаз. – И почитай, уж две недели нету, уехала она отдыхать кудай-то. А уж куда, мне об том не докладывают! Как уехала, так ни слуху, ни духу.
Божий одуванчик – врала. Слишком много, с чрезмерной обстоятельностью было использовано слов, чтоб они были правдой. И уж черезчур заинтересованно разглядывала Леню.
– И когда она вернется?
– Того я не знаю, милый! Она ж как загуляет, так и дней не счесть! Мне-то и картошки никто не принесет, голодоваю я тут без помощи.
– Могу принести. – предложил Леня, но бабуся опомнилась.
– Так я запасец имею в подполе, спасибо тебе.
Подпола на пятом этаже не было, бабуська заговорилась, или продолжала ощущать себя ещё деревенской жительницей.
– А что ей передать-то, когда возвернется? Кто приходил?
– Долг я своей ей вернуть хочу. – попытался заинтересовать бабку Леня. – Деньги я ей должен.
– А ты оставь, оставь, не пропадут!
– Да нет, я в другой раз зайду. Будьте здоровы.
– Погодь, погодь, а ты мне может за хлебом сходишь? А?
Беседа уже потяряла для Лени всякий смысл. Как не закрывала бабка своим ветхим телом проем дверей, но через её голову Леня уже приметил на вешалке знакомую по куртку и, главное – бело-голубую шелковую косынку с бахромой по краю.
– В подполе хлеб поищи, бабуля, наверняка найдешь.
– И то правда, – ответила она, прихлопывая двери.
Леня спустился вниз, прикидывая – в доме ли Вика, или все же отсутствует. Куртку и косынку она могла оставить на вешалке, поскольку жарко на дворе – так что это наблюдение ещё ни о чем не говорило.
Леня вышел из дому, сделал с десяток шагов и резко обернулся, вскинув голову. Он уже точно расчитал, где должны были быть нужные окна и не ошибся. Бабуся торчала из окошка едва ли не по пояс, провожала Леню внимательным взглядом, а когда он обернулся – нырнула в глубину квартиры. Леня прошел мимо своего автомобиля, свернул за угол и принялся обдумывать свои предстоящие действия. Ждать – казалось делом не очень надежным да и скучным. Но и откладывать встречу было нельзя. К тому же не исключался вариант, что хитрющая старуха получила долгосрочного задания скрывать Вику от посторнних глаз и она с таким же успехом будет врать и завтра, вплоть до осени. Требовался какой-то хитроумный маневр для разьясния обстановки.
Лня увидел, что навстречу ему неторопливо шла женщина лет тридцати, красиво приодетая, с итересом и прямо взглянувшая в его лицо. Улыбнулась.
Леня давно привык к таким заинтересованным женским взглядам и знал их смысл: «Экий здоровенный парень, дурак, наверное безпросветный». Он повернулся вслед женщине и позвал.
– Девушка, можно вас на минутку?
– Можно и на две. – беспечно ответила она.
