Бруно посмотрел.
— Если по чесноку, ты тоже ничего, — сказал он. — Только много п…шь.
Печерская как-то странно дернула головой.
— По чесноку? — переспросила она.
— Да. По чесноку, — подтвердил Бруно.
— По чесноку, по чесноку, — Печерская смотрела куда-то в сторону. — По чесноку… Слушай, неплохое название для ток-шоу! «По чесноку»… с Софией Печерской!.. Очень даже неплохо! Отлично! Блин! «По чесноку»! Логотип — головка чеснока и… Ха-ха-ха! Надо срочно переговорить с Костиком, будем готовить «пилот». Мать их за ногу, это будет бомба! Хватит сюсюканий! Головку им в одно место!
Она поймала за плечо Бруно, собиравшегося тихо отвалить в сторонку.
— Слушай, а если я тебя приглашу? Ты же такой брендовый, ты мне такой рейтинг забабахаешь!
— Приглашай, рассмотрим, — важно кивнул карлик.
— Какая прелесть! А ты не хочешь слетать на Проксиму Центавра, Брунчик? — Печерская подмигнула и похлопала себя по бедру. Похоже, кокс она хранила в прежнем месте. — У меня и билет есть — на двоих… По чесноку!
Но у Бруно не было никакого настроения лететь на Проксиму Центавра в компании пьяной Соньки Печерской.
— Отвали! — сказал он твердо. И пошел искать своего Романыча.
Комаров занес данные в протокол и еще раз перевел взгляд с фотографии в паспорте на сидящего перед ним человека.
Вот Синцов Алексей Иванович, так сказать, во плоти: мужчина в районе сорока, без особых примет, жесткое малоподвижное лицо. Наверное, был бы похож на Терминатора, если б не рязанский нос картошкой… А вот его фото девять на двенадцать: то же самое лицо — нос, скулы, лоб, надбровные дуги и так далее. Только более выразительное, возможно (если слово «выразительный» здесь вообще подходит), более молодое и гладкое, и прическа погуще… Лет восемь, а то и десять назад фотографировался. И странное чувство возникло у капитана Комарова: если Синцов во плоти никаких ассоциаций у него не вызывал, то Синцов на фотографии был ему определенно знаком. Да и фамилия. Определенно. Они встречались раньше, профессиональная память осечек не дает. Только где и когда, Комаров никак не мог вспомнить.
— Боксом не увлекались? — Он закрыл паспорт и пододвинул его на край стола. — Первенство Москвы и области, год так восемьдесят девятый — девяносто первый?
— Нет, — сказал Синцов.
Голос, кстати… Голос тоже знакомый.
— Может, в угрозыске служили?
— Нет.
— И… не привлекались?
— Не привлекался. Не увлекался. Не служил. А что?
— Ничего. Показалось, наверное. Лицо мне ваше вроде бы знакомо.
Синцов пожал плечами, пошевелился.
— Июль две тысячи второго. Проспект Вернадского. Канализация, — проговорил он медленно, словно нехотя. — Пропавшие студенты. Четверо. Вы тогда в сержантах еще ходили.
И Комаров сразу вспомнил.
— Погоди… Леший? Как это… Диггер, да?
— Он самый, — прогудел Синцов.
— Вот это да! — Комаров прихлопнул себя по лбу. — Точно! Леший! Ракоходы! Библиотека Ивана Грозного! Как это… Замуровка!
Он с видимым удовольствием вспоминал диггерские словечки.
— То-то я смотрю, он — не он… Вроде моложе должен быть! А ведь сколько лет прошло уже… Две тысячи второй, вот оно как!
— Ну да, — согласился Синцов-Леший. Железобетонное лицо его немного оттаяло. — Десять лет. Давненько.
Посмотрели друг на друга, поулыбались.
— И как ты?
— Да нормально.
— Все ползаешь еще там?
— Годы не те, чтобы ползать…
— Работаешь где-то?
— Нет, — коротко сказал Синцов. — А ты уже капитанишь вовсю, смотрю? Помню, был совсем молодым ментом…
— Был мент, стал полицейский! — Комаров хохотнул. — А помнишь, как там каменюки летали в темноте? Вот дела-а! Я вот до сих пор все думаю, кто это мог быть?
— Бомж какой-нибудь, наверное, — сказал Синцов.
— Бомж! — повторил Комаров, покачал головой. — А мне паук тогда померещился! Громадный такой!
— Человек-паук. Спайдермен, — Синцов усмехнулся.
— Ага!
Еще поулыбались.
— По какому делу вызывал-то? — спросил Синцов.
Комаров вспомнил, зашелестел бумагами.
— В общем, дело такое. Мы по золотым скупкам сейчас работаем, отрабатываем некоторые точки, ну и людей тоже, которые там крутятся… Короче, у скупа одного в телефоне нашли твой домашний номер. А скуп этот по делу у нас проходит. Такой вот был повод.
— Ясно, — Синцов уже не улыбался. — И теперь что?
— В разработку теперь пойдешь! — нахмурился капитан Комаров. — Всю подноготную, так сказать, связи, явки и так далее! Колись, Леший, пока не поздно!
Он посмотрел на каменное лицо Синцова, вздохнул.
— Ладно. Шутка. Не парься. Обычная отработка. Ты золото сдавал? Или, может, покупал?
Синцов пожал плечами.
— А что за скуп? Кто он такой?
— Веренеев Степан. На Юго-Западе работает.
— Постой… Это который в универсаме сидит на втором этаже, в стеклянной будочке?
— Точно. Знаешь?
— Я ему как-то пару серебряных монет предлагал.
Комаров кивнул, что-то заполнил в протоколе.
— Или нет, монеты я на Кузнецкий Мост носил. А на Юго-Запад — колечко золотое, — подумав, добавил Синцов. — От родительницы осталось. А может, и наоборот. Не помню точно. Давно это было.
— А колечко что? — не отрываясь от письма, спросил Комаров.
— Продал, наверное, — Синцов посмотрел в окно. — А может, подарил. Или сперли. Не знаю. Сколько лет прошло…
— Да, немало…
Комаров перечитал протокол, положил перед Синцовым.
— Вот здесь, — он ткнул пальцем.
Синцов пробежал глазами текст, взял ручку, подписал.
— Так, а что там со скупками этими? — спросил он. — Что-то украли? Или вы просто так их рейдите время от времени, для профилактики?
— И для профилактики тоже! — туманно объяснил Комаров, пряча протокол в папку. — Хотя факты тоже имеются.
— Что за факты?
— Много золота появилось в Москве. Вдруг, ни с того ни с сего. То ли приисковое, то ли гохрановское, то ли черт знает какое… Это мы и выясняем.
— Ясно, — кивнул Леший.
— Ты, кстати, из диггерских «закидок» золотишко не выносил? — неожиданно спросил Комаров и бросил на старого знакомца острый, цепкий, совсем не дружеский взгляд.
— Попадалась как-то пара монет… Но они давным-давно проданы…
— А Рудина, случайно, не знаешь?
— Какого Рудина?
— Любого.
Леший покачал головой.
— Я никакого не знаю.
— Ну, ладно…
Капитан поднялся и положил папку в сейф. Синцов слегка вытянул шею, чтобы рассмотреть, что там внутри, но ничего не увидел.
— И что теперь? — спросил он.
— Все! — объявил Комаров, усаживаясь на место. — Скупщиков будем дальше шерстить и в хвост и в гриву. А ты можешь жить-поживать себе дальше, так сказать, «ад арбитриум»! То есть, в переводе с латинского, по полному своему усмотрению!
— Ого, — сказал Синцов, — латынь.
— Остатки высшего юридического. По верхам прошелся, только чтобы диплом получить. Был молодой — времени не было, а сейчас жалею…
Комаров махнул рукой, посмотрел на Лешего.
— Пацаны те тоже с юрфака были, помнишь, — которых мы искали тогда с тобой?
— Крюгер с теми говнюками? Ну, да. Сейчас кто-то из них, возможно, даже в прокуратуре работает или в суде заседает! — Синцов хмыкнул. — Забавно, конечно.
— Забавно, — согласился Комаров. И добавил: — Пока дело не возбудили… Мы же как на минном поле. С одной стороны ножи да пули, с другой законники с наручниками…
— Да уж. Под землей тоже так…
Поулыбались.
— Ну что, тогда я пошел, наверное.
Синцов встал. Комаров тоже поднялся, протянул руку. Синцов ее пожал.
— Будете у нас на Колыме, как говорится…
— Лучше уж вы к нам! — отвечал, как положено, Синцов. — О! Чуть не забыл! — Он взял со стола паспорт, положил в карман.
— А ведь это не бомж был, Леший! — неожиданно окликнул его Комаров, когда он был у самой двери. — Тогда, в коллекторе этом! Ну, скажи честно! Не бомж, не человек вообще! Ведь правильно?
Синцов остановился, оглянулся.
— Я до сих пор иногда закрою глаза и вижу, как оно враскорячку несется, летит, лохматое, темное! Летит, Леший! Человек так не может!
— Ну, а кто это был тогда? — вопросил Синцов.
— Не знаю! Вот ты — знаешь! Только говорить не хочешь!
По лицу Лешего ничего определить нельзя. Чугун. Железобетон.
— Ладно! — махнул рукой Комаров. — Не хочешь, и фиг с ним!
— Это марл, — сказал Синцов.
Капитан собирался включить чайник и застыл, не донеся руку до выключателя на корпусе.
— Кто?
— Марл. Марлы. Что-то вроде карликов, — сказал Синцов. — Они гораздо глубже живут, туда обычно никто из нас не спускается. А некоторые поднимаются выше, по коллекторам шастают. Жратву ищут и все такое.
