— А что же вы здесь тогда делаете? — неподдельно заинтересовался Ларисин собеседник.
— Мне просто нравится смотреть, не вникая в детали, — простодушно ответила Лариса.
— Ну, в этом ничего зазорного нет, — продолжал Устьянцев с интонацией добродушного барина. — Искусство оно, так сказать, облагораживает, простите за банальность.
— Ну, если уж быть до конца откровенной, это не совсем культпоход, — призналась Лариса. — Просто у мужа моей сестры скоро день рождения, а мне не хотелось бы в очередной раз идти на торжество с чем-нибудь банальным, вроде электробритвы, парфюма или что-нибудь подобного. Тем более что он — натура незаурядная и любит сам удивлять других всякими приятными неожиданностями. В том числе и меня. Вот я и решила, что пришла моя очередь сделать что-нибудь такое… Ну, вы меня понимаете… Он сам архитектор и увлекается живописью.
— И вы решили подарить ему картину?
— Да, вы совершенно правы. Вот только я не знаю, на чем остановить свой выбор. И вообще не представляю, как все это происходит. В каких пределах может варьировать цена. — Лариса повела головой и окинула взглядом стены в полотнах.
— Не хотелось бы вас разочаровывать, уважаемая, не знаю, к сожалению, вашего имени…
— Лариса Викторовна, — услужливо вставила Лариса.
— Я — Сергей Александрович, — представился Устьянцев. — Так вот, Лариса Викторовна, не хочу вас разочаровывать, но если этот ваш родственник действительно понимает в живописи, то боюсь, что сегодня здесь достойного подарка для него вы не найдете.
— Почему?
— А потому, что это сплошь слабое подражание, — поморщился Устьянцев. — Ничего своего. Подражание всем и никому. Недоразумения. Не все, конечно, так плохо, — тут же поправился он. — Но… По-настоящему интересного я здесь не вижу.
— Жаль, — почти прошептала Лариса. — Очень жаль… И что же мне делать?
Она слегка замялась, разыгрывая роль огорошенной малоприятным известием особы, которая не знает, куда ей податься дальше.
— А вот этот Ларионов, — осторожно поинтересовалась она, — он что, действительно не очень интересный художник?
— Ну, Ларионов, как бы вам это сказать помягче… — нахмурился Устьянцев. — Он сам по себе произведение искусства. Человек умеет налаживать личные связи, производить впечатление на людей довольно-таки благоприятное. А то, что он делает… — Сергей Александрович выразительно наклонил голову набок, на лице его появилась снисходительная улыбка.
Потом он поднял ладони рук на уровень своей широкой груди и растопырил пальцы, как бы бережно поддерживая что-то, подразумевая под этим не что иное, как пустоту.
— А я слышала… — попробовала поделиться Лариса тем, что долетело до ее ушей.
— Нет, что вы, это просто пустые слова, — покачал головой Устьянцев, поняв, что имела в виду собеседница.
— Может быть, вы мне подскажете, куда бы я могла заглянуть в поисках подарка? — попросила она совета у знатока местной живописи.
— Можно, конечно, и еще куда-нибудь наведаться, но только, я думаю, этого делать сейчас не стоит. Через несколько недель здесь должны выставляться Фатеев и Прыгунов. Вот тогда вы наверняка сможете увидеть что-то по-настоящему необычное. Прыгунов — он хоть и молодой, но весьма самобытный и одаренный автор. Я немного лично знаком с ним.
— Но у меня в распоряжении всего несколько дней, — озабоченно возразила Лариса.
— Ваша идея, Лариса Викторовна, безусловно, хороша. И стоит того, чтобы попытаться воплотить ее в жизнь. Вы знаете, мы все погрязли в вещизме — все дарят друг другу часы, бумажники, авторучки с золотыми перьями, а то, бывает, и просто деньги. Ну, на худой конец — книгу. А ваша идея действительно необычна. Ведь когда вы дарите человеку произведение искусства — это не просто потраченные вами деньги, а кусочек души автора, которую он старался как мог вложить в свое детище.
— Я так понимаю, что вы все-таки что-то мне посоветуете. — Лариса продолжала беседу, надеясь, что все может пойти именно так, как она наметила.
И она не просчиталась.
— Знаете что? — вдруг оживился Устьянцев. — Не сочтите за назойливость, волокитство или какую-нибудь бестактность… Но я живу здесь совсем недалеко, в нескольких кварталах. И если вы сочтете возможным для себя, то мы могли бы обо всем обстоятельно поговорить у меня дома, и вполне возможно, нам удастся сообща что-нибудь сообразить.
— Ну, я даже не знаю как-то, — сыграла растерянность Лариса. — Все так внезапно…
Перед Устьянцевым стояла дурочка, наивность которой достигала невероятных, почти космических масштабов.
— Уверяю вас, вам ничего в моем лице не угрожает, — улыбнулся Устьянцев. — Можете позвонить домой и сообщить наши координаты.
Сергей Александрович шел тем путем, на который Лариса и нацеливалась. При этом ей почти не приходилось его подталкивать, все выходило будто само собой.
«А вдруг это ловушка?» — неожиданно подумала она. И это не он идет в расставленные ею сети, а происходит обоюдоострая коварная игра? Хитрость против хитрости. И противная сторона, может быть, следует тоже какому-то строго намеченному и только ей известному плану? В этом случае неизвестно, кто охотник, а кто — жертва. Внешность Ларисы, кстати, мог запросто описать Устьянцеву тот же Гена вместе со своим нахалом-другом. Да и марку машины подсказать…
Тем не менее Лариса колебалась недолго — какую-то пару секунд. Нет, все же не похоже, что это спектакль. Ни одной фальшивой нотки. Наверное, действительно у нее сегодня один из удачных дней.
— Ну что вы, совсем не в этом дело, — улыбнулась Лариса. — Я ни о чем подобном даже и не подумала. Просто мне неудобно обременять вас.
— Уверяю вас, для меня в этом нет ничего обременительного, — успокоил ее Устьянцев.
«Ладно, пора сдаваться», — внутренне решила Лариса.
— Хорошо, идемте, — сказала она.
И они вместе направились к выходу из галереи, а словоохотливый добровольный помощник по выбору подарков для несуществующего мужа сестры на ходу продолжил:
— Вы знаете, вообще-то у меня есть кое-какие адреса, знакомые. И мы постараемся подобрать что-то достойное. Вы можете не торопиться и все обстоятельно обдумать и взвесить, прежде чем сделаете окончательный выбор.
Они вышли на улицу. Уже вечерело.
— Вы на машине? — поинтересовался владелец «БМВ».
— Да, — ответила Лариса, указывая движением головы на «Вольво».
И вместо легкого, изящного поворота у нее получился какой-то резкий, угловатый мальчишеский кивок. Это движение в сочетании с ее внешностью создало впечатление абсолютной непосредственности, добавляя ей необычный шарм.
Устьянцев как-то быстро взглянул на нее, будто его что-то зацепило внутри, и он попался на невидимый глазу крючок. Затем перевел глаза на машину и удовлетворенно произнес:
— А у вас хороший вкус. Вы сами выбирали модель?
Лариса кивнула.
— Она, ко всему прочему, очень гармонирует с вашей внешностью. Чувствуется какой-то общий стиль…
«Похоже, он во всем пытается найти гармонию или ее отсутствие», — промелькнуло в голове у Ларисы.
Слегка облысевший образец тарасовской галантности проводил Ларису до ее стального коня серебристого цвета.
— Поезжайте за мной, — сказал он.
— Хорошо, — ответила она, усаживаясь за руль.
Человек в черном плаще двинулся по направлению к «БМВ». Спустя полминуты «БМВ» аккуратно отчалил, водитель оглянулся и махнул Ларисе рукой, приглашая не отставать.
Она, таким образом, снова преследовала черную игрушку исполинских размеров, ведомую знатоком и любителем прекрасного, состоящим в щекотливых отношениях с уголовным кодексом. Но на этот раз она делала это вполне открыто, не прячась и не соблюдая солидную дистанцию от «БМВ».
Эта размеренная гонка финишировала в аккуратном дворе многоэтажного дома с новехоньким фасадом. В отличие от городских улиц во дворе асфальт лежал прямо-таки образцово ровной серой плоскостью. Ни единой впадинки или бугорочка. Вдоль стен тянулись геометрически безупречные полосы бордюра, выложенные из белого камня, которые эффектно смотрелись на фоне покрытия. Казалось, что двор ожидает со дня на день прибытия президента России с сопровождающими лицами.
Устьянцев открыл ключом металлическую дверь подъезда и пригласил гостью войти. Лифт поднял их до шестого этажа и послушно распахнул створки дверей. На всем этаже оказалась одна-единственная дверь.
Лариса стояла на пороге неизвестности, пока Устьянцев, позвякивая ключами, пытался открыть еще одну железную дверь, и думала: «А может быть, все-таки не стоит знакомиться с его личной жизнью?»
Но как только дверь распахнулась, сомнения и опасения исчезли, испарились как дым. «Была не была», — решила Лариса и шагнула внутрь с тем же чувством, с каким обычно погружаются в непривычно холодную воду жарким солнечным днем с раскаленного песчаного пляжа.
