Одна за другой машины проследовали по бульвару Альбини, мимо Шевуар, Верьер дю Ляк, Ментон-Сен-Бернар и взобрались на Рок де Шер. Очарованная открывшимся перед ней пейзажем, Дебора словно забыла о своем спутнике. Тот же не знал, как завязать разговор.
Когда они спускались с Эшарвин, Плишанкур наконец понял, что преследует своего помощника, инспектора Леона Жиреля. Пытаясь отгадать, кто же он, этот приятель домработницы, полицейский совсем забыл посмотреть на номера. Теперь он покраснел от смущения. Значит, Жирель опять влюбился! И ко всему прочему – в подозреваемую! Идиот! Плишанкур предвкушал удовольствие: вот теперь он как следует отчитает сбрендившего мальчишку! А что касается Деборы, то он докажет ей, что его, Жозефа Плишанкура, голыми руками не возьмешь.
Они проехали Талуар и Ангон, и в районе Бальметы Леон затормозил.
– Здесь очень красиво, мы могли бы отдохнуть на берегу озера и заодно получше познакомиться.
Дебора была счастлива оказаться в деревне и доверчиво последовала за своим спутником. Плишанкур тоже остановился и пошел за ними. Постепенно обретая прежнюю ловкость, он незаметно приблизился к парочке. Сквозь деревья ему было видно, как они уселись на берегу озера, и поскольку он находился достаточно близко, мог слышать все, о чем шел разговор.
Леон рассказывал всю свою жизнь, обходя любовные похождения. Он говорил о родителях, о хижине, о том, почему поступил на службу в полицию, и о планах на будущее. Обычная похвальба. Он несколько преувеличил свою месячную зарплату, намекнул на то, что после отставки ему полагается пенсия, и старший инспектор вынужден был отдать должное его стратегии: Леон не забывал о материальной стороне вопроса. Одна деталь вызвала у честного Плишанкура отвращение: Жирель заметил, что не является противником брака, хотя на самом деле в словах его не было ни слова правды. Может быть, Жером Маниго сказал то же самое Сюзанне? Плишанкур не переставал удивляться женскому простодушию.
Дебора в свою очередь рассказала, каким было ее существование до приезда в Анси. Она говорила о затерянной в горах деревушке, представила родителей, описала каждого из своих братьев и каждую из сестер, не забыла и пастора, благодаря которому нашла место у Нантье. Ничего, что могло бы заинтересовать старшего инспектора.
Вдруг Дебора встала, сняла туфли и подошла к воде помочить ноги. Леон тоже встал и, не в силах более противиться очарованию момента, взял девушку за руку.
– Дебора… Я вас люблю.
Она живо одернула его руку.
– Замолчите… Вы мне обещали.
– Но я вас действительно люблю.
– Не подходите ко мне!
Но Жирель уже ничего не соображал, и Плишанкур, наблюдавший за сценой, подумал: «А не пора ли мне вмешаться?»
– Дебора, я никогда не встречал таких, как вы…
Она с презрением на него посмотрела:
– Горбатого могила исправит.
Окончательно потеряв голову, Жирель отважился на атаку, которая, если верить опыту, должна была оказаться решающей. Но ему не удалось к ней приблизиться: превосходный удар в подбородок остановил его. Он пошатнулся, пытаясь сохранить равновесие, сделал три шага назад и упал в озеро, в самую грязь. Дебора испугалась, но виду не показывала и не спускала глаз с того места, где скрылся под водой нечестивец. Плишанкур вышел из своего укрытия именно в тот момент, когда отфыркивающийся Леон показался на поверхности. Увидев шефа, он засомневался, стоит ли ему вылезать и не лучше ли лечь на дно. Но инстинкт самосохранения оказался сильнее, и он выполз на сушу, весь мокрый и жалкий. Дебора не сумела удержаться от смеха, а Плишанкур заметил:
– Не очень-то свежий у вас вид, мой дорогой Жирель.
Инспектор бросил на него убийственный взгляд и повернулся к девушке.
– Вот уже второй раз вы со мной такое проделываете. Странное воспитание получают девушки у вас в горах…
Именно этого говорить и не следовало.
– У нас в горах девушки не привыкли к тому, чтобы всякие обманщики обращались с ними как с гулящими девками. Это от таких, как вы, предостерегал Иеремия: «Вот идет буря Господня, с яростью буря грозная, и падет на голову нечестивых. Гнев Господа не отвратится, доколе он не выполнит намерений сердца Своего; в последующие дни вы ясно уразумеете это».
Они слушали ее, ошарашенные, и, когда она закончила, Жирель жалобно спросил у Плишанкура:
– Ну что я могу на это ответить?
– Ничего.
Потом, сама не зная как и почему, Дебора вдруг очутилась на земле и залилась слезами. Нельзя сказать, чтобы старшего инспектора это растрогало, – скорее заинтересовало…
– Я же ему поверила… Неужели все мужчины такие?
Плишанкур не без горечи в голосе ответил:
– Не все, но женщины других не замечают.
Леон не выдержал и склонился над девушкой.
– Дебора… Простите меня…
– Опять.
– Постарайтесь понять… Я вас люблю…
Вмешался старший инспектор.
– Хватит паясничать!
– Что значит паясничать?
– Вам должно быть стыдно! Отправляйтесь домой и переоденьтесь! Я жду вас в кабинете через полтора часа. Мадемуазель отвезу сам.
Он проговорил это таким голосом, что Леон не осмелился ослушаться. Он покорно сел в свой «пежо» и уехал, пристыженный и побитый.
Плишанкур пригласил Дебору пройти в машину.
– Держу пари, что Жирель предложил вам прокатиться вокруг озера.
– Да.
– Вот и прокатимся. Правда, в моем обществе это менее приятно, но вы же сами столкнули Леона в озеро.
Если бы сегодня утром Плишанкуру сказали, что после обеда он будет гулять с молоденькой красивой девушкой, да еще подозреваемой, он бы посчитал это оскорблением, однако…
Они доехали до Бу лю Ляк, и, когда поднялись на Данг, Дебора наконец решилась:
– А вы давно Жиреля знаете?
– С тех пор, как он переехал в Анси. Вот уже три года.
– Он действительно очень плохой?
– Никто не бывает очень плохой.
– Вы понимаете, это в первый раз…
– Что первый раз?
– Первый раз в меня кто-то влюбился.
Плишанкур покосился в ее сторону. Похоже, она говорила правду. Еще немного, и ей удастся его разжалобить. Но старая привычка никому не доверять выработалась у него за долгие годы службы в полиции, и она не позволяла так быстро усыпить его бдительность. «А может, она хорошая актриса?» Уже где-то в районе Севрис старший инспектор строго спросил у своей спутницы:
– Вы догадывались о том, что Сюзанна Нанто убила дядю Жерома?
– Нет. И я не думаю, что она это сделала.
– Что?
– Я разговаривала с ней, в ней нет этой злости… Сумасшедшая… Обыкновенная сумасшедшая, которую оставил Господь… Надеюсь, что теперь Он возьмет ее к себе…
– Но если это не Сюзанна, то кто же?
– Когда-нибудь мы это узнаем.
– Каким образом?
– Злые люди в конце концов всегда открывают свое настоящее лицо.
– Что вы такое говорите?!
– Это не я, а Соломон. Вспомните: «Устами своими притворяется враг, а в сердце своем замышляет коварство. Если он говорит нежным голосом, не верь ему; потому что семь мерзостей в сердце его. Если ненависть прикрывается наедине, то откроется злоба его в народном собрании».
Плишанкур раздраженно заметил:
– Вы что, кроме Священного Писания, других книг не читали?
Она удивилась:
– А что я еще могла читать?
Он удержался от ответа, чтобы ее не обидеть. Однако при въезде в Анси поймал себя на том, что пытался вспомнить, у кого же из Нантье был самый тихий и нежный голос.
Дебора вернулась на виллу, а Плишанкур к себе в кабинет, куда не замедлил явиться и Жирель. После общения с Деборой Плишанкур и сам смягчился, поэтому обратился к своему помощнику менее сурово, чем намеревался.
– Я еще раз убедился, что Дебора – девушка необычная. Но это лишний повод для того, чтобы вели себя с ней прилично, когда с нее будут сняты все подозрения.
Юноша подскочил от возмущения:
– Вы же не думаете в самом деле, что она виновна!
– Инспектор, я ничего не думаю, я полагаюсь только на неопровержимые улики. Пока ничто не доказывает мне, что Дебора Пьюсергуи убила Жерома Маниго, однако ничто не говорит и об обратном.
– Значит, вы больше не считаете, что Сюзанна…
– Нет.
– Но вы же сами…
– Подумайте, Жирель! Все в один голос описывают Сюзанну как девушку слабовольную, изменилась она только после телефонного разговора, обрела уверенность в себе, дворецкому нагрубила… но я сомневаюсь, чтобы за такое короткос время она могла превратиться в убийцу. Нет, Жирель, кому-то хочется, чтобы мы пошли по ложному следу.
– Зачем?
– Чтобы спрятать истинного убийцу и вора.
– Но Нантье не стали бы разыгрывать всю эту комедию только для того, чтобы защитить служанку, поступившую к ним на службу совсем недавно.
