22
Ник Демарко дал о себе знать только в пятницу. Как назло, мобильник зазвонил, когда я стояла в коридоре нашей квартиры на Саттон-плейс и прощалась с мамой.
Эллиотт заехал, чтобы отвезти ее в аэропорт Тетерборо, где ей предстояло присоединиться к Кларенсам и лететь на их частном самолете на Корфу, а там их уже ждала яхта.
Шофер Эллиотта успел вынести из квартиры багаж и теперь нажимал кнопку лифта. Секунд через тридцать все уехали бы, но я машинально ответила на звонок, сказав: «Привет, Ник», после чего мне захотелось откусить себе язык. Мама и Эллиотт мгновенно насторожились, а значит, правильно догадались, кто звонит. Заявление, которое он сделал на пресс-конференции, выразив свое глубочайшее сожаление, что Лизи Эндрюс, возможно, познакомилась с преступником в его клубе, транслировалось по всем каналам вот уже двое суток.
— Прости, Каролин, что не перезвонил раньше, — сказал Ник.— Последние несколько дней были такими суматошными, сама понимаешь. Как у тебя со временем? Мы могли бы встретиться сегодня вечером или, скажем, завтра?
Я чуть отвернулась, сделав шаг в гостиную.
— Я свободна сегодня, — поспешила ответить, чувствуя пристальные взгляды Эллиотта и мамы.
Оба напомнили мне игру в «статуи», в которую мы часто играли, когда мне было лет десять. Ведущий раскручивал игроков за руку, а потом отпускал, и нужно было замереть в том положении, в котором оказался, прекратив вращение. Побеждал тот, кто умудрялся дольше всех продержаться неподвижно.
Мама напряженно замерла, держась за дверную ручку, а Эллиотт застыл с маминой сумкой в вестибюле. Я хотела сказать Нику, что перезвоню ему позже, но побоялась упустить свой шанс и подтвердила встречу.
— Куда за тобой заехать?
— В квартиру на Саттон-плейс, — ответила я.
— Я буду в семь. Согласна?
— Прекрасно.
Мы оба дали отбой.
Мама в тревоге нахмурилась.
— Это был Ник Демарко? С какой стати он тебе звонит, Каролин?
— Я первая ему позвонила в среду.
— Зачем тебе это понадобилось? — поинтересовался изумленный Эллиотт, — Вы ведь, кажется, не общались после похорон отца?
Я наскребла парочку правдивых фактов и состряпала вранье.
— В прошлом я была серьезно в него влюблена. Может, и сейчас остались кое-какие чувства. Когда я увидела его по телевизору, то подумала, хорошо бы позвонить ему и выразить сочувствие по поводу случившегося с Лизи Эндрюс. В результате — он позвонил!
По маминому лицу я поняла, что у нее отлегло от сердца, хотя она старалась не подавать виду.
— Мне всегда нравился Ник, когда Мак приводил его на ужин. И я знаю о его блестящей карьере.
— Да, за последние десять лет он, безусловно, преуспел, — согласился Эллиотт, — Насколько я помню, его родители держали какой-то ресторан. Но, должен сказать, я не завидую известности, которую он получил сейчас.— Он дотронулся до руки мамы, — Оливия, нам пора. Мы и так попадем в пробку, а туннель Линкольна вообще превратится в кошмар.
Мама всегда выходит в последнюю минуту, надеясь только на зеленые светофоры. Я сейчас невольно сравнивала мягкую обходительность Эллиотта с отцовской реакцией на ситуацию, будь он здесь.
«Лив, ради бога, нас бесплатно везут в Грецию. Так давай хотя бы не опоздаем!» — примерно так он стал бы ее поторапливать.
Последовали прощальные поцелуи и наставления, мама вошла в лифт с Эллиоттом, и ее последние слова: «В случае чего, обязательно позвони, Каролин» — прозвучали приглушенно из-за закрытых дверей.
Должна признаться, меня взволновало предстоящее свидание с Ником, если эту встречу можно назвать свиданием. Я заново накрасилась, расчесала волосы, решила оставить их распущенными, затем, в последнюю минуту, надела новый костюм от «Эскада», который мне купила мама, несмотря на мое сопротивление. И пиджак, и брюки были бледно-салатного оттенка, подчеркивавшего, как я знала, рыжинку в моей каштановой шевелюре.
Зачем было так утруждаться? А затем, что спустя десять лет меня по-прежнему смущало откровенное признание Мака насчет очевидности моих чувств к Нику. И вовсе я не для него наряжаюсь, твердила я себе, просто хочу убедиться, что не выгляжу как застенчивая фанатка, падающая в обморок при встрече с кумиром. Но когда снизу позвонил консьерж и сообщил, что приехал мистер Демарко, должна признаться, что на какую-то долю секунды я действительно превратилась в шестнадцатилетнюю девчонку, не умеющую скрывать чувства.
Когда я открыла ему дверь, то поразилась, что от того с виду беззаботного мальчишки, каким я его помнила, ничего не осталось.
Когда я увидела Ника по телевизору, я сразу отметила, что лицо у него стало более жестким и что в свои тридцать два он уже начал слегка седеть. Но сейчас, оказавшись лицом к лицу, я заметила больше. В его темно-карих глазах всегда сквозила игривость и насмешка, но сейчас они смотрели серьезно. Однако, взяв мою руку, он улыбнулся той прежней улыбкой и, казалось, был искренне рад меня видеть. Он вежливо клюнул меня в щеку, но избавил от банальностей типа «малышка Каролин, как ты выросла».
Вместо этого он произнес:
— Каролин Маккензи дипломированный юрист! Я где-то слышал, что ты прошла адвокатуру, а потом работала у судьи. Хотел позвонить и поздравить, но все было некогда. Прости.
— Дорога в ад вымощена благими намерения-ми, — деловито ответила я.— Или так, по крайней мере, утверждала сестра Патриция, когда я училась в пятом классе.
— А брат Мерфи, когда я учился в седьмом, говорил нам: «Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня».
Я рассмеялась.
— И они оба были правы, — сказала я, — Но ты, как видно, его не слушал, — Мы заулыбались. Примерно такими же репликами мы обменивались в прошлом за ужином. Я взяла в руки сумочку, — Можно идти.
— Отлично. Машина внизу, — Он огляделся. С того места, где он стоял, он мог разглядеть кусочек столовой.— У меня остались такие хорошие воспоминания от этого дома, — признался он, — Когда я иногда забегал к родителям по выходным, моя мама всегда расспрашивала все до мельчайших подробностей: что мы ели, какими были скатерть и салфетки, какие цветы стояли в центре стола.
— Уверяю тебя, мы так ужинали не каждый вечер, — сказала я, вытаскивая из сумочки ключ.— Маме нравилось подсуетиться, если к ужину она ждала вас с Маком.
— Мак любил показывать друзьям свой дом, — сказал Ник, — Но я тоже не оставался в долгу, тебе это известно? Я водил его в наш ресторан, где подавали лучшую пиццу и пасту во всей вселенной.
Я так и не поняла, почудилась ли мне напряженная нотка в голосе Ника Демарко, словно ему до сих пор было неприятно это сравнение. В лифте по дороге вниз он заметил на пальце у лифтера Мануэля кольцо выпускника колледжа и поинтересовался им. Мануэль с гордостью ответил, что совсем недавно закончил колледж Джона Джея и теперь намерен поступить в полицейскую академию.
— Жду не дождусь, когда стану полицейским, — сказал он.
Я, конечно, не жила на Саттон-плейс с тех пор, как поступила в юридическую школу Университета Дьюка, но все равно мы с Мануэлем частенько обменивались любезностями. Он работал в нашем доме, по крайней мере, три года, а Ник за несколько секунд узнал о нем больше, чем знала я. Видимо, у Ника была способность мгновенно располагать к себе людей, именно поэтому он и добился таких успехов в ресторанном бизнесе.
Перед домом стоял черный «мерседес-бенц». Я удивилась, увидев, что из машины выскочил шофер и открыл нам заднюю дверцу. Сама не знаю почему, но образ Ника не вязался у меня с человеком, которого возит персональный водитель. Это был высокий здоровяк лет пятидесяти пяти с лицом профессионального боксера в отставке. Его широкий нос, видимо, остался почти без хрящей, а скулу пересекал шрам.
Ник нас представил.
— Бенни проработал на отца двадцать лет. Потом, когда отец ушел на покой пять лет назад, Бенни перешел ко мне по наследству. Мне очень крупно повезло. Бенни, это Каролин Маккензи.
Несмотря на улыбку и вежливую фразу «приятно познакомиться, мисс Маккензи», мне все-таки показалось, что Бенни просверлил меня насквозь оценивающим взглядом. Он явно знал, куда мы направляемся, потому что тронулся в путь, не дожидаясь инструкций.
Когда мы отъехали от тротуара, Ник повернулся ко мне:
— Каролин, я предполагаю и надеюсь, что ты согласишься со мной поужинать.
«А я предполагала и надеялась, что ты пригласишь меня поужинать», — пронеслось у меня в голове.
— С удовольствием, — ответила я.
— В нескольких милях от моста Таппан Зи есть одно хорошее место. Там тихо и еда превосходная. Сейчас такая ситуация, что я предпочитаю держаться подальше от людных мест, где полно журналистов.
Он оперся затылком о кожаный подголовник.
По дороге на федеральное шоссе Ник рассказал мне, что вчера днем его снова попросили заехать в офис окружного прокурора и ответить на дополнительные вопросы о его беседе с Лизи Эндрюс.
