– Ему, между прочим, уже восемнадцать стукнуло, – огрызнулся Ложкин, – какой ему, на хрен, педагог?! Он сам себе педагог! Кого угодно ширяться научит. Кстати, если ты свои вопросы уже задала, можешь идти.
– Ага, спасибо, что разрешил! – съязвила я. – Нет, я еще не все свои вопросы задала, можно еще один? Кувалдин, ты можешь показать на гараж, который ты поджег? Знаешь его точное местоположение?
Парнишка опустил голову и отрицательно помотал ею из стороны в сторону.
– Что, «под кайфом» был? Почему не помнишь? – допытывалась я.
– Я в тот день не кололся, дозу не достал…
– А зачем ты его сжег? Я имею в виду гараж? И… ты знаешь, сколько тебе «светит»?
Мальчишка еще ниже опустил голову и вдруг расплакался – как девчонка.
– Так, ну все! Хватит! – поморщился Ложкин и стукнул ладонью по столу.
Кувалдин съежился так, что стал почти незаметен на своем стуле. Боится, что его сейчас снова будут бить, догадалась я. Бедный мальчишка! Вадим повернулся ко мне. Лицо его выражало крайнее недовольство, он нервно жевал губами.
– Машка! Я тебе как человеку разрешил на допросе присутствовать, а ты что творишь?!
– Пытаюсь найти убийцу Говорова, – тихо и спокойно ответила я, глядя ему прямо в глаза.
– Он перед тобой! – кивнув на подозреваемого, заверил меня Ложкин. – Или тебе что-то не нравится?
– Да как сказать?.. В общем, для себя лично я выводы сделала. Да, и еще: ты обещал мне показать материалы дела.
– Хорошо. Но читать будешь здесь! И – молча.
Ложкин пододвинул ко мне папку с документами, я начала листать их, а он заставил подозреваемого подписать протокол допроса.
– И попробуй-ка на суде отказаться от всего! – пригрозил он парнишке. – Если дело вернут на доследование, я тоже тебя верну… туда, где ты вчера был!
Подозреваемый оказался понятливым: он быстро кивнул, мол, все понял, начальник!
Я захлопнула папку и вернула ее Ложкину.
– Спасибо. Мне пора.
Я встала и направилась к двери. Краем глаза я видела, как парнишка провожал меня испуганным взглядом.
– Ну и молодец, – усмехнулся Ложкин. – Давай созво́нимся.
– Созвони́мся, – автоматически поправила я следователя и вышла за дверь.
– Про ресторан не забудь, Катюха! – услышала я фразу, брошенную мне вслед.
Ага, как же! За такой допрос тебе еще и ужин в ресторане! Нет, ну и крендель этот Ложкин, ну и фрукт! Проходя по коридору мимо кабинета, в котором работал Андрей, я решила заглянуть к нему. Мне было до того противно и муторно, что хотелось срочно излить кому-нибудь душу. К тому же у меня с собой было обещанное приятелю пиво.
Мельников сидел за столом, что-то строча на «клаве» компьютера. За соседним столом расположился его коллега, громко беседовавший с кем-то по телефону. Я поздоровалась, повесила на стул Андрея пакет с банками пива и кивнула на дверь:
– Пойдем покурим!
Он прихватил со своего стола пачку сигарет и вышел в коридор.
– Привет, мать. Ты здесь каким ветром?
– Попутным. Имела счастье присутствовать на допросе, проводимом господином Ложкиным.
– А-а… понимаю. И где-то даже сочувствую. Ну что, пошли в курилку, поделишься впечатлениями?
В курительной комнате мы сели на стулья у открытого окна, достали зажигалки.
– Ну и как?
– Ложкин ваш – фамильярный товарищ. Уже называет меня старухой!
– Гордись: не каждой даме выпадает такая честь. Некоторым коллегам он говорит «старик», «кореш», и те по праву считают себя его друзьями. Остальные для него – так, коллеги, массовка.
– Мне эта его дружба… сам знаешь… Но ты не представляешь, Андрюша, как этот твой коллега, Ложкин, проводит допрос подозреваемого, – начала я. – Целый спектакль разыграл! «Реалити-шоу» отдыхает! Поймал какого-то пацана-наркошу, избил его…
– Лично, своими руками, он вряд ли бил: Ложкин мараться не любит, – заметил Андрей.
– Может, лично и не бил, – согласилась я, – но я видела этого задержанного: на нем же места живого нет! И потом, почему его допрашивают без адвоката?
– Открою тебе один секрет: наш Ложкин плюет на правила. Почти на все.
– Оно и видно! Как говорится, строгость наших законов компенсируется необязательностью их исполнения… Кстати, фамилия подозреваемого – Кувалдин, тебе это ни о чем не говорит?
Андрей задумался:
– Кувалдин, говоришь?.. Подожди… Кувалдин… Да, да! Задерживал я как-то одного наркошу с такой фамилией… не очень давно, кажется, в прошлом году. Маленький такой, доходяга-заморыш. Там дело было связано с наркотой, так я его передал коллегам в ОБНОН, сама понимаешь – мы не ботаники, «травкой» не занимаемся.
– Как ты считаешь, этот заморыш мог на «мокруху» пойти?
– Да зачем ему? Эта публика с серьезными статьями не связывается: масть не та. Так, пробавляется пацан потихоньку «мелочовкой», ну, там, кошелек у бабульки в очереди стянуть…
– Андрей, ваш Ложкин хочет заморыша Кувалдина по серьезной статье пустить! Соображаешь, чем для пацана может дело кончиться?
– Не дурак.
– Тогда не в службу, а в дружбу: подними, пожалуйста, дело этого бедолаги, найди его адрес и сообщи родителям. Может, они понятия не имеют, где их сын и что с ним?
– Да не вопрос! Сделаю.
– Ну, вот и хорошо. А то упечет этот горе-следователь пацана лет на пятнадцать ни за что ни про что.
Андрей выпустил в сторону струйку голубого дыма и грустно посмотрел на меня:
– Тань, ты думаешь, он долго проживет, этот твой… подзащитный? Все равно ведь сдохнет от «передоза», такие на этом свете не задерживаются.
Я бросила окурок в литровую банку, стоявшую на окне и наполненную кучей таких же окурков.
– Андрюша, это другой вопрос. Может, еще и не сдохнет, как знать? Бывает же, что они завязывают…
– Бывает, что и бабушка рожает! Ладно, я обещал позвонить его родичам – значит сделаю.
– Вот! Спасибо. А я, со своей стороны, постараюсь побыстрее найти настоящего убийцу и тем самым помогу освободить невиновного.
– Ню-ню, – усмехнулся Андрей, тоже бросил свой окурок в банку и встал.
– Тебе пора, – догадалась я.
Мельников кивнул:
– Дела, срочные и неотложные. Труба зовет… ну, и все такое.
Мы направились к выходу.
– А давно мы с тобой никуда не выбирались, – посетовала я.
– Так давай выберемся, в чем же дело?
– Не в чем, а в ком. В тебе! Ты у нас – вечно занят, для масс народных товарищ недоступный…
– Отчего это я недоступный? – обиделся Мельников. – Хочешь, на днях сходим куда-нибудь, в кафе, например?
– Хочу.
– Все, заметано. Как только я немного разгребу дела…
– Так тебя до Нового года ждать придется! Ладно, плыви, незаменимый ты наш, созвонимся.
Я вышла из здания отделения полиции и села в машину. Настроение было – хуже некуда. И все из-за этого гада – Ложкина! На ком бы мне отыграться, кого бы достать? На ком выместить кипящую в глубине души, не находящую выхода злость? А что, если мне прямо сейчас взять и отправиться к хозяину гостиницы? И прямо в лоб выдать: мол, все я про тебя знаю, убивец ты кровожадный! Или: «А ну, колись, урод!», или – типа того… А что? Что я теряю? Если этот хапуга виноват, это сразу прояснится: он испугается, побледнеет, задрожит… А может, наоборот, взбесится и полезет за ножичком в карман: мол, раз ты все знаешь, так и умрешь здесь, вместе со своей тайной, чертова ищейка!.. И это будет как раз то, что мне и нужно. Одним словом, поеду, а там, на месте, посмотрим, как все сложится. Я повернула ключ в замке зажигания…
* * *
Лев Эдуардович стоял на крыльце гостиницы и говорил с кем-то по телефону. Если, конечно, это можно было назвать разговором. Он громко отчитывал своего собеседника, грозя «разобраться с ним по полной», иногда вставлял идиоматические выражения, плевался и от души лупил кулаком по перилам. Наконец, он со злостью запихнул телефонный аппаратик в карман брюк и взялся за ручку двери.
– Лев Эдуардович!
Он повернулся и недовольно посмотрел на меня. Хотя «недовольно» – это в данном случае еще было мягко сказано.
– Это ты мне?
– А здесь есть еще один Лев Эдуардович?
Глаза хозяина гостиницы округлились, брови его медленно поползли к переносице. Кажется, сегодня он тоже не в духе, подумала я. Что ж, возможно, наша беседа не будет излишне мирной и дружественной. Впрочем, мне плевать на его настроение, я делаю свое дело!
– Ты кто такая?.. А, подожди, я вспомнил: ты – подруга Говоровой, ведь так? Ну, и чего ты приперлась, корова? Деньги выклянчивать? Как вы меня все достали, уроды!
Да, хорошим манерам в детстве его точно не учили. Ничего, это еще можно исправить. По опыту знаю: нет людей, абсолютно безнадежных. Я имею в виду – в вопросе воспитания. Я достала «корочки» и показала их моему собеседнику:
– Я по совместительству еще и частный сыщик, Татьяна Иванова! Расследую дело убийства Никиты Говорова.
Я убрала удостоверение в карман. Эдуардович, кажется, несколько поостыл, во всяком случае, заметно снизил тон.
