— Вот и прекрасно. Значит, я могу действовать?
— Конечно, Татьяна, делайте все, что возможно. И звоните мне, если найдете что-нибудь новое. Всего доброго.
Он уже собрался вешать трубку, но я его остановила.
— Подождите минуточку, Алексей Петрович. У меня к вам еще один вопрос. Охранник, который погиб при ограблении…
— Михаил Хаврошин?
— Да. Что вы можете о нем сказать?
— Ничего плохого, кроме хорошего. Непьющий, спокойный, исполнительный, прекрасный специалист, с работой справлялся просто блестяще… Мне искренне жать, что с ним так получилось.
— А вы знаете, что он сидел?
На том конце трубки опять воцарилось молчание. На этот раз Белов молчал несколько дольше, очевидно думая, стоит ли мне говорить правду. Наконец он ответил:
— Знал. Меня уже и в милиции этим вопросом мучали. Возможно, я допустил ошибку, но у меня до сих пор не было никаких оснований жалеть о том, что я принял этого парня на работу.
— Значит, вы даже мысли не допускаете, что он мог быть каким-то образом связан с ограблением?
— Господь с вами! Как вы могли такое подумать?
— А вы знаете, за что он сидел?
— Что-то связанное с ограблением банка, по-моему…
— Вот именно. Во время ограбления он обезвредил систему сигнализации. А вы взяли его на работу охранником. Можно сказать, сами дали ему в руки ключи от музея.
— Но ведь нельзя же из-за одной оплошности вешать на человека ярлык на всю жизнь. Насколько мне известно, он сидел первый раз. И уж меньше всего он производил впечатление бандита, устроившегося на работу для того, чтобы обобрать музей. Поначалу, конечно, я сомневался, даже думал отказать ему. Когда я ждал его, то просто запугал сам себя мыслями об уголовнике, ожидал, что посетитель будет с ног до головы весь покрыт татуировкой, обязательно лысый, с перекошенным лицом и с топором в руке и войдет ко мне в кабинет, открыв дверь ударом ноги и оставив у себя за спиной парочку трупов. Однако я был приятно удивлен тем, каким этот парень оказался на самом деле. У него на лице было написано, что он хотел работать, а не воровать. Ведь если человек один раз оступился, это не значит, что он всю жизнь будет повторять свои ошибки. И никто не в праве его судить за ошибки молодости.
— Ничего себе ошибочка! Вы хоть знаете, о какой сумме идет речь? И уж, извините, ограбление банка никак не тянет на детскую шалость, за которую можно похлопать по попке, погрозить пальчиком и быть уверенным, что подобного больше не повторится.
— А вы не допускаете возможности, что в тюрьме он мог измениться? Там ведь не курорт. Если в зону попадает человек, не способный жить в подобных условиях, это может раз и навсегда отбить у него охоту вступать в конфликты с законом. Разве не так?
— Не знаю. Возможно. Но как тогда объяснить, что ограбление произошло именно тогда, когда вы взяли на работу этого парня? Просто совпадение?
— Может быть. Он ведь проработал довольно долго, и никаких претензий к его работе у меня не было. К тому же разве его смерть не доказывает его невиновность?
— Вовсе нет. Он мог быть убит своими же приятелями, скажем, чтобы не отдавать ему его долю. В особенности если им показалось, что за подобную работу он запросил слишком много. Ведь, если не ошибаюсь, вы сами говорили милиции, что ему очень были нужны деньги.
— Вы говорите ужасные вещи! Я просто не могу в это поверить! Это невозможно!
— Дай-то бог, чтобы вы оказались правы. Во всяком случае, ваше мнение о Хаврошине я приму во внимание. Хочу сразу вас предупредить, что милиция также придерживается мнения относительно причастности Хаврошина к этому преступлению. Так что вам я изложила версию следователя. Однако мне тоже кажется, что со стороны Хаврошина было просто неразумно, выйдя из тюрьмы, сразу же ввязаться в новое преступление. Однако мое мнение милиция в расчет брать не станет. А что касается лично меня, то я просто не привыкла отвергать какие бы то ни было, даже самые абсурдные, предположения только на основе впечатлений, не беря в расчет факты.
— Спасибо, буду знать. Но готов голову дать на отсечение, что он невиновен.
— Прекрасно. Если я узнаю что-нибудь новое, обязательно вам сообщу. Всего доброго.
— Подождите минуточку! Я тут по ходу разговора вспоминал, не было ли чего-то необычного за время работы Михаила…
— Что-нибудь вспомнили?
— В общем-то ничего особенного. Только один раз он пришел ко мне и сказал, что ему кажется, будто кто-то фотографирует наш музей с внешней стороны так, словно хочет запечатлеть расположение наблюдательных камер. Я мало что в этом понимаю, поэтому сказал ему, что все это полная ерунда. Скорее всего, если и снимали, то это были просто туристы. Не знаю, важно ли это, но, может быть, вам чем-то поможет…
— Хорошо. Спасибо. Я это учту. Всего доброго, Алексей Петрович, — я убрала трубку в сумку, и как раз вовремя, поскольку к моему столику уже приближался официант.
Уплетая за обе щеки салаты с гамбургером, я пыталась понять, добавил ли хоть что-то к моему расследованию разговор с Беловым.
Во-первых, мне показалось подозрительным, что он так легко согласился заплатить десять тысяч долларов. И это помимо того, что он выплачивает довольно приличный гонорар мне. За гроши-то я не работаю. Интересно, откуда у скромного директора музея такие деньги? Внешне он производил впечатление вполне добропорядочного гражданина. С другой стороны, если его репутация для него действительно дороже денег, тогда понятно. Только я не думала, что в наше время еще существовали подобные нравственные динозавры.
Во-вторых, мне также показалось подозрительным то, с каким рвением он защищал своего охранника. В его ситуации самым логичным было бы повесить на него всех собак. В самом деле, он принял на работу человека с судимостью, а через некоторое время в музее происходит ограбление. Казалось бы, с точки зрения простого обывателя, он должен рвать на голове волосы и клясть себя за то, что допустил подобную оплошность, полагая, что ограбление произошло именно по вине его нового сотрудника. У нас ведь не принято верить в человеческие добродетели. Сидел один раз, значит, обязательно сядет еще. Так ведь нет — директор головой ручается за этого Хаврошина и даже ни на минуту не допускает мысли, что он мог навести на музей дружков из своего прошлого.
Все это невольно наталкивает на определенные размышления. Однако в то, что Белов сам причастен к краже иконы Тверской Богоматери, я не верила. Уж кому-кому, а ему в этом точно не было никакого смысла. Икона, конечно, дорогая, но не до такой же степени, чтобы выкладывать приличные суммы на частного детектива и осведомителей. К тому же уж кто-кто, а он прекрасно разбирался в иконах и знал их реальную стоимость. Так что он бы наверняка выбрал более дорогую икону. Разве что допустить мысль о том, что он специально взял эту икону, чтобы отвести от себя подозрения? Нет, овчинка выделки не стоит! К тому же зачем ему, приличному пожилому человеку, обременять себя подобными неприятностями? Ведь если все раскроется… Зачем ему в его возрасте подвергать себя опасности попасть на старости лет в тюрьму?
А вдруг он и есть тот самый одержимый фанатик? А что, вполне похож. Он действительно производит впечатление человека увлеченного. Нет, конечно, это полная чушь. Подобную вероятность даже не стоит рассматривать всерьез. Я уже просто «загоняюсь», вместо того чтобы заниматься делом.
А дела мои реально обстоят следующим образом. Видимо, сейчас мне придется наведаться на свою дачу, вернее — на дачу своего соседа Тараса Владимировича Косых по прозвищу Конь. Мне было хорошо известно, что в это время он всегда живет за городом. Что-то в этом деле тебе, Танечка, слишком часто приходится разъезжать по дачам… Сперва к Борисову, теперь вот к Коню… Однако другого варианта у меня не было… Тратить остаток дня попусту и откладывать поездку на следующий день не хотелось. Поеду-ка я сейчас.
Я заказала «на закуску» двойной кофе без сахара и пару пирожных «наполеон». Сладкое, как обычно, подняло мне настроение, и, воодушевленная, я отправилась ловить такси, чтобы добраться до вокзала. Моя дача располагалась довольно далеко от города, и добираться до нее надо было на электричке. Совершенно не помню, будет ли она еще сегодня, а если будет, то во сколько… Однако последний факт меня не смущал. В крайнем случае вернусь домой и поеду на машине.
Мои опасения оказались напрасными. Внимательно изучив расписание, я обнаружила, что нужная мне электричка отправляется со станции «Тарасов-1» через двадцать пять минут. Чтобы убить время, я купила свежую газету и уселась с ней в небольшом сквере перед вокзалом. Однако, не найдя на ее страницах ничего интересного, решила прогуляться, а заодно узнать, с какого пути отходит электричка. Спустя минут десять я уже шла по вагону, выбирая место, благо пассажиров практически не было.
