– Нет.
– Заглядывали в комнату, слышали его голос?
– Нет.
Старовой смерил меня выразительным взглядом. На его губах играла полупрезрительная улыбка. Она была настолько издевательской, что я с трудом подавила желание врезать ему по губам – навыки телохранителя приучили меня хранить хладнокровие и разум.
– Но я всю ночь была в его доме и не видела, чтобы он уезжал, – добавила я, уже понимая, что мои показания ничего не дадут и не спасут Боброва от заточения в следственный изолятор.
О своей ночной прогулке я благоразумно решила ничего никому не сообщать.
– Вы у окна всю ночь стояли? – продолжал язвить майор.
Я не стала отвечать. Майор повернулся к Боброву и сказал:
– Итак, алиби у вас нет – раз. Пистолет, из которого убили вашего сына, найден в вашем столе – два. Вашу ссору, при которой вы недвусмысленно обещали убить сына, слышали человек двадцать в кафе «Русь», и все это подтвердили – три. Вам этого мало?
Бобров лишь шумно дышал, переваривая услышанное.
– Итак, все ясно, – властно кивнул майор. – Вперед!
Подчиненный Старового поднял взгляд на Боброва. Тот уже несколько пришел в себя и вернул былую уверенность, а также инстинкт самосохранения. Выражение его глаз свидетельствовало, что он сосредоточенно размышляет над дальнейшими действиями и поисками выхода. Однако спорить с властями он больше не стал и проследовал за сотрудниками убойного отдела. У дверей кабинета он обернулся и, глядя прямо мне в глаза, произнес:
– Вот вам и провокация…
Потом сглотнул слюну и громко и четко добавил:
– Никуда не уезжайте, это все ненадолго, слышите? Я скоро выберусь, я вернусь! Запомните – наше с вами сотрудничество остается в силе!
– Хорошо, – только и успела произнести я, после чего Боброва вывели из кабинета и на улице усадили в видавший виды милицейский «уазик».
В магазине царила удручающая атмосфера. Все пребывали в растерянности, бестолково топтались в зале, никто не знал, что делать дальше.
– Может быть, пойдем домой? – робко предложила Вика.
– Никто никуда не уходит! – решительно взяла я инициативу в свои руки. – Всеволод Евгеньевич прав: это недоразумение, которое скоро разрешится! Поэтому все возвращаемся на свои места и спокойно работаем!
Мой уверенный тон подействовал организующе: все хоть немного подобрались и разошлись кто куда. Девушки стали за прилавками, бухгалтер, чуть постояв, проследовала в свой кабинет, а охранник занял свой пост у входа. К нему-то я и подошла с вопросом:
– Кто сегодня первым пришел в магазин?
– Видимо, кто-то из девушек. Моя смена начинается в десять. Я пришел без десяти, в магазине уже было несколько человек.
– А кто вчера запирал его вечером?
– Я. Уходил последним, никого уже не было.
– Следов взлома нет?
– Нет, я уже смотрел.
– Сигнализация, конечно же, не срабатывала?
– Разумеется, мы бы зафиксировали. А вы что-то предполагаете?
– Я не сыщик, – коротко ответила я и отошла.
Предположение у меня было только одно. И даже не предположение, а уверенность: это кто-то из своих. И кое-что решила проверить сразу же. То, что в торговом зале магазина установлена камера слежения, я выяснила еще при первом его посещении, то есть вчера. Такая же камера наличествовала и в кабинете самого Боброва – ее я тоже уже заметила. Но тот, кто подбросил пистолет, мог и не знать об этом. А в том, что его подбросили, я не сомневалась…
Пройдя в кабинет Боброва, я закрыла замок изнутри. Потом встала на стул и осторожно сняла камеру. Заглянув внутрь, я испытала разочарование: камера была пуста. То есть в ней отсутствовала кассета с пленкой. Радовало только одно: этот факт наглядно свидетельствовал о том, что проникший сюда тайком неизвестный не хотел, чтобы его узнали… Значит, это точно человек знакомый.
Выйдя в зал, я увидела, что настроение девушек немного поднялось, и сразу поняла, почему: у одной из витрин стоял красавчик Володя, державший в руке диск, и разговаривал с Викторией.
– Ты что, не видела? Посмотри обязательно!
– Может, вместе посмотрим, Володя? – многозначительно протянула девушка.
– Непременно, моя прелесть! Только сначала посмотри сама, ни на что не отвлекаясь.
– Чур, потом мне! – тут же обиженно сказала Наташа.
– Что, и ты не смотрела? – Володя тут же повернулся к ней: – Ну вы даете, девушки! Отстаете от жизни. Совсем, бедные, запарились со своей работой. Нужно вам отпуск устроить, Всеволод Евгеньевич вас совсем закабалил.
– Ой, у нас тут сегодня что было… – понизив голос, начала было Вика, блестя глазами, но, заметив меня, осеклась на полуслове и натянуто заулыбалась.
– Одна моя знакомая, – ни к кому не обращаясь, сказала я, – однажды заработала мозоль на языке – так много болтала. Не поверите – в больницу пришлось ложиться. До сих пор помнит этот случай.
И, выразительно посмотрев на Вику, встала у дверей, сложив руки на груди.
– Ладно, девочки, мне пора! – Голубев махнул рукой и направился к выходу.
Собственно, в магазине мне больше нечего было делать. Охранять тоже, получается, некого. И даже находиться у Боброва дома было необязательно: он же в СИЗО, а охранять членов его семьи я не нанималась. К тому же им и не грозило ничего, как я полагала. Мишенью был избран именно Всеволод Евгеньевич, это было ясно. И кто-то решил его нехило подставить.
Проходя к машине, я видела, как сел в белую «десятку» Голубев и поехал прямо, я же села за руль и продолжила размышлять. Скорее всего, человек, подставивший Боброва, – тот, кто спровоцировал его вчерашнюю встречу с сыном. Человек этот, видимо, неплохой стратег: послав две противоречащие друг другу эсэмэски, он верно рассчитал, что беседа между отцом и сыном неизбежно закончится ссорой. И место встречи выбрал не случайно: не одинокая скамейка в безлюдном парке и не чья-то квартира, а многолюдное кафе. Чтобы были свидетели ссоры. Кто же этот таинственный мистификатор? Неужто Балтер?
И тут мне вспомнился незнакомец, с которым Бобров секретничал в ресторане «Волга» за несколько минут до встречи с сыном и за несколько часов до убийства последнего. Похоже, настал час, чтобы выяснить, что это за человек, и побеседовать с ним на предмет их с Бобровым обоюдного интереса.
И еще. Не мешало бы получить данные по «глоку», подброшенному Боброву. Я уже обратила внимание на то, что он был необычной, довольно редко встречающейся модели. Но для получения сведений по нему мне нужно было обратиться к знакомым людям, обладающим соответствующими полномочиями. И в голове моей уже нарисовалась парочка кандидатур.
А пока что я решила проехать в редакцию газеты «Репортер Поволжья», рассчитывая на помощь молодого, но подающего надежды журналиста Кеши.
Рабочая комната редакции, когда я наконец в нее попала, была как раз именно такой, какой мне и представлялось: с множеством народа, оживленным гулом, стрекотней клавиатур и ходящими туда-сюда жутко занятыми людьми творческого вида.
Нужный мне Кеша восседал за столом у окна и увлеченно строчил что-то на компьютере. Я подошла и постучала ногтем по столу. Кеша поднял глаза, поправил очки, узнал меня и улыбнулся:
– Привет! Ты одна? А Всеволод Евгеньевич где?
– Всеволод Евгеньевич в СИЗО, – оповестила его я, присаживаясь и видя, как вытягивается Кешино лицо.
– Ого, – протянул тот. – А что за дела? За что?
– Подозревается в убийстве собственного сына, – коротко поведала я историю задержания Боброва.
– Ни фига себе, – присвистнул журналист. – Что же теперь будет?
– Ты пока работай себе и старайся не болтать об этом, – посоветовала я. – А мне скажи-ка вот что. Тебе не знаком, случайно, вот этот человек?
Я достала из сумки снимки человека в очках и с дерзко вздернутым подбородком, что обедал в «Волге» вместе с Бобровым.
– Ну-ка, ну-ка… – нахмурился Кеша. – Вроде похож на Ногатенко… А что снимки такие некачественные? И свет плохо падает!
– Ну извини! – возмутилась я. – Мне не с руки было заботиться о ракурсе!
– Ладно, понимаю, – примирительно кивнул Кеша. – Значит, мы сейчас проверим…
Он быстренько зашел в Интернет и, выбрав в местном поисковике опцию «картинки», набрал фамилию Ногатенко. Появилось несколько фотографий.
– Гляди, он? – Кеша чуть развернул ко мне монитор.
Я всмотрелась в изображение. Предложенных вариантов было не так уж много, но сомнения мои развеялись: на снимках, сделанных мною скрытой камерой, и на фотографиях, выложенных в Интернете, был один и тот же человек.
– Итак, Ногатенко, – резюмировала я. – И что же это за фрукт?
– Нотариус. Довольно известный. Во всяком случае, процветает и увядать не собирается. Я как-то брал у него интервью, – раскачиваясь на стуле, сообщил мне Кеша.
– А какие у него дела с Бобровым?
– Не знаю, – пожал плечами работник пера. – Совместно они вроде ничем не владеют, благотворительностью он не занимается… Так что понятия не имею.
