— Напротив, я сегодня же пошлю за ее сестрой. Но прежде чем она явится, здесь понадобится присутствие мужа Шарлотты.
Брови миссис Марч удивленно поехали вверх. Они были у нее такими же густыми, как и у Юстаса, а вот глаза в отличие от него были черные.
— Неужели ваша тяжелая утрата лишила вас разума, Веспасия? Я не потерплю этого вульгарного полицейского в нашем доме! К несчастью, он приходится Эмили родственником, но ведь не мы же возложили на нее столь тяжкое бремя.
— Сейчас главное не это, — решительно заявила Веспасия. — Дело в том, что Джорджа убили.
Миссис Марч несколько секунд изумленно смотрела на нее, не проронив ни слова. Затем потянулась за фарфоровым колокольчиком, что стоял на столе, и позвонила в него.
— Я попрошу вашу служанку поухаживать за вами. Будет лучше, если вы примете ячменной воды и ляжете отдохнуть. Вы, должно быть, изрядно утомились. Будем надеяться, что это всего лишь временное недомогание. Вам следует обзавестись компаньонкой. Я всегда утверждала, что вы проводите слишком много времени в одиночестве. Вы стали жертвой нездорового влияния, но я уверена, что вы не так грешны, как другие грешны перед вами. Это очень печально. Если доктор все еще в доме, я попрошу его заняться вами.
С этими словами Лавиния Марч снова зазвонила в колокольчик, причем с такой силой, что тот едва не треснул.
— Господи, где эта глупая служанка? Неужели никто не может прийти сюда?
— Ради всего святого, положите колокольчик и прекратите нести вздор! — велела ей Веспасия. — Доктор Тревес сказал, что Джорджа отравили дигиталисом.
— Чушь! Даже если это так, то он принял яд сам, в приступе отчаяния. Все знают, что он влюблен в Сибиллу.
— Он был увлечен ею, — поправила ее Веспасия. Сей факт почти ничего не значил в эти минуты. — Любовь и мимолетное увлечение — разные вещи. Мужчины вроде Джорджа никогда не убивают себя из-за другой женщины. Он мог легко добиться Сибиллы, если бы захотел, — и, возможно, преуспел в этом.
— Непристойность вам не к лицу, Веспасия! Вульгарность сейчас абсолютно неуместна.
— Он также убил собаку, — добавила Веспасия.
— О чем вы говорите? Какую собаку? Кто убил собаку?
— Тот, кто убил Джорджа.
— Какую собаку? Какое отношение имеет к этому собака?
— Боюсь, что это ваша собака. Маленький спаниель.
— Это еще одно доказательство того, что вы несете вздор. Зачем, скажите, Джорджу понадобилось убивать мою собаку? Он обожал ее… можно сказать, лишил меня моей собачки!
— Я так полагаю, Лавиния, кто-то убил их обоих. Мартин уже послал за полицией.
Не успела миссис Марч что-то на это ответить, как дверь открылась и на пороге, бледный, как мел, появился лакей.
— К вашим услугам, мэм.
Веспасия встала.
— Я никого не вызывала. Принесите, пожалуй, для миссис Марч свежий чай.
С этими словами она прошла мимо него и зашагала по коридору в направлении лестницы.
Когда Эмили пробудилась после глубокого сна, то не сразу сообразила, где находится. Комната была обставлена в восточном стиле, главным образом в белых и зеленых тонах. Обои на стене изображали заросли бамбука, а тяжелые шторы вышиты орнаментом в виде хризантем. Солнечный свет в окна не падал, однако в комнате было светло. Затем Эмили вспомнила, что уже давно не утро, а она находится в Кардингтон-кресент, где они с Джорджем гостят у дяди Юстаса… Увы, уже в следующий миг на нее ледяной волной нахлынуло воспоминание: Джордж мертв.
Она лежала, незряче устремив взгляд в потолок, на завитушки лепнины, которые могли изображать что угодно: то ли морские волны, то ли листья на Деревьях.
— Эмили!
Она не ответила. Зачем ей надо кому-то отвечать?
— Эмили! — настойчиво повторил тот же голос.
Она села в постели. Надо ответить, это поможет ей отвлечься от тягостных мыслей, и они оставят ее хотя бы на несколько минут.
Перед ней стояла тетушка Веспасия, а у нее за спиной — служанка, которая, судя по всему, находилась в комнате все время. Эмили вспомнилось, что она видела это черное платье с белым передником еще до того, как сон смежил ее веки. Служанка принесла ей какой-то горький напиток, в котором, по всей видимости, был растворен лауданум. Так вот почему ей удалось заснуть!
— Эмили!
— Да, тетушка…
Веспасия присела на край кровати и прикоснулась к ее руке, лежавшей поверх вышитой простыни. Рука ее, рука пожилой женщины с синими прожилками вен, показалась Эмили тонкой и хрупкой. Леди Камминг-Гульд и впрямь выглядела на свой возраст — старческая кожа, морщины, запавшие глаза.
— Я отправила за Шарлоттой; мне кажется, будет правильно, если она побудет с тобой, Эмили, — заговорила она. Леди Эшворд напрягла слух, пытаясь вникнуть в смысл ее слов. — Я отправила за ней карету и надеюсь, что сегодня вечером она будет здесь, в этом доме.
— Благодарю вас, — машинально прошептала Эмили.
Будет замечательно, если сюда приедет Шарлотта. Впрочем, какая разница… Ведь уже ничего нельзя изменить. Ей же самой меньше всего хотелось принимать решения. Да что там — вообще чем-то заниматься… Веспасия еще крепче сжала ей руку, Эмили даже негромко ойкнула от боли.
— Но еще раньше, моя дорогая, сюда прибудет Томас.
— Томас? — переспросила Эмили и нахмурила брови. — Вам не следовало посылать за Томасом! Они ни за что не допустят, чтобы он… Они грубо с ним обойдутся! Господи, ну зачем вы послали за Томасом? — воскликнула она и укоризненно посмотрела на Веспасию.
Неужели тетушка настолько потрясена горем, что утратила здравый смысл? Томас Питт служил в полиции, а значит, в глазах Марчей был сродни какому-нибудь назойливому торговцу, с которым в этой жизни приходится мириться — наравне с таким неизбежным злом, как крысоловы и золотари. Эмили неожиданно испытала к ней жалость. Нет, ей никак нельзя сердиться на тетю Веспасию, которой она так восхищалась за ее независимость, что эта немолодая женщина неизменно проявляла даже здесь, в доме Марчей. Она крепко сжала в ответ сухую, старческую руку.
— Тетя Веспасия…
— Моя дорогая. — Голос Веспасии прозвучал сдавленно, как будто ей было трудно говорить. В глазах ее блеснули слезы. — Моя дорогая, Джорджа убили. Слава богу, он этого не понял и не почувствовал боли. Нет никаких сомнений в том, что это была насильственная смерть. Я послала за Томасом как за полицейским. Он здесь нужен как сыщик. Молю Бога о том, чтобы из полиции прислали именно его.
Джорджа убили! Губы Эмили произнесли эту фразу, правда, беззвучно. Джорджа? Бедный Джордж! Но кто мог пожелать его смерти?.. В следующее мгновение ответы нахлынули на нее волна за волной. Это были волны ужаса. Сибилла, потому что он отверг ее после ссоры, которую она, Эмили, подслушала минувшей ночью. Уильям, он мог приревновать, это вполне объяснимо…
Но хуже всего, если это Джек Рэдли. Что, если после той смехотворной сцены в оранжерее у него возникла какая-то безумная идея? Вдруг он счел, что за невинным флиртом кроется нечто большее? Что она… Эмили было противно даже думать на эту тему. В таком случае ее вина в том, что своим глупым кокетством она ввела Джека в заблуждение, дала ему повод мечтать о ней и тем самым подтолкнула к убийству Джорджа!
Эмили закрыла глаза, как будто погрузившись в темноту, могла изгнать из головы неприятные мысли. Однако они никуда не делись — отвратительные, недостойные и пугающе реальные. Жгучие слезы, что катились по ее щекам, тоже были бессильны смыть ее страдания, даже когда она склонила голову на плечо Веспасии. Почувствовав, что старая леди обняла ее, Эмили в следующую секунду громко разрыдалась, дав выход всему, что накопилось внутри.
Питт возвращался по жарким пыльным улицам среди стука лошадиных копыт, скрипа колес, оглушительных воплей десятков торговцев самым разным товаром — от цветов, шнурков и спичек до ветоши и костей. Повсюду перекрикивались девяти- и десятилетние мальчишки, расчищавшие дорогу от лошадиного навоза, чтобы джентльмены могли перейти с одного тротуара на другой, не испачкав обуви, а дамы — сохранив незапятнанной чистоту своих юбок.
Констебль Страйп ждал его у входа на станцию.
— Мистер Питт, сэр, мы вас повсюду искали! Я поручил им найти того мошенника.
Томас почувствовал тревогу в голосе констебля.
— Что произошло? Вам удалось что-то обнаружить в деле Блумсбери?
Страйп побледнел.
— Нет, сэр. По правде говоря, все намного хуже. Мне очень жаль, сэр. В самом деле очень жаль.
Питт внезапно похолодел — Шарлотта!
— Что случилось? — крикнул он и схватил Страйпа за руки с такой силой, что у констебля физиономию перекосило от боли. Но он не отвернулся, и у него на лице даже на мгновение не промелькнуло выражения возмущения, что еще больше напугало инспектора — до такой степени, что у него пересохло горло и он не смог издать ни одного звука.
