Свобода нравов и демократия – так я могла охарактеризовать атмосферу института через несколько часов своего в нем пребывания.
Тем не менее я не последовала совету дежурного врача и полдня потратила на то, чтобы изучить каждый этаж института, заглядывая во все палаты, операционные и подсобные помещения, возвращаясь в свою палату для встречи со специалистами и для сдачи анализов.
В конце дня я вынуждена была констатировать, что во всем институте не осталось ни одного уголка, не исследованного мною вдоль и поперек. А на моем теле не осталось ни одного места, куда вездесущие косметологи не заглянули бы. Мои пальцы и вены были исколоты, как у наркомана, и язык мой заплетался от рассказов о болезнях, которыми я переболела, начиная с грудного возраста.
«Жучок», поставленный мною в кабинет Смысловского, с самого начала барахлил. Сигнал неплохо был слышен на первом этаже, но время от времени пропадал, вернее, заглушался каким-то неприятным треском.
Видимо, это было связано с работой какого-то электронного прибора, местонахождение которого я так и не определила. Электронные приборы – те или иные – присутствовали почти в каждой комнате института, о назначении половины из них мог догадаться только специалист, поэтому я вынуждена была смириться с тем, что до меня хотя бы иногда доносились довольно содержательные куски разговоров, и на большее не рассчитывала.
На втором этаже ничего, кроме треска, вообще не было слышно. От этого треска у меня через полчаса разболелась голова, и я вынуждена была отказаться от дальнейших попыток «приема передач» в собственной палате.
Поэтому мне пришлось большую часть первой половины дня с загадочным видом прогуливаться по коридорам первого этажа, вызывая к себе нездоровый интерес мужской части пациентов.
В конце концов, это выглядело уже совершенно непристойно, и я отправилась восвояси к себе на второй этаж. Тем более что за все время прослушивания кабинета Смысловского, помимо вызывающего помрачение сознания своей монотонной периодичностью треска, мне удалось только уловить отрывки интимных признаний нескольких дефективных девиц да пару телефонных разговоров Смысловского с поставщиками оборудования для туалетов.
Во второй половине дня Смысловский выполнил свое обещание и нанес мне визит вежливости. Он поинтересовался моим настроением, спросил, не имею ли я претензий, после чего укатил в неизвестном направлении на своей старенькой «Тойоте».
Из окна палаты я наблюдала, как он с хозяйским видом проводит «медосмотр» своей потасканной любимицы и вытирает пыль с ее лобового стекла.
Никаких следов пребывания в институте Харчеева я, как ни старалась, не обнаружила. Да и вообще, мужская часть человечества была в этом заведении представлена довольно слабо. Несколько холеных мужиков в белых халатах да три-четыре пациента различной степени уродства, причина пребывания которых в институте не вызывала сомнения.
И совсем никакого намека на наличие спецпалат для «привилегированного» контингента. С таким же успехом я могла разыскивать рецидивистов в детской стоматологической поликлинике.
Но этого просто не могло быть! Ведь именно сюда заявился Харчеев после поминок, и именно отсюда после операции вышел несколько дней назад ныне покойный Михаил. Я не представляла себе, что Смысловский изменил его внешность в присутствии десятков свидетелей. Это было бы полным идиотизмом с его стороны, а Смысловский был далеко не глуп и не стал бы рисковать своей репутацией и свободой.
Я допускала, что он не был посвящен во все подробности игры, в которой ему была отведена одна из главных ролей, но представить себе, что он даже не догадывался об истинной цели Харчеева и компании, не могла при всем желании.
В поисках «секретной палаты» я вышла на улицу и обошла со всех сторон все здание. Сделать это было непросто. Половина всех помещений выходила окнами на улицу и не вызывала у меня никаких подозрений. Тем более что я под тем или иным предлогом заглядывала в каждое из них не один раз.
Вторая половина помещений выходила окнами во двор, если так можно было назвать нагромождение построек прошлого века на задах института. И мне пришлось перелезть через несколько заборов, а в одном месте столкнуться нос к носу с огромным цепным псом, прежде чем оказаться на крыше ветхого сарайчика, откуда я могла во всех подробностях разглядеть корпус здания с противоположной улице стороны.
Но и это рискованное мероприятие не принесло желанного результата. Я уже хорошо знала все здание изнутри и теперь убедилась в полном соответствии внутренней планировки и внешнего вида корпуса со всех сторон.
Заметив в одном из окон второго этажа силуэт дежурного врача и предположив, что вид разгуливающей по крышам сараев девушки породит у него нездоровые сексуальные фантазии, быстренько покинула свой наблюдательный пункт и, преодолев уже знакомые мне заборы, с минимальным ущербом для одежды вернулась в свою палату.
Я улеглась на кровати поверх аккуратно застеленного одеяла и приступила к подведению итогов моего сегодняшнего расследования. Они были неутешительны. Я не смогла обнаружить никакой лазейки в тайный мир Института красоты, явная же сторона его жизни свидетельствовала о респектабельности заведения и законопослушности его владельца.
Но сам факт моего присутствия в институте под чужим именем, а зарегистрировалась я как Наталья Сидорова, свидетельствовал в пользу моей версии. А содержание нашей беседы с главврачом института лишало меня последних сомнений в ее достоверности.
Вспоминая сейчас каждое сказанное им слово и воссоздавая в памяти обстановку его кабинета в мельчайших подробностях, я не могла пройти мимо новейшего компьютера, занимавшего почетное место на его столе.
Наверняка в его недрах хранилось достаточно информации для того, чтобы засадить господина Смысловского на всю оставшуюся жизнь в исправительное заведение самого строгого режима. Хотя полной уверенности, что он не уничтожает следы незаконной деятельности при первом удобном случае, у меня не было.
Но проникнуть в «святая святых» института незамеченной, тем более пробыть там продолжительное время – об этом нечего было и мечтать.
Маленькую надежду я сохранила только на «виртуальную операцию», о которой упомянул Смысловский. При удачном стечении обстоятельств я могла бы на непродолжительное время отключить его сознание с помощью подручных средств, которые я прихватила с собой из дома, и «пошарить» в памяти компьютера в поисках «секретных файлов». Но, кроме того, что это связано с огромным риском и вовсе не гарантировало успеха, я не была «крутым хакером» и сильно сомневалась в своей способности «взломать» самый простенький шифр за несколько минут. А мой «дезодорант» гарантировал «отключку» объекта воздействия именно на такое время.
День между тем подходил к концу. За окном моей палаты начало смеркаться. И я решила немного прогуляться по городу, чтобы проветрить мозги.
Я уже вышла на улицу и прошла сотню метров, прежде чем обнаружила, что оставила на тумбочке в палате свои клипсы. Мне совершенно не хотелось, чтобы какая-нибудь нянечка или сестра-хозяйка примерила их в мое отсутствие. Можно представить себе ее реакцию после того, как она услышит «голоса», а если она к тому же окажется и сообразительной, то быстро обнаружит их источник.
Это был непростительный промах для опытного агента, каковым я себя считаю. Тем более что клипсы я оставила на самом виду, прекрасно зная, что с минуты на минуту мне должны принести традиционный стакан кефира или йогурта, и принесет его девица настолько же любопытная, насколько и бесцеремонная. С первого взгляда я определила это по ее бегающим глазкам.
Поэтому я припустила во все лопатки по направлению к институту, не обращая внимания на реакцию прохожих.
На самом пороге института я чуть было не сбила с ног двух мужчин, прошмыгнувших в дверь прямо у меня перед носом.
И должна благодарить за это судьбу, потому что это были не просто мужчины, а именно те два человека, встречаться с которыми мне сейчас было не с руки. Я узнала их с первого взгляда, так как это были мои знакомые «телохранители» с теплохода «Михаил Кутузов».
Выждав несколько секунд, в течение которых я при всем желании не могла сдвинуться с места от неожиданности, я переступила порог института.
Мне казалось, что я слышу стук собственного сердца, и каждый его удар отдавался у меня в голове. Но мне во что бы то ни стало нужно было узнать, куда направились мои знакомые. Вполне вероятно, что они привели бы меня к самому Харчееву, а тем самым в потайную палату, местонахождение которой я безуспешно пыталась обнаружить в течение дня.
На первом этаже я заметила несколько человек, но «телохранителей» среди них не было. На второй этаж, по моим расчетам, они подняться за это время не могли, для этого им пришлось бы бежать во весь опор, или я застала бы их на лестнице. Значит, искать нужно было на первом этаже.
