У участкового инспектора мы раздобыли и срисовали приближенный план Садов - с его помощью все же легче ориентироваться. Мы разделились и работаем каждый на своем участке, но знаем, где искать друг друга, если возникнет необходимость. Обещанные Шефом курсанты тоже прибыли и, исполненные решимости, направляются туда, куда мы указываем.
За всю жизнь Грунского его фотографию вряд ли рассматривало столько народу, сколько в эти дни. Нам очень повезло с погодой: тепло и солнечно, как весной, и хотя владельцам огородов делать здесь уже нечего, солнце заманило сюда людей "посмотреть, как там", а заодно и кое-что сделать, не откладывая на весну, когда будет дорога каждая минута.
- С чем ушли, с тем и придут. Станут они надрываться!
Ивар настроен скептически в отношении способностей курсантов. Надо надеяться только на себя!
Я с ним не совсем согласен. Бывали разные случаи.
Узкая тропка под ногами из-за грязи стала скользкой, словно ее намылили: падая, я машинально хватаюсь за ветку изгороди и до крови протыкаю ладонь: ветки сплошь усеяны длинными колючками. Наконец тропинка выводит меня к дороге, по которой может проехать даже автомобиль. Теперь стук, в сторону которого я иду, слышен громче. Немного поодаль замечаю мужчину и женщину. Это они стучат, пристраивая к старой будке новую. Каркас уже готов, бревна-стойки вкопаны в землю и скреплены досками крест-накрест. Осталось обшить заднюю стену - прибить концы досок к бревнам. Женщина поддерживает доску в нужном месте, а мужчина случит большим молотком.
Сегодня я уже расспросил о Грунском двадцать три человека. С этими тоже надо переговорить.
Занятые своим делом, они не сразу замечают меня, и, чтобы не кричать на весь участок, я прохожу через открытую калитку.
- Бог в помощь строителям, - приветствую их.
Женщина ловко, как куница, оборачивается, но руками продолжает придерживать доску, чтобы не сдвинулась. Лицо побагровело от неловкой позы и напряжения. Мужчина мельком глянул на меня и продолжает забивать гвоздь.
Стою, жду, опершись о столик, вкопанный в землю. Ишь, как здорово доска, наконец, прибита плотно, будто приросла, - теперь мужчина готов уделить внимание и мне. Подходя, он шарит в кармане пиджака. Всю пачку сигарет не вынимает - чтобы не угощать меня, окажись я курящим, - и зажимает сигарету зубами.
- Вы по объявлению? - прикурив, спрашивает он.
- Нет, я из милиции.
Мне кажется, в глазах мужчины и женщины вспыхнула какая-то тревога. Пожалуй, я знаю, отчего: стройматериалы у них наверняка откуда-нибудь с участка, где сносился деревянный дом, - в досках полно ржавых гвоздей. Наверно, добывание этих досок осуществлялось не совсем легальным путем. Потому что на пути легального приобретения столько бюрократических барьеров, что преодолеть их никто не в состоянии, вот на свалки и отправляют огромное количество вполне еще пригодных материалов, а в лесах гниют упавшие деревья.
- В чем же мы таком провинились? - спрашивает женщина, и в ее голосе слышится раздражение.
- Надеюсь, ни в чем, - протягиваю фотографию Грунского. Таких нам изготовили много со снимка из его личного дела с последнего места работы. На всякий случай я взял еще одну - посмертную, но не думаю, что ее придется кому-нибудь показывать. - Постарайтесь вспомнить, не встречался ли вам этот человек... Не спешите с ответом, подумайте хорошенько.
- Граф Кеглевич! - восклицает женщина, бросив взгляд на фотографию. - Что он натворил?
- Не спешите с ответом, посмотрите внимательно. - Я притворяюсь, что не заметил вопроса.
- Граф, Граф, - мужчина тоже кивает, выпуская из ноздрей сизый дым.
- Только на снимке он совсем как огурчик, наверно, фотографировался еще в молодые годы, - продолжает женщина.
- Да, Граф дошел до ручки... Пропащий человек... Вы и сами увидите...
- Вот кому бог смерти не шлет! Порядочный человек от такой жизни давно бы сошел в могилу, а этим синюхам хоть бы что! - подхватывает женщина.
- Его фамилия Кеглевич? - спрашиваю.
- Откуда нам знать его фамилию?! Кажется, ее вообще никто не знает. Граф Кеглевич да Граф Кеглевич, а кто просто Графом называет... Наверно, прозвище такое. Думаю, прозвище. Может, графья у него в роду когда-то и были? - как бы ожидая подтверждения, обращается муж к жене.
- Какой там граф! Все это болтовня пьяниц. Ни дать ни взять синька, причем конченый!
- А почему именно Кеглевич?
- Этого мы вам сказать не можем, - она уже отвечает за двоих, видно, по привычке. - Спросите у Петеритиса, может, знает. Он из той же братии, к тому же малость глуповат. Но скандалов они не устраивают и вроде не воруют. У них есть грядки, сажают лук.
- Это все Петеритис, Графа на грядке я не видел ни разу, - возражает мужчина. - Петеритис любит копаться на огороде, и, пока не дошел до ручки, сад у него был вполне приличный.
- Если я вас правильно понял, они живут вместе?
- Какое там вместе? Этот пропойца просто сел на шею бедняге Петеритису. Он мне сам плакался, а теперь, говорит, отнимает всю пенсию, до копеечки. Когда Петеритис не отдает добровольно, Граф бьет его кнутом.
- Так ведь сами же вместе и пропивают! Как начнут, так целыми днями из будки не вылезают, черт знает что они там лакают. Неужели Граф отмочил что-нибудь, раз милиция разыскивает?
- Он не работает.
- А разве он уже не на пенсии?
- Думаю, нет.
- Да, говорят, теперь можно нажить большие неприятности, если не работаешь. И правильно! Посмотрите - к винной лавке не протолкаться ни утром, ни вечером.
- Тоже мне мировой радетель! - жена обрывает мужа. - С тобой не посоветовались!
- А ты помолчи, когда я с человеком разговариваю!
Я совсем не заинтересован в семейном конфликте, поэтому спрашиваю, когда они в последний раз видели Петеритиса и Графа Кеглевича.
- Давно уже. В конце лета.
- И с тех пор они тут не показывались?
- Думаю, что они здесь. Снега еще не было, когда я привозил сюда стройматериалы и видел, как у них дымилась труба. Это с неделю или чуть больше назад, точно число не скажу. Домишко Петеритиса вы найдете легко, это близко. На левой стороне - единственная будка с трубой.
Попросить, чтобы проводил? Не стоит. Один я меньше привлеку внимания. Если не найду, вернусь.
Спрашиваю, как потом выйти к дому сторожа. Мужчина выходит вместе со мной за калитку и, показывая рукой, объясняет:
- Вообще-то, есть тут и более короткая дорога, но вы обязательно заблудитесь. Когда весной все зазеленеет, даже я иногда путаюсь, где сворачивать направо. А знающему дорогу - тут идти минут пять.
Домишко замечаю еще издали. Из-за железной трубы. Черная, высокая наверно, тяга здесь плохая, - она напоминает вертикально поднятый ствол пушки. Если подойти ближе, видны толково сделанные оттяжки. На них труба устойчиво держится и в осеннее ненастье. В саду несколько больших старых груш, и сам домишко, конечно, тоже очень старый - об этом свидетельствует черепичная крыша и конструкция дома: это как бы миниатюрная копия большого здания. Время не пощадило дощатые стены, но они еще держатся благодаря нескольким слоям облупившейся краски: домишко давно не видал кисти. А вот труба совсем новехонькая, и хотя на фоне спокойного пейзажа она выглядит как инородное тело, но свою непосредственную задачу, видно, выполняет безукоризненно.
Домик в два окна, одно из них обращено к дороге, поэтому я прохожу мимо ровным шагом, стараясь не смотреть в упор, на случай, если в доме кто-нибудь есть. Однако там, по-видимому, все же никого нет - ни возле калитки, ни за ней, на грязи никаких следов тоже не видно.
Отойдя на приличное расстояние, останавливаюсь и делаю вид, что рассматриваю совсем другую модель современной микроархитектуры, а на самом деле все внимание обращаю на собственность Петериса Цепса: на углу домика под дощечкой с номером огородного участка прикреплена еще одна на ней четко написано "П. Цепс".
Меня удивляет, что собственность не в таком уж запущенном состоянии - на окнах даже занавески. Так или иначе, но вонючка Грунский, он же Граф Кеглевич, сюда не вписывается.
Раз уж Граф, пусть будет Граф. Это нам не в диковинку. Слыхали мы и про чиекуркалнских Атаманов и про Лукового Короля Видземского рынка, но почему именно Кеглевич? Почему именно Граф Кеглевич? Должна же быть причина для такого прозвища. Пока я лишь недоуменно пожимаю плечами.
Я приготовил невинную отговорку на случай, если мне откроют. Притворюсь, что заблудился и ищу выхода из этих лабиринтов.
Калитка заперта, звонка нет.
- Эй! - кричу. - Есть тут хоть одна живая душа? Эй!
- В чем дело, чего орете? - сзади из кустов малины высовывается голова старика с сердитым лицом. Но мой облик его сразу успокаивает: наверно, я не очень похож на дружков из компании Графа и Петеритиса, которую он привык здесь видеть.
- Где хозяин?
- Значит, нет, если не отворяет.
- Мне сказали, что он обычно дома.
