- А выводы она оставила при себе?
- Нет, почему же... Когда под лестницей нашли труп, Ирен поняла, что едва не застигла убийцу на месте преступления, и он об этом знает. Не знает только, заметила ли она что-нибудь и о многом ли догадывается. Посмотрев на жертву, Ирен сделала вывод, что субъекта с такой бандитской внешностью умертвили в целях самозащиты, и ей совершенно не хочется выводить убийцу на чистую воду. А третий ее вывод тебе известен. - Эдик кивнул на тетрадь Мыколы. - Убийца - мужчина, сотрудник одной из наших фирм. Не знаю, по какому принципу Ирен отсеяла неподходящих и получила в остатке четверых, но могу поклясться, что результат ее очень расстроил. По-моему, ей отчаянно не хотелось верить в виновность кого бы то ни было из этой четверки. Тем не менее она не сомневалась в правильности своих умозаключений.
- И один из этих четверых - ты... - задумчиво произнесла Надежда, мысленно "экранизируя" рассказ Эдика, пытаясь перевести слова в образы, звуки, увидеть и услышать в воображении то, что Ирен увидела и услышала наяву, и понять ход ее рассуждений. Но воображению не хватало пищи. Нужно бы взглянуть на место действия и действующих лиц. - Эдик, я должна...
Надежда осеклась. Он сидел, закрыв лицо руками, и беззвучно рыдал. Плечи ходили ходуном, из-под ладоней просачивались светлые капли, повисали на миг у запястий и сбегали по руке под рукава, оставляя блестящие дорожки.
- Эдик!
- Это из-за меня она погибла, Надин... Я все не мог понять, почему она приехала в пятницу, больная... К чему такая срочность?.. А потом догадался. - Он отнял руки от лица и в упор посмотрел на Надежду. - Ирен боялась, что это я его убил. Думала, я мучаюсь от неизвестности, гадая, что она видела, что собирается предпринять. Она приехала меня успокоить, понимаешь? Подозревая меня в убийстве, понимая, чем рискует, она все равно хотела рассеять мои страхи!
10
Сколько Людмила себя помнила, она всегда ненавидела свою мать. Собственно, она и матерью-то ее не считала, и в мыслях называла Таисью исключительно "этой тварью". Эта тварь вторглась в уютный мирок, где безраздельно царила маленькая Люся, и покусилась на ее священное право повелевать и властвовать. Эта тварь едва не лишила родную дочь жизни. По милости этой твари Люся оказалась в больнице, где испытала настоящий шок, впервые столкнувшись с очевидным неуважением к своей царственной особе. Эта тварь имела наглость отказаться от дочери, выкинув ее из своей жизни, точно ненужный хлам из чулана. Эта тварь навсегда вбила клин между Людмилой и отцом, отцом и бабушкой, превратила деда в великого молчальника, поселила в их доме тени скрытого несогласия и печали. Но одно достоинство Людмила, скрипя зубами, за ней признавала: эта тварь умела зарабатывать деньги.
В Люсину память навсегда впечатались те страшные времена, когда денег в доме вдруг не стало. Удар, нанесенный ей в тот день, когда бабушка отказалась купить приглянувшуюся внученьке безделушку, превзошел даже потрясение, пережитое когда-то в больнице. Медсестры и врачи были все же чужими людьми, их нежелание считаться с капризами юной пациентки могло проистекать от невежества, душевной нечуткости, грубости, скудоумия. Но родная бабушка, стараниями которой Люся от рождения уверовала в свою исключительность, в свое неотъемлемое право получать все лучшее в этом мире... Ее отказ был равносилен крушению основ, катастрофе, революции! Поглядев в искаженное мукой лицо своего сокровища, бабушка села на корточки и, плача, объяснила, что КБ, где дедушка был заместителем директора, закрыли, дедушку отправили на пенсию, и этой пенсии вместе с папиной зарплатой и приработком едва хватает на самое необходимое.
Людмиле никогда не забыть, как завистливое восхищение подружек к обладательнице самых красивых нарядов, самых дорогих игрушек и настоящих золотых сережек и колечек сменили злорадное презрение и откровенные насмешки. До конца жизни она будет помнить скривленные губы воображалы Карины, взглянувшей на куклу Барби, подаренную Люське ко дню рождения, и обронившей: "Китайская дешевка!" Унижения тех дней и паника, в которую поверг семилетнюю девочку один подслушанный разговор, еще долго будут отзываться ночными кошмарами.
- Андрей, ты просто обязан что-нибудь предпринять! - взывала бабушка к отцу. - Ты представляешь себе, какое будущее ждет Люсеньку, если мы не наскребем денег, чтобы отправить ее в лицей? Куда она пойдет, закончив дворовую школу? В швейное ПТУ? В кулинарный техникум? Лучшие преподаватели разбежались по лицеям и гимназиям, а оставшиеся недоучки способны загубить самый яркий талант. Неужели ты хочешь, чтобы твоя дочь всю жизнь влачила нищенское существование?
- А что ты предлагаешь, мама? Я и так работаю почти круглосуточно, без выходных и отпусков. Может, мне следует открыть собственный лицей? Но на это нужны гораздо большие деньги. Не говоря уже о коммерческих и организаторских способностях...
- Ты должен подать на алименты!
- Мама, у Таси инвалидность. На четвертушку от ее пенсии даже упаковки бумажных носовых платков не купишь.
- Тогда поговори с Анной Сергеевной! В конце концов, она родная Люсенькина бабушка. Пусть сделает хоть что-нибудь для единственной внучки!
- Сколько, по-твоему, зарабатывает заведующая районным детским садом? Ты представляешь, чего стоит Анне Сергеевне содержать себя и больную дочь? По хорошему, это мне следовало бы помогать им деньгами.
Бабушка раскричалась, потом схватилась за сердце. Отец, который при всей своей бесхребетности упорно защищал "эту тварь", перепугался и, пока дед, шевеля бескровными губами, капал в рюмку капли, просил прощения и обещал что-нибудь придумать.
Но он так и не сдержал обещание. Денег на лицей они все-таки наскребли, но какой ценой! Картонные сосиски, на которые Люся раньше и не посмотрела бы, теперь в доме ели по праздникам. Чтобы ежедневно снабжать любимое чадо пакетом со скромным завтраком (бутерброд с копченой колбаской, бутерброд с красной рыбкой и яблочко), бабушка изворачивалась, как могла. Пристроила деда сторожем на стройку, сама подрядилась продавать газеты по утрам, пока внучка училась. Собирала и осваивала убогие рецепты: плов из перловки и жира, самодельный плавленый сыр из несвежего творога, чечевично-картофельный рататуй. Распускала старые свитеры, чтобы связать Люсеньке обновку, перешивала свои платья и костюмы, перелицовывала пальто.
Людмила не помнила точно, сколько длился этот кошмар, эта беспросветная жизнь на грани нищенства. Тогда ей казалось - бесконечно. Но однажды позвонила "эта тварь" и попросила отца о встрече. Бабушка кипела от негодования, гадая, что ей понадобилось, прикидывая, какие новые беды злодейка навлечет на их многострадальное семейство. А на следующий вечер папаша, вернувшись домой, вынул из кармана сто долларов - неслыханное по тем временам богатство! - и сказал:
- Тася устроилась на работу. Попросила меня открыть счет, она будет переводить алименты.
- Сподобилась наконец-то! - проворчала бабушка, тщетно пытаясь скрыть смятение и радостное воодушевление, вызванные видом зеленоватой банкноты. - И что же, она каждый месяц будет платить столько, или это возмещение за все прошлые годы?
Бабушкины опасения оказались напрасными. Сумма, ежемесячно переводимая Этой Тварью на счет отца, не снижалась, а, наоборот, росла. За год Людмила полностью восстановила утраченные позиции первой модницы и любимицы судьбы. Увидев роскошную ванную комнату и полупрозрачный фарфоровый сервиз для Барби (настоящей, американской), купленные по случаю окончания триместра, воображала Каринка позеленела от зависти и даже закусила губу, чтобы не расплакаться. На деньги Этой Твари Людмилу засыпали обновками, возили ее на заморские курорты, наняли учителей по музыке и английскому. В доме начала появляться новая мебель, современная бытовая техника, деликатесы, которые теперь доставались не только ребенку. Светлана Георгиевна приодела всех домочадцев и даже вставила себе и деду новые зубы.
Но все это, к Люсиной радости, не повлияло на бабушкино отношение к Этой Твари. Когда ежемесячные поступления от матери достигли тысячи долларов, она только поджала губы и зловеще покачала головой:
- Такие деньги честным трудом не заработаешь!
- Мама! - взвился папаша. - Ты не перестаешь меня удивлять. Когда-то я считал тебя самой доброй, мудрой и справедливой женщиной на свете. Но с тех пор как... в общем, с тех пор как Тася ушла, тебя словно подменили. Ты же знаешь, какой она честный, порядочный человек, сама когда-то подшучивала над ее чрезмерной щепетильностью! А говоришь такие чудовищные вещи!
- Честные и порядочные люди не калечат детей! Щепетильная мать никогда бы не бросила своего ребенка. А уж чтобы ни разу не навестить брошенную дочь, чтобы никогда не прислать ей хотя бы паршивой открыточки ко дню рождения, нужно быть настоящим чудовищем!
