– Черт, – вздыхает Георгий, – похоже, поэтому Шилов и решил не ждать срока… Обидно.
– Почему обидно?
– Мы предполагали другой мотив самоубийства… А здесь обыкновенный кидок. Интересно, почему он подписался в гаранты? Что это за проект?
– Это легко посмотреть, – Орловский садится за компьютер, – но, как правило, этот пункт договора не соответствует реальности. Вы, к примеру, указываете, что собираетесь вкладываться в производство йогуртов, а на самом деле закупаете на Кавказе автоматы.
– Зачем же тогда вообще указывать?
– Формально ведь надо что-то указать. Для ревизоров. Ага, вот он… Кредит берется для создания публичного произведения и на рекламу для его распространения. Что ж, коротко и со вкусом. Понимай, как хочешь. Но, если хотите, я дам вам юридический адрес, сгоняйте и сами выясните.
– Адрес то не липовый?
– Я же сказал, юридический. Фактический может находиться где угодно. Но есть телефоны директора, главного бухгалтера, а они реальные. Записывайте.
Орловский диктует адреса и фамилии, которые нам ничего не говорят.
– Так, а название конторы?
– Пожалуйста. «ЗАО „Мидас“.
– Как, как? – переспрашивает Жора.
– «Мидас». Сейчас как только не обзываются. Нет, чтоб попроще. «Знамя Ильича» или «Светлый путь» – пожимает плечами Орловский, – хорошо, хоть не «Мудак».
– А вы знаете, кто такой Мидас? – Жора вдруг становится похожим на беркута, заметившего отбившегося от стада ягненка.
– Сорт кактуса? – не подумав, брякаю я.
– Сам ты кактус… Мидас – греческий царь. Из мифа. Все, к чему он прикасался, превращалось в золото.
– Хорошая патология. Мне бы на денек-другой. Приподнялись бы. Георгий, да ты эрудит! – я с восхищением смотрю на напарника, – давно пора стать миллионером!
– Погоди ты, – Жора судорожно теребит пальцы. Верный признак, что он решает сложную задачу на сообразительность, – да я знать про него не знал, кабы не рассказали… Черт! А статуэтка? Там, в хате была статуэтка! Человечек с золотой веткой в руках! Как же я сразу не вруби… Усекаешь? Усекаешь, Андрюхин?
– Да как я усеку, если ты ничего не говоришь?
– Там! У Шилова! Когда мы «жука» ставили! Так-так-так… Публичное произведение… Черт! Черт! Черт!
Орловский понимающе кивает головой. «Жуком» его не удивишь. А чертями и подавно.
– Все, поскакали, – напарник отрывается со стула, автоматически протягивая руку Орловскому, – пока, Андреевич. Спасибо за помощь. Ну, чего, расселся? Потом кофе допьешь.
Так всегда. «Спасибо» – одним, «расселся» – другим. Жора уже в коридоре. Я жму руку Орловскому и бегу следом. Все, у напарника кураж. Главное, вовремя убрать из пределов досягаемости пельмени. Снова сырыми сожрет. Я называю это вдохновением.
На улице я требую у Георгия объяснений, хотя, вряд ли их получу. Еще одна замечательная черта моего друга. Вызывающая скромность в определенные моменты времени. Словно клея в рот набрал.
– Ты можешь спокойно объяснить, что ты там вспомнил?
– Который час? Мои встали.
Прекрасный ответ.
– Без четверти три. По Москве. Я спрашиваю, что стряслось?
– А? – глаза Георгия смотрят сквозь меня, – Ничего. Надо срочно переговорить с Шиловской женой. Где она может быть?
– Откуда я знаю? По логике должна поехать в больницу. Неприязнь неприязнью, но когда дело пахнет концом…
– Правильно! Поедешь со мной?
– Я ж предупреждал, у меня восемь материалов.
На самом деле, ради такого дела я бы плюнул на материалы, но не хочется отсвечивать в качестве статиста. Не люблю игрищ в темную.
– Хорошо, я один сгоняю. Его, кажись, в Институт скорой помощи оприходовали?
– Не помню.
– Сейчас узнаем, – Георгий делает шаг по направлению к банку, – ты меня не жди. Езжай в отдел. Если что, я позвоню.
Только пыль из-под копыт… Тот же без Жоры. Пропал Жора. Пнув валяющуюся на тротуаре банку из-под пива, двигаю к метро. Спускаясь по эскалатору, слушаю полезную информацию диктора. «За май месяц этого года в Петербургском метрополитене тридцать два пассажира получили травмы различной степени тяжести вследствие собственной неосторожности. Два человека госпитализированы с переломами нижних конечностей, один с разрывом брюзжейки… Не бегите по эскалатору, не засовывайте пальцы под поручни и не спускайтесь на рельсы. Помните, метрополитен является транспортом повышенной опасности…»
Ужас какой. Может, вернуться?… Разрыв брюзжейки…
Рядом с родной остановкой притормаживаю, вспоминая, что не обедал, и необходимо срочно ввести в организм несколько килокалорий. О, старая знакомая торгует пельменями. Кажется, Надюха. Опять какая-то грустная. Сейчас немножко поднимем производительность ее труда.
– Пачку «Бригадирских». Маленькую.
Получив желаемое и расплатившись, спрашиваю:
– А где ваш боевой помощник? С цветочком. Здорово он пельмени рекламировал.
Надюха поднимает на меня глаза, пытаясь вспомнить, кто я такой.
– Вы про Пашу?… Так он… Его убили…
Я называю это…
Укушенного в отделе нет. Наверно, прикрывает своего наркомана, вычисляющего главного поставщика. Илья Ильич устраивает разнос дежурному. По обрывкам долетающих фраз, понимаю, что дело в фуражке, которую Михалыч не водрузил на собственную макушку. А какое может быть дежурство без фуражки? Так, голое издевательство. Правильно, Илья Ильич, всыпь ему, всыпь…
Иду к себе, ставлю воду в чайнике, достаю пачку с материалами. Здравствуйте, мои навязчивые друзья. Как вас много. И один интересней другого. Так, пока отдохните. Я должен удовлетворить свое проклятое любопытство.
Отыскиваю в склерознике телефон одноклассника, учившегося когда-то на историческом в Универе. А ныне, по слухам, примкнувшего к одной крупной группировке. Думаю, не в качестве консультанта по истории.
– Алло! Профессор? Узнал?
– Такое не забывается.
– Отлично. Тогда исторический вопрос. Кто такой греческий герой Мидас и что он натворил?
– Вообще то, это не герой. Царь один. Он конкретно прогнулся перед Дионисом, и тот предложил, типа, любую награду. Мидас попросил сделать, чтоб от его прикосновений все превращалось в рыжье. В смысле, золото.
– Губа не дура.
– Дионис за базар ответил. Но у Мидаса оборотка вышла. Он ведь хавать теперь не смог. Жрачка тоже в золото превращалась. Прямо во рту. Короче, конкретно попал. Он назад, к Дионису. Так, мол, и так, пошутил я. Верни, как было.
– Вернул?
– По одной версии, вернул. А по другой, обломал. Мидас с голодухи и загнулся. А как на самом деле было, никто не знает. Это ж, типа, сказка. Греки большие выдумщики были. Слышь, а для чего это тебе?
– Оперативная необходимость.
– Ты все в ментовке?
– Все в ней.
– Не в убойном случайно?
Ну, вот, пошла пробивка. Сейчас начнутся наводящие вопросы.
– В отделе, на земле. А что?
– Да не, просто так… У греков, прикинь, даже богиня мокрух была.
– Серьезно?
– Абсолютно. Энюо. Она, типа, людей уськала на мочиловку. Подстрекала, если по кодексу.
– Слушай, Профессор, а для агентуры у них бога или богини не имелось?
– Для стукачей, что ли? Конечно. Баба одна. Дикэ. Она стучала Зевсу на тех, кто не соблюдает законы. А тот их молнией по тыкве. Самое стремное, греки ее любили.
– Классно! – искренне поражаюсь я, – ладно, Профессор, спасибо за экскурс в мифологию.
– Будь. Чего еще надо пробить, звони, не стесняйся. Братва поможет.
Я прощаюсь и вешаю трубку. Интересно, а богиня оперов у греков была? Фемида? Нет, она богиня правосудия. Возможно, совмещала.
Засыпаю «Бригадирские» в кипящую воду, согласно инструкции на упаковке. Влетает Укушенный, вероятно, почуяв аромат. На лице неподдельная тревога. Неужели диктофон в трусах у барабана нашли?
– Андрюхин, это монтана!
– Человека [человек (мил) – агент] грохнули?
– Типун тебе… Я поставщика вычислил, – Укушенный резко переходит на шепот, – и людей, и где они наркоту хранят. Только чего теперь делать не представляю.
– Как что? Возьмем ОМОН и налетим с посвистом. Первый раз, что ли?
– Если бы… Знаешь, где товар?
– Ну?
– У нас! Прямо в отделе! Через два кабинета отсюда! Частное предприятие «Снежок»! Ну, сукины дети! Лихо обставились! Кто ж в ментовке искать будет? Самая хорошая крыша. И надежно и спокойно. Никакие рейды не страшны. Главное, замки покрепче повесить, чтоб случайно не сунулись.
– У них даже уборщица своя. Тамарка там не моет.
– Конечно! И еще «Снежком» назвались, крысы! Это ж кокаин на жаргоне! Как я сразу не понял?
А кто их сюда пустил?
– Гасанов, но ему добро дал Стародуб. Короче, на пару. Чего делать, Андрюхин? -
Шишкину говорил?
– Нет пока… Это ж на всю страну прогремим! Боюсь, замнут по тихому. А накрыть хоть сейчас можно. Заходи, да бери! Только все равно замнут!
– В ОНОН, может, слить?
