– Да уж, особенная какая-то девушка.
– И при этом совершенно нормальная, а не то что не от мира сего. Ну вот, пришли мы с каникул на второй курс, Ольга и показывает фотографии, а там она с молодым человеком. Нажали мы на нее, она рассказывает, что дружат они еще со школы, с восьмого класса. Сейчас он учится в летном училище то ли под Воронежем, то ли под Липецком, вечно я эти названия путаю, а летом после второго курса они решили пожениться, потому что ждать конца учебы он не хочет, очень скучает, а так у нее, как у жены летчика, будет льгота, и она сможет к нему почаще летать. Проходит зимняя сессия, Ольга все сдала досрочно и к нему улетела. Вернулась, говорит, все решили, свадьба летом будет, и родители согласны. Ну, к летней сессии Ольга опять все начинает досрочно сдавать, мы уже и деньги собрали на подарок, сервиз немецкий хотели покупать, и вдруг первого мая приходит ей телеграмма из Липецка этого, что был у них там к празднику не то парад, не то учения какие-то, в общем, управление в самолете отказало, и разбился ее жених насмерть, и самолет сгорел, хоронить нечего было. Что там случилось, кто виноват был – никогда не выяснить. А мы и не знали ничего, праздники ведь, не учимся. Девочки из общежития позвонили Лешке, старосте нашему, он только успел деньги передать, что на подарок собрали, а вышло – на похороны. Улетела Оля и долго мы ее не видели, все лето и сентябрь. Пытались что-то узнать, но она никому о себе знать не давала. И вот в конце сентября приезжает она, и узнать ее нельзя. Похудела чуть не втрое, глаза огромные черные на лице только и видны, а волосы она остригла вот так, по линии плеч и выкрасила в каштановый цвет, говорила, что спереди все седые стали. И такая красавица, что мы все остолбенели, а про парней и говорить нечего. Ей-богу, Надежда Николаевна, никогда не думала, что горе кого-нибудь может так украсить. А у нее такое горе было, что даже через пять месяцев в глазах такая боль стояла, посторонние люди на улице оглядывались. В общем, приехала она, стала учиться, нагнала быстро, ведет себя спокойно, только про то, что было, ни с кем не говорит, да мы и не навязывались с разговорами. А парни, конечно, на нее пялятся, там мимо не пройти, но все же знают про нее все, подойти боятся. А Андрей, он как увидел ее, стал какой-то не такой, очень изменился, комсомольцев своих забросил, стал с группой много времени проводить. К Ольге подходить боялся, но так смотрел на нее, что всем все было ясно. Она никак свое отношение не проявляла, а потом стали мы замечать, что они то занимаются вместе, то рядом на лекциях сидят, но это уже к зиме. Сдали мы сессию, а после каникул в марте поехали они в Чехословакию, тогда еще это была одна страна. Андрей туда по комсомольской линии попал, а Ольга как лучшая студентка. Ну, и вернулись они оттуда уже парой, стали всюду вместе ходить. А потом первого мая она слетала домой на годовщину смерти того парня, и стали они совсем вдвоем всюду бывать, и вроде бы разговор шел, что к осени они собирались пожениться. Не знаю, может быть, вы скажете, что легкомысленная она была, так быстро все забыла, но мы ее не осуждали. Мне теперь кажется, что она просто не могла уже больше горевать, сил уже не было, ведь должен же быть в организме какой-то предел.
Открылась дверь сектора, прибыли Полякова с Пелагеей. Полякова смотрела хмуро и подозрительно. Она совершенно не выносила, когда заставала кого-то за приватной беседой. Ей казалось, что люди сплетничают, а она не знает о чем. К тому же на улице пошел жуткий дождь со снегом, который за пять минут превратил ее новую песцовую шапку в драного зайца, поэтому Полякова была в отвратительном настроении и посмела что-то буркнуть, что обед уже кончился, а в комнате посторонние. Надежда не хотела с ней препираться, но спуску тоже нельзя было давать, поэтому она подмигнула Лене, и они вдвоем дружно принялись жалеть шапку и убедили Полякову, что песец не выносит воды, где же ты видела в тундре дождь, когда там всегда мороз пятьдесят градусов?
– А летом? – спросила изумленная Полякова.
– Так он же тогда линяет! – хором закричали Надежда с Леной, а Полякова помчалась в туалет срочно сушить шапку под электросушилкой, пока у нее, у шапки, не началась весенняя линька.
Получив таким образом еще минут двадцать свободного времени, Лена продолжала рассказ:
– В общем, летом Ольга с Андреем не поехали ни к ее родителям, ни к его, а поехали на юг, ну а там, сами понимаете, залетела она. Вернулись осенью, девчонки ее сразу рассекретили, она чувствовала себя неважно вначале. А мы-то ждем, когда же скажут нам, что свадьба будет. Подарок уж пока не покупаем, чтоб не сглазить. А время идет, Ольга молчит, Андрей опять стал в своем комитете пропадать. Мы в догадках теряемся. К Ольге с расспросами не подступишься, спрашивали у девчонок в общежитии – те тоже ничего не знают. Сейчас-то я думаю, что Андрей, в общем-то, не собирался Олю бросать, просто когда узнал, что она беременна, решил, что теперь она никуда не денется, знаете, какая у мужиков психология? У него характер-то противный, он хотел, чтобы Ольга за ним побегала, поунижалась, а она все молчала, как будто так и надо. А потом на седьмое ноября закатились наши комсомольцы за город на базу с финской баней, и Андрей с ними. А там, конечно, перепились все, девицы у них там и все такое прочее, до Ольги дошло, какая-то сволочь рассказала в подробностях. Поговорили они, а он еще стал хамить, мол, никуда не денешься, ну и все, Ольга как отрезала: знать тебя не желаю. Мне девчонки рассказывали из общежития, что она, даже когда в коридоре с ним случайно встретится, не кивнет. Он сначала-то ушел, дверью хлопнул, а когда дошло до него, что Ольга не уступит, то он всполошился. Все по вечерам к ним в комнату ломился. А ребята когда все узнали, то как-то собрались и побили его там в общежитии. И даже комендант сказал, что за дело, и шум поднимать не стал. В общем, когда Андрей понял, что с Ольгой все кончено и в общаге ему житья не дадут, то и перевелся в ЛИТМО на третий курс с потерей года, поэтому он позже меня сюда пришел. А Ольга так всю беременность отучилась, потом в апреле к матери уехала, там родила девочку, оставила маме с бабушкой, а сама осенью к нам вернулась, хвосты все сдала и вся ушла в учебу. Училась на отлично и параллельно с этим занималась в каком-то центре научно-технического творчества молодежи, изучила там маркетинг и какие-то исследования проводила на эту тему. И совершенно случайно заинтересовался ее работой директор комбината хлебопродуктов в Новгороде. Там директор молодой, оборудование на фабрике современное импортное, он и пригласил Ольгу работать после окончания института к себе в отдел маркетинга. Она и уехала, комнату ей там дали. Потом мы с ней связь потеряли, а вчера утром звонит мне подруга и говорит: Оля Кузнецова объявилась и хочет нас всех собрать. Мы с ней всех обзвонили, нашли у кого встретиться, собрались, ждем. В окно выглянули, подъезжает иномарка и выходит из нее наша Ольга. Шофер дверцу открыл, симпатичный, между прочим, до подъезда ее проводил и уехал. Поднялась она к нам, выглядит потрясающе, шмотки на ней – отпад, косметика – высший класс. В общем, мы все рты поразинули и весь вечер ее расспрашивали. Тут еще удачно получилось, что из ребят никто не пришел, так у нас получился девичник, душевно так посидели. Ольга смеется, совсем другая стала, веселая, в себе уверенная. Рассказала нам, что дела у нее на работе сразу пошли хорошо, скоро она стала начальником отдела маркетинга, комбинат этот расширился, стало у них какое-то объединение, и Ольга наша теперь – коммерческий директор. Сюда они приехали вместе с директором рынок завоевывать и филиал открывать совместно с итальянцами, представляете?
– Не представляю, – честно ответила Надежда.
– Квартира у нее там, в Новгороде, трехкомнатная, вся семья с ней: мама и дочка, а бабушки не стало; она их к себе перевезла, сами знаете, что сейчас на Северном Кавказе творится. Такая вот история, как в кино.
– Лена, ты не завидуй.
– Что вы, мы ей не завидуем, уж она-то это все заслужила. Да, еще когда о дочке она рассказывала, упомянула, что отчество ей дала Вячеславовна, как того ее парня звали, первого.
– Да, все у нее хорошо, а ребенок все-таки без отца. А про личную жизнь свою она не говорила, никого у нее нет?
– Про это не говорила, а я ей не сказала, что с Рубцовым работаю, как-то неудобно мне было, если бы она сама спросила, а так, при всех…
– Так по твоим рассказам выходит, что он ей не нужен, так зачем про это говорить? Да-а, – протянула Надежда, – вот как человек раскрывается, недаром он мне не нравился.
Тут она решила сменить тему:
– А что это ты такая, не в себе немножко, из-за этой истории? А я думала, у тебя какая-нибудь романтическая встреча вчера произошла?
Леночка Костикова была из интеллигентной семьи, поэтому Надежде в разговоре не надо было подстраиваться под нее, спокойно можно было употреблять выражения «молодой человек», а не «хахаль», «родители», а не «предки», и так далее, в этих случаях Лена не глядела на Надежду как на ископаемое. Сейчас Лена смущенно улыбнулась.
