Сегодняшний день исключением не стал. Марина курила в открытое окно джипа и ждала. Данила отправился в кафе вместе с двумя комбаровскими, решительно отодвинул стоящего у входа охранника:
– Мы к хозяину.
– А... – начал было одетый в ливрею мужичок, но Данила, резко повернувшись, прижал палец к губам:
– Т-с-с! Помолчи – прохладно, горло побереги.
Они втроем вошли кабинет, и Данила без лишних слов объяснил его владельцу, что долги нужно отдавать, а те, кто об этом забывают, платят еще и неустойку.
– Но у меня сейчас просто нет таких денег, – оправдывался толстый, обрюзгший, хотя и молодой еще мужчина. – Я отдам обязательно, вы передайте Марине Викторовне...
– Ты не понимаешь, – терпеливо объяснял Данила, развалившись в кресле перед суетливо шарящим по столу руками владельцем кафе. – Ты не понимаешь. Я не могу передать твои слова Марине Викторовне просто потому, что тогда у меня не останется выбора: она велит наказать и тебя, и меня. А я не такой дурак, чтобы пойти против своей хозяйки – жизнь-то одна. Поэтому давай с тобой подумаем, как нам быть. – Он поднялся из кресла, обошел стол и обнял растерявшегося совсем коммерсанта за плечи. – Я тебе советую – вот честно, просто как друг советую – отдай то, что должен, и будешь спать спокойно. Сколько ты остался должен, тридцатку зелени? Я тебя умоляю – это ж пустяк для нормального ресторатора, твое кафе стоит в отличном месте, даже сейчас, днем, в зале очень мало пустых столиков. Так подумай – стоит ли терять все это?
– Я и так отдал слишком много, – пробормотал хозяин, не глядя на Данилу.
– Много? Тогда разруливал бы свои проблемы сам, не прибегая к посторонней помощи! – мгновенно перестал быть добрым советчиком Данила. – Значит, сроку тебе – сутки, не вздумай в ментовку прогуляться – на фонаре вздернем!
Данила вышел из кабинета, кивнул сидевшим за барной стойкой пятерым молодым парням в кожанках, и те в считанные секунды разгромили весь бар. Только бар, ничего больше, но и этого вполне хватило, чтобы засыпать стеклом и залить дорогим спиртным пол. Данила удовлетворенно полюбовался зрелищем, похлопал в ладоши, как на концерте, и велел парням убираться из кафе. Сев в «Лексус», он повернулся к Марине и доложил:
– Порядок, Марина Викторовна, срок дал до завтра, думаю, что все будет нормально.
– Так кого ждем? Ментов? Поехали отсюда, – велела Коваль, чуть толкнув в плечо зазевавшегося водителя.
Они быстро скрылись в ближайшем переулке, и Данила поинтересовался:
– Домой?
– Нет, раз уж мы начали разгребать навоз, так давайте до конца все доведем. Поехали в «МБК», пообщаемся с нашим дорогим Иваном, – решительно заявила Марина, решив одним махом разобраться со своими делами и спокойно провести выходные в кругу семьи, с сыном и Хохлом.
Офис «МБК» находился на прежнем месте, в огромном сером здании бизнес-центра. Марина хорошо помнила свое ощущение, возникшее во время первого посещения этого места... И на стоянке раньше всегда стояла красная «Ауди»... Малыш был очень постоянен в своих пристрастиях – машины, одежда. Женщина. Да, какие связи ни заводил Егор Малышев, но всегда возвращался к той единственной женщине, лишь рядом с которой ему было по-настоящему хорошо.
Марина вздохнула, задержавшись на крыльце, потом толкнула тяжелую дверь и пошла к лифту. Данила следовал за хозяйкой на небольшом расстоянии, но перед приемной на седьмом этаже опередил Марину и открыл ей дверь.
Секретарша за большим столом была не та, что работала здесь при Егоре и затем при Коваль. «Новая метла метет по– новому!» – усмехнулась про себя Марина и поинтересовалась:
– Иван Васильевич у себя?
Девушка захлопала густо накрашенными ресницами, придала личику умное выражение:
– А вам назначено?
– Сейчас будет! – опередил Маринин возглас Данила и открыл дверь кабинета.
Коваль вошла и решительно направилась к столу, за которым, погрузившись в бумаги, восседал Иван. Она ногой выдвинула стул, села, забросив ногу на ногу, вынула сигареты. Хозяин кабинета воззрился на нее удивленно:
– Марина? Ты ко мне?
– Нет, я покурить, – невозмутимо сообщила она, закуривая.
Иван опешил. Марина выпустила дым ему в лицо и поинтересовалась:
– Как дела, Ваня? Все хорошо у тебя?
– Ну... в общих чертах...
– А в конкретных? Как бизнес? Процветает? – продолжала ерничать Коваль, стряхивая пепел прямо на ковер. – Смотрю, ты здорово расслабился, решил против меня попереть? Не борзо начал?
– Не пойму, о чем ты, – глядя куда-то мимо Марининой головы, произнес Иван.
– О чем? – Резким движение Марина схватила его за галстук, затягивая узел на шее так, что лицо компаньона стало сначала красным, а потом и свекольным. – О чем? Да о том, что ты, тупой скунс, загнал на мой объект толпу нелегалов, за которых я, кстати, заплатила одуренный штраф ментам и миграционной службе! И о том, что рабочие получают деньги не за выполненную работу, а за простой! – Заметив, что у Ивана начали закатываться глаза, она чуть ослабила хватку. – Ну, дыши давай, а то подохнешь раньше времени! – Выждав пару минут, Марина продолжила: – Так что? Будешь что-нибудь мычать в оправдание? Или мне позвать сюда своих парней? Они не будут так деликатны, как я.
Иван затряс головой, обещая не молчать, и Коваль выпустила галстук. Мужчина мешком рухнул в кресло, хватая ртом воздух и пытаясь восстановить дыхание. Марина взяла новую сигарету, закурила и уставилась в бурое лицо:
– Ну?
– Я... я не виноват, честное слово... – все еще задыхаясь, выдавил он. – Меня... мне... угрожали, обещали... семью...
– Что? – нетерпеливо подстегнула Марина, постукивая по столешнице ногтями.
– Ко мне приезжал мужик какой-то... противный такой, и глаза у него... как прокисшие...
«Кадет», – облегченно подумала Коваль, поняв, что сейчас все ее проблемы решатся: конкурент мертв, а в одиночку Иван вряд ли станет продолжать испытывать ее терпение.
– Расслабься, Ваня, – насмешливо глядя на него, проговорила она. – Теперь ни тебе, ни твоей семье ничего не угрожает. И больше не смей идти против меня, уяснил? То, что ты испытал сегодня, всего лишь маленькое предупреждение. И лучше тебе не знать, что бывает, когда я сержусь.
Коваль встала, небрежно похлопала собеседника по щеке и пошла в приемную, бросив там секретарше:
– Водички шефу принеси, что-то душно у него в кабинете.
Данила открыл ей дверь и вышел следом и только в машине осмелился спросить:
– Все в порядке, Марина Викторовна?
– Да, Даня, все хорошо. Домой.
* * *
Завернув по дороге в «Стеклянный шар» и обеспечив себе удовольствие на весь вечер, Коваль расслабилась на заднем сиденье джипа и представила, как они с Хохлом проведут время перед камином, уложив спать Егорку. Но сперва – в душ, в душ, и долго стоять под водой, смывая с себя весь этот день, всю грязь, в которую пришлось окунуться. С возрастом все невыносимее становилось это противное, липкое ощущение, возникавшее всякий раз, когда приходилось делать что-то самой. «Я старею, – равнодушно думала она, затягиваясь сигаретным дымом. – Раньше меня это не угнетало, я просто не замечала того, что делаю, и того, как делаю. А теперь... Совесть, что ли?»
Когда «Лексус» плавно остановился во дворе, у дверки моментально оказался Женька, подхватил Марину на руки:
– Где так долго была?
Она болтала ногами в замшевых сапогах, обнимая крепкую шею любовника, и была совершенно счастлива.
– Сын где?
– С Геной дом строит, – ответил Хохол, прижимаясь лицом к ее щеке и вдыхая тонкий аромат духов. – Няня уехала уже, а они все играют. Генка сам увлекся, по-моему. Так что у тебя есть время сходить в душ...
Он внес Марину в дом, снял с нее сапоги и куртку. Она подчинялась, получая удовольствие от Женькиной заботы, от его внимания. Марина привыкла к его рукам, осторожно снимающим с нее одежду, к выражению его лица, когда он смотрел на нее, и в такие моменты любой из знавших Хохла близко поразился бы разительной перемене, происходившей с ним.
В детской полным ходом развернулось строительство. Маринин племянник подарил Егору огромный конструктор, и теперь мальчик вместе с охранником возводил высокую башню. Обернувшись на звук открывшейся двери, Егорка увидел мать и заголосил:
– Мамуя!
– Иди ко мне. – Марина присела на корточки, и сын мгновенно забрался к ней на руки, прижавшись всем тельцем и запуская ручки в прическу. На пол полетели шпильки, длинные Маринины волосы рассыпались по спине. – Все, управился? – Она пошлепала Егорку по спине, и тот рассмеялся.
Хохол наблюдал за ними с улыбкой, и лицо его светилось от нежности. Коваль встала и повернулась к нему:
– Ты чего?
– Да так, – протянул он. – Смотрю на вас и думаю: а ведь это твой сын, Маринка.
– Конечно. И никто, слышишь, – никто не посмеет в этом усомниться.
Коваль прижала к себе ребенка так, что тот недовольно закряхтел и стал вырываться. Марина опомнилась и поставила сын на пол:
