– Нет, это попытка вернуть тебя в реальность, доченька, – мягко произнесла Элеонора. – Ты потерялась в виртуале, запуталась, ведешь себя неадекватно. Тебе надо отдохнуть от Интернета.
– А телефон тут при чем? Или мне и по телефону теперь общаться запрещено?
– Нет, конечно, – Игорь Дмитриевич придвинул к себе лежавшую на краю стола коробочку, открыл ее и вытащил оттуда простенький аппаратик, без наворотов, по которому можно было только звонить. Выхода в Интернет он не обеспечивал. – Вот, по этому будешь пока звонить. Я сейчас сюда симку переложу из смартфона.
– Да что происходит, в конце концов?!! – закричала Моника, сжав кулачки.
– А то и происходит, – усмехнулась Элеонора. – Пора взрослеть, доченька. И не вздыхать по какому-то клоуну, а обратить внимание на реального парня! Тоже мне, Коломбина нашлась!
– Коломбина?.. Так ты знаешь… – у Моники сначала смущенно полыхнули щеки, а потом глаза ее вспыхнули от гнева. – Ты что, рылась в моей переписке?! Или… в дневнике?!
– Сама виновата.
– Мама, но как ты могла?!
– Извини, дочка, но так было нужно, – сухо произнесла Элеонора. – Потом ты нам с отцом спасибо скажешь. И учти – чтобы больше никаких фокусов! Когда тебе завтра позвонит Сигизмунд, ты не бросишь трубку, а согласишься пойти с ним на свидание, поняла?
– Нет! – с вызовом вздернула подбородок Моника. – Не поняла! Никуда я с вашим белобрысым слизнем не пойду! Он мне не нравится! Меня от него тошнит! А с Арлекино я общаться буду!
– Если ты имеешь в виду интернет-кафе или помощь твоей подружки, – невозмутимо произнес отец, промокая льняной салфеткой губы, – то расслабься. У тебя ничего не выйдет.
– Это еще почему?
– Потому, что теперь рядом с тобой всегда будет находиться один из этих вот двух парней, – кивок в сторону застывших гипсовых изваяний. – А им строго-настрого приказано не пускать тебя в интернет-кафе и следить, чтобы ты не воспользовалась чужим смартфоном или планшетом.
– Они что, и в туалет со мной будут таскаться? – презрительно сощурилась Моника.
– Нет. Но сумочку твою и твоей подружки перед походом в санузел они будут осматривать очень тщательно.
– Папа, ты вообще себя слышишь?! Это же бред!
– И имей в виду – если ты попытаешься избавиться от присмотра, хитрить, пакостить моим парням, сядешь под домашний арест. И выходить куда-либо сможешь только в компании Сигизмунда Кульчицкого.
– Ничего у вас не выйдет! Я найду способ общаться с любимым! А вашего Гизмо… чтобы духу его возле меня не было!
– Поживем – увидим.
Наверное, Моника до конца все же не поверила в серьезность намерений родителей. Или решила, что сумеет найти способ связаться с Арлекино и хотя бы предупредить его о возникших проблемах. Он умный, он что-нибудь придумал бы!
А может, он и согласится наконец на реальную встречу с ней.
Об этом девушка мечтала уже очень давно…
Но все оказалось не просто серьезно, а катастрофически серьезно! За Моникой теперь постоянно таскался кто-то из службы безопасности банка, бессловесная тень маячила буквально в метре от девушки повсюду: в кафе, на улице, в магазине. А темный «Форд» висел на хвосте ее маленькой золотистой «Тойоты», словно приклеенный.
В туалет за Моникой действительно никто не ходил, но попасть туда она могла только после тщательного досмотра сумки. А еще оказалось, что охранник торчит у двери женского туалета и прислушивается.
В этом Моника убедилась, когда попыталась попросить на минутку телефон у одной из девушек в туалете. Та не успела еще вытащить аппаратик, как дверь туалета распахнулась, вошел невозмутимый секьюрити, подхватил Монику за предплечье и буквально выволок ее из туалета под возмущенные крики остальных посетительниц.
На ее крики подоспела охрана заведения, начались разборки, но все закончилось благополучно. Служба безопасности банка, управляемого Игорем Дмитриевичем Климко, имела широчайший спектр связей.
За эту выходку Моника поплатилась трехдневным домашним арестом, а потом за ней по пятам начали ходить мускулистые тетки-секьюрити.
И поговорить с Арлекино, объяснить ему все девушка так и не смогла…
Единственное, чем Моника могла отомстить родителям за столь бесцеремонное вмешательство в ее личную жизнь – отправить Сигизмунда Кульчицкого в еще больший игнор.
И если раньше девушка была с ним холодна, но вежлива, то теперь она сгоряча высказала красавчику все, что думает о ему подобных самоуверенных особях.
Разговор этот произошел на улице, когда Сигизмунд опять сымитировал чертика из табакерки, неожиданно появившись перед девушкой с роскошным букетом цветов и самодовольной улыбкой:
– Здравствуй, моя прелесть! Мне сказали, ты больше не упрямишься. Давно пора, кстати!
От этих слов, от нахальной ухмылки, от тоски по Арлекино, от обиды на родителей крышу у Моники и сорвало. Гизмо узнал о себе много интересного.
– …и больше никогда, слышишь – никогда не подходи ко мне! Меня тошнит от тебя! Ты понял?! Тошнит! От одной мысли о тебе у меня все внутри переворачивается!
– Значит, тошнит? – как-то странно прищурился Гизмо, буквально оглаживая девушку взглядом. Липким, оценивающим взглядом, словно он прикидывал – с чего начать? – А знаешь, это даже хорошо, что тошнит. Меня это заводит. Ладно, малышка, – он небрежно потрепал Монику по подбородку, – до встречи. До скорой встречи!
– Да пошел ты, придурок! – девушка брезгливо оттолкнула руку ухажера, демонстративно обогнула его и направилась к своей машине.
Гизмо было дернулся – пойти за ней, но дорогу ему преградила мускулистая деваха в черном, несмотря на жару, костюме.
– Ух ты, да мы теперь с охраной ходим! – насмешливо прокричал Гизмо вслед Монике. – Из-за меня, что ли? Ты мне льстишь, детка!
Но никакой скорой встречи так и не случилось – Кульчицкий-младший прекратил им звонить и искать встречи с дочерью банкира Климко. Он опять стал часто появляться на страницах светской хроники то с моделью, то с сериальной актриской под ручку, скандалил, кутил, веселился.
А Магдалена позвонила Элеоноре и сухо сообщила, что они с мужем ошиблись, остановив свой выбор на Монике. Девушка оказалась неправильно воспитана. Поэтому, наверное, до сих пор в девицах и ходит.
В общем, из списков друзей благородных Кульчицких семья банкира Климко была вычеркнута. Хотя отцы семейств, Венцеслав Тадеушевич и Игорь Дмитриевич, отнеслись к несостоявшемуся браку их детей гораздо спокойнее. И продолжали изредка обедать вместе, тайком от жен, разумеется.
Моника, если честно, рассчитывала, что после разрыва с Сигизмундом родители постепенно успокоятся и все станет по-прежнему. А главное – закончится этот позор с тотальной слежкой! Хорошо хоть, сейчас каникулы и никто, кроме подружки Аси, не в курсе происходящего с ней бреда.
А к моменту начала учебы все точно должно прекратиться. Главное сейчас – подождать и не показывать им, как она тоскует по Арлекино…
Но и прощать это психологическое насилие Моника отцу с матерью не спешила. И категорически отказалась лететь с ними на Бали, хотя очень любила океан, простор, солнце, беззаботность пляжного отдыха, продуманный комфорт отелей.
– Ну и куда же ты поедешь, позволь поинтересоваться? – усмехнулась Элеонора, услышав отказ. – Или все лето здесь проторчишь?
– А почему бы и нет? – упрямо вздернула подбородок Моника. – Лето в этом году жаркое, участок у нас большой, бассейн есть, опять же, – будем с Аськой здесь курортничать.
– Дочка, не глупи, – покачал головой Игорь Дмитриевич. – Хватит дуться, поехали с нами! На серфе покатаешься, ты же это любишь! А серфинг возможен только на океанских волнах, в бассейне разве что на матрасе надувном рассекать можно, от бортика к бортику.
– Ничего страшного, обойдусь без серфинга!
– Да она надеется компьютерную машинерию свою отыскать, – ехидно посмотрела на дочь Элеонора. – Чтобы дорваться наконец до своего Интернета. Не выйдет, доча! В доме ничего этого нет.
– Не собираюсь я ничего искать! И вообще – меня Ася пригласила к своей тетке в деревню погостить. Там у них вроде озеро есть, чистое-пречистое. И пляж песчаный. А озеро – в лесу, красота, по словам Аськи, обалденная!
– И где же эта деревня расчудесная находится? В Тмутаракани какой-нибудь?
– Ничего подобного! Километров пятьдесят от МКАДа до нее.
– А что, – оживился Игорь Дмитриевич, – поезжай! Ты ведь никогда в деревне летом-то и не бывала, все по морям да океанам с нами ездила. А я вот как раз все детство каждое лето у бабушки в деревне проводил. Молоко парное, запах свежескошенного сена, рыбалка на зорьке – красота!
Он мечтательно зажмурился, вспоминая все это. А Элеонора пренебрежительно фыркнула:
– Да уж, пастораль! Ни туалета нормального – вонючая будка во дворе, – ни помыться толком!
– Ну почему не помыться, – продолжал мысленно нежиться в воспоминаниях муж, – у нас там купалка была, летний душ. С утра воду туда зальешь, она за день на солнышке нагреется, вечером можно помыться. А банька какая у деда была, м-м-м!
