Это был удар ниже пояса, да такой силы, что он почти задохнулся от голодного спазма.
Это Ленка! Окончательно обнаглевшая бессовестная тварь помогла своей подруге проникнуть к нему в дом, потому что запасные ключи от его квартиры у нее имелись на всякий случай. И она же снабдила свою подругу секретом. Его секретом, между прочим!
Мясо по-французски – с грибами, луком, помидорами, под сырной корочкой – Грибов не просто любил, он обожал его до тихого щенячьего повизгивания. Как-то отмечали День милиции в ресторане двумя отделами, заказали кучу всего и мяса этого в том числе. Так он потом со всех столов его таскал на свою тарелку, поскольку коллеги все больше пили, а не закусывали.
– Так любишь или нет?
Зоя, перестав пятиться, пошла вдруг в наступление, выпятив грудь. И поварешка в ее руках вдруг заплясала, загуляла, того гляди на голову ему опустится.
– Люблю, и что с того? – огрызнулся Грибов, но все же шажок назад сделал.
– Вот и отлично! – просияла она, крутнулась на пятках и вприпрыжку помчалась в кухню, начав орать оттуда: – Это отлично, Толик, что ты любишь мясо по-французски!
– Почему отлично-то?! – Прежнее возмущение, когда Зои не стало рядом, снова начало раздувать пламя в его душе. – Почему отлично?!
– Потому что я люблю его готовить, Толик, – пропела она в ответ, вовсе, казалось, не обращая внимания на его гнев. – И вообще я готовить люблю. А ты, я слыхала, любишь поесть. Вот и отлично, Толик! Я стану для тебя готовить, а ты станешь есть.
– А если не стану, что тогда?
Он уже вошел в кухню, успев снять куртку и ботинки. Прошел в свой угол, сел на стул и принялся следить за ней исподлобья. За тем, как она противни с мясом в духовке ворочает, меняя их местами. За тем, как лук в салат крошит, быстро и точно ударяя ножом по пучку. Как масло льет в миску из пластмассовой бутыли. Ни капли не пролив, между прочим. У него вот так не получалось никогда, непременно каплю-другую на стол уронит.
Может, и не очень радостно было ему на нее смотреть, но что не противно – это точно. И даже, если честным быть, не столько задевал тот факт, что Зоя хлопочет сейчас на его кухне, сколько то, что Ленка без его согласия взяла и запустила ее сюда.
Просто с чего-то вдруг сочла, что имеет полное право отдать его ключи посторонней бабе, снабдить ее его секретами. И сидит небось сейчас дома в Сашиных объятиях и умильно улыбается от того, какое благое дело сотворила.
Гадина! Змея подколодная! Зря он ей место начальника уступил, ой зря! Надо бы ей напомнить об этом при случае.
– Я щас! – сорвался он с места, решив не откладывать важного дела в долгий ящик.
– Так ты будешь есть или нет? – расстроенно крикнула ему в спину Зоя.
– Буду!
Ленка отозвалась мгновенно.
– Да, Грибов, слушаю, – осторожно пискнула она в трубку.
– Это я вас, Елена Ивановна, слушаю, – рокочущим шепотом, чтобы Зоя не услыхала, начал Толя. – Кто дал вам право распоряжаться моей собственностью?!
– Это которой? – включила мгновенно дурочку Лена. – Ты про чресла или про ключи?
– Про ключи, уважаемая, про них! Хотя, если так пойдет и дальше, думаю, что и чреслами ты скоро начнешь распоряжаться! – взревел Грибов. – Какого черта, Аль!!! Какого черта???
– Ну, прости, – покаянно выдохнула она. – Ну прости, сглупила. Можешь выставить ее сей момент.
– Да, выставишь ее теперь! – огрызнулся Грибов снова шепотом. – Она уже свои кухонные принадлежности в мой дом приволокла!
– В смысле кухонный гарнитур или посуду с холодильником? – съязвила Елена.
– В смысле фартук и поварской колпак!
– А-а, ну это не так страшно, Грибов, – ухмыльнулась Елена и пошушукалась с кем-то, с Сашей своим ненаглядным, видимо. – Это обязательные вещи при приготовлении обеда, а у тебя наверняка их не имеется, вот Зоя и…
– Слушай, Аль, ты чего ко мне с ней прицепилась, а?! Это же не просто так, я не дурак, понимаю, – заспешил Грибов, Зоя уже дважды звала его к столу. – Я и раньше с твоими подругами любовь крутил, ты так не наседала, а тут совсем обнаглела, ключи мои отдала! С какой такой блажи, Аль?
– А с такой, Грибов, – медленно начала Елена после непродолжительной паузы, в течение которой продолжила шушукаться, с ним же, вероятно, с ненаглядным своим. – Что жениться тебе давно пора, пока ты не пропал окончательно.
– Ух ты, заботливая какая! – взорвался он, перебивая. – А без тебя я никак, нет?
– Пока не получалось, сколько ты ни старался. Попробуй опровергнуть, Грибов!
Он не стал, потому что доля правды в ее словах имелась. Он неоднократно пытался начать строить серьезные отношения, но всякий раз что-то не получалось.
– Так вот, не получалось у тебя не потому, что ты убогий, Толик, хотя некоторые думают иначе, – не преминула пустить шпильку Елена, – а потому, что ты боишься!
– Кого? Кого я боюсь?
– Не кого, а чего! Ты боишься серьезных отношений, жизни семейной боишься, как огня. А без нее тебе при нашей собачьей работе, Грибов, никак нельзя.
– Почему это? – откликнулся он ворчливо.
– Пропадешь!
– А с Зойкой твоей не пропаду, что ли?
– Зойка очень терпеливая, рукодельная, семейная и… красивая. Не так разве?
– Ну… не уродина, – нехотя согласился Грибов.
– И в постели вам хорошо было, опять же плюс огромный.
– Ты и об этом уже знаешь?! – снова возмутился Толик. – Растрепала подружка?
– Поделилась радостью, скажем так, – вздохнула с печалью Елена. – Если бы в ней что-то было не так, я бы не стала давить на тебя, Грибов. Зоя очень хорошая, дай ей шанс. Попытайся рассмотреть в ней просто женщину, которая хочет о тебе заботиться, а не хищницу, покушающуюся на тебя и твое добро. Не обижай ее, Толик! Не обижай, ты же хороший!..
О как! Все, блин, кругом хорошие! А Ленка, получается, вообще лучше всех, раз взялась творить добро. И ведь все-то она о нем знает и понимает, и что серьезные отношения его страшат, и что семейной жизни он боится. А вот не угадала, Елена Ивановна, пальцем в небо! Не боится, не страшится, а просто…
Просто не случилось еще в его жизни таких отношений, от потери которых болит все внутри и белый свет не мил. И когда дышать невозможно, и сердце стучит с перебоями, и думать ни о ком другом не можешь, и мысли все, как язык вокруг больного зуба, так и крутятся вокруг нее – единственной, так и крутятся.
Не случилось пока в его жизни ЕЕ, Елена Ивановна, не случилось. А хватать всех хороших, что под руку подвернулись или под нее кем-то удачно были подставлены, не хотелось Грибову Анатолию Анатольевичу. Тлела еще в нем крохотная надежда, что ОНА непременно встретится, очень слабая надежда, но тлела.
– Все хорошо, Толя?
Зоя пришла в комнату с кухни, успев избавиться от фартука и косынки, расчесать волосы и подкрасить губы. Встала лубяной картинкой в дверном проеме, уставилась на него с испуганной улыбкой. И все ждала чего-то от него, ждала. А он молчал.
– Может быть… Может быть, мне лучше уйти, а?
Конечно, ей не хотелось никуда уходить от него. Конечно, она ждала, что он сейчас встрепенется и рванет ей навстречу, и обнимет, и прижмется к ней, и начнет лопотать что-то про ее несносные выдумки. И может быть, назовет ее малышом, от чего она, наверное, расплачется, так ей это нравилось.
И все это Грибов понимал и знал, чего именно она ждет от него, когда, растерянно моргая, начала закручивать край легкой светлой кофточки. Захватит аккуратно простроченный низ двумя пальчиками, катнет кверху четыре раза, остановится и катит вниз.
Она теперь ждала от него хоть чего-нибудь.
Ну, хотя бы не выгонять-то он ее мог! Никто от него любви не просит, никто! И пускай называет ее, как ему вздумается, если малышом не хочет. И не обнимает ее, и не целует даже, просто…
Просто пусть посидит напротив за столом, похвалит немногословно стряпню ее – она ведь старалась, – поговорит о чем-нибудь с ней. О пустяках всяких…
– Зоя, зачем я тебе? – вдруг нарушил паузу Грибов, устав наблюдать мучения бедной женщины и поняв, что пересилить себя он не сумеет.
– В каком смысле?! – Она дернулась, будто он ударил ее наотмашь.
– Я не очень хороший и не очень надежный, чтобы ты вот так…
– Что вот так?! – Ее спина с каждым его словом становилась прямее, черты лица заострялись, а дыхание делалось прерывистым. – Что я вот так, Толя?!
– Ну… Чтобы ты вот так унижалась передо мной, – брякнул он первое, что пришло в голову. – Не стою я того, поверь, совершенно не стою.
– Я! Я унижалась?!
Она сильно зажмурилась, тут же обозначив свой возраст стрельнувшими из уголков глаз морщинками. И вдруг начала тихонько смеяться.
Вот истерика сейчас как раз кстати, с раздражением подумал Грибов. Смех сквозь слезы или слезы сквозь смех! Вот зачем ему это все, зачем?!
Но Зоя не разревелась, она резко распахнула глаза, мотнула головой и произнесла устало, что снова не сделало ее моложе:
– Не собиралась я перед тобой унижаться, Грибов. Просто хотела, чтобы ты…
