– Это здесь!
Мы распрощались, как родные, и она умчалась к себе. Кафедра представляла собой отдельный коридор с множеством дверей. Я и Ваня несколько минут заглядывали в них и спрашивали, где найти Ларису Петровну. В предпоследней комнате к нам подошла женщина, сказала, что это она и есть.
Лариса Петровна оказалась женщиной неопределенного возраста – от тридцати до пятидесяти лет. Такая неопределенность обусловлена тем, что она обладала невыразительной внешностью: невысокого роста, наверное, худенькая, хотя могла быть и полноватой – фигуру скрывала растянутая вязаная кофта и длинная трикотажная юбка, на ногах простые удобные туфли без каблуков. Лицо же и вовсе было не запоминающимся: мышиного цвета волосы, собранные в тугой пучок, блеклые губы, небольшой нос, брови непонятной формы, глаза прятались за серой оправой со стеклами «хамелеон». Запомнить такую женщину невозможно, еще сложнее сказать, нравится она вам или нет. Подобным людям удобно в криминальных кругах – никто и никогда не смог бы составить их фоторобот.
– Чем обязана? – спросила она меня, потому что Ваня успел ретироваться.
– У вас можно где-нибудь присесть? – не отвечая на вопрос, в свою очередь спросила я.
– А стоит ли?
– Думаю, да, – ответила я.
– Ну что ж, пройдемте.
Она провела меня в какую-то каморку, судя по всему местную курилку, где мы и устроились.
– Я хочу задать вам несколько вопросов относительно вашего бывшего студента Володи Астахова, – начала я.
Лариса Петровна изменилась в лице. Выражение глаз невозможно было определить за очками, но то, что она стала невероятно бледна и губы у нее побелели, было очевидно. Странная реакция, а главное подозрительная. С чего бы так бледнеть.
– Я, пожалуй, закурю, – хрипло сказала она.
Когда Лариса Петровна достала сигарету, у нее так дрожали руки, что она долго не могла вставить ее в рот, а потом прикурить.
– Вам помочь? – спросила я.
– Справлюсь, – ответила она. – Что вы хотите узнать?
– Хочу знать, какие у вас с ним были отношения.
– На каком основании я должна отвечать на подобные вопросы?
– На том, что я расследую обстоятельства его смерти.
– У вас есть соответствующее удостоверение?
– Нет. Его отец попросил меня заняться расследованием в частном порядке. Надеюсь, вы мне поможете?
– Не думаю, что могу вам чем-нибудь помочь. Мы с ним были мало знакомы.
Похоже, она оправилась от шока.
– У меня на этот счет другая информация, – я решила блефовать.
– Какая же?
– Мне известно, что вы были с ним близки, по крайней мере, один раз.
– Это неправда!
– И все же, я уверена в обратном, – продолжала настаивать я.
– Ну что ж, хорошо, я думаю, отпираться бессмысленно. Да, мы действительно «были близки», как вы выражаетесь. Ну и что из этого? Это было всего один раз. Больше мы никогда не встречались.
– Скажите, что он был за человек?
– Инопланетянин! – сказала она.
– Как это?
– Он был не от мира сего, как будто с Луны свалился. Жил в своем придуманном, иллюзорном мире, в своих мечтах.
– Простите за бестактный вопрос, но все это вы поняли после одной ночи или что у вас было…
– Ничего. Одним бестактным вопросом больше, одним меньше – какая разница. Нет, я сделала эти выводы задолго до нашей ночи. Это действительно была целая ночь, проведенная вместе. Я была куратором группы, в которой учился Володя, и старалась наблюдать за всеми ребятами. Так вот, о Володе у меня сложилось мнение, что он как будто всегда в стороне от других. Что он ведомый человек. Если ему встречалась сильная личность, он подчинялся ей полностью. Не могу сказать, что он был бесхребетным. Нет. Просто так ему было удобней жить. Хотя относительно нашей близости… Инициатива исходила от него, я бы до такого не додумалась.
– И вы не растерялись и приняли его предложение. – Я откровенно хамила.
– Это вас не касается. Если у вас больше нет вопросов, разрешите откланяться, у меня много работы.
Лариса Петровна встала и повернулась ко мне спиной, собираясь уходить.
– А почему вы вышли на работу, вы ведь в отпуске?
Этот безобидный вопрос заставил женщину замереть, я увидела, как напряглась ее спина. Не оборачиваясь, она повторила:
– У меня много работы.
Я простилась и ушла. Ваня опять спросил:
– Ну, как?
– Знаешь, у меня такое чувство, что мы что-то нащупали, но что, убей не пойму.
– Не буду я тебя убивать, вдруг поймешь.
Ваня, как всегда, веселился.
– Отстань со своими глупостями, а то ничего не расскажу, – я сделала вид, что рассердилась.
– Нем, как рыба. Говори!
– Так вот, Лариса эта какая-то подозрительная, будто чего-то боится. Наверное, что-то скрывает, только что? Что ей может быть известно? Насчет того, что переспала с Володей, она не таится, почему-то очень испугалась, когда я сказала, что пришла с ней поговорить о Володе, а известие о его смерти ее не взволновало, в отличие от Нади. Она даже не спросила, от чего он умер. Странно! Да, и самое главное: Стаса нет среди студентов когда-либо учившихся в этом институте. Каково, а? Возникает вопрос – откуда он взялся?
– Я же говорил, что он неискренний! – сказал Ваня.
– Знаешь, нужно добыть его личное дело. Что-то же должно на него быть, может, в офисе. Только как это сделать? К Прохору обращаться не стоит.
– Нет проблем. У меня приятельские отношения с Маринкой, секретарем Прохора, думаю, она нам поможет. Только нужно заехать купить какие-нибудь классные духи для нее.
Мы заехали в магазин «Летуаль», где купили духи «Барбари», из новой коллекции. Подъезжать к офису не стали, припарковались недалеко от него, в переулке. Ваня позвонил Марине и договорился о встрече в кафе, в котором та иногда обедала. Нам повезло, до обеда осталось минут двадцать. В кафе мы неплохо подкрепились за умеренную цену. Когда появилась Марина, я взяла у Вани ключи от машины и ушла, решив не мешать их разговору. В таких делах свидетели не нужны.
Спустя минут сорок пришел Ваня и сказал, что девушка обещала вечером, после работы, принести бумаги.
– Молодец, ловко, – похвалила я своего помощника. Ваня только хмыкнул в ответ, что означало – иначе и быть не могло.
Было всего половина третьего, до конца рабочего дня далеко, и мы решили обыскивать Володину квартиру. Возле старого добротного дома у метро «Проспект Мира» Ваня остановил машину.
Войдя в подъезд, я была поражена. На мраморной лестнице лежали ковровые дорожки, в углах стояли кадки с живыми цветами, на стенах висели незамысловатые профессионально выполненные акварели. Этот подъезд настолько отличался от нашего, загаженного и заплеванного, что я чуть не заплакала. Живут же люди!
К нам подошел консьерж – спортивный парень в форме охранника. Я приготовилась сочинять очередную легенду, но он протянул руку Ванечке:
– Здорово, Иван! В 122-ю?
– Привет, Серега! Да, нужно забрать кое-что из вещей, Володя-то умер.
– Да слышал, пусть земля ему будет пухом, щедрый был парень. А эта девушка с тобой?
– Это, Серега, не девушка, а мой босс. Я у нее теперь в телохранителях состою, вот… – и он показал свой пистолет.
– Везет же некоторым, – присвистнул Сергей, сначала взглянув на «Макаров», потом оглядев меня.
Ваня гордо прошел мимо него по лестнице, а я за ним. На втором этаже он остановился у двери из какого-то наверняка пуленепробиваемого сплава. Мы вошли. Несмотря на отсутствие хозяина, в квартире был не затхлый воздух. Я сказала об этом Ване. Он предположил, что домработница по-прежнему приходит и убирает. Может, ей не сказали, что хозяина уже нет в живых, а может, просто еще не решили, что делать с квартирой.
Как и говорил Ваня, Володина квартира напоминала жилище аскета. Подъезд этого дома выглядел куда богаче, чем она. Мебели было минимум, только самое необходимое. Кухня чистая, но и безликая. В спальне стояла двуспальная кровать, шкаф, комод. Телевизора не было. Повсюду в разных подсвечниках огромное количество свечей. Стены выкрашены в белый цвет, одна из них увешана женскими портретами. Окна плотно зашторены, от чего было темно и неуютно. Я даже поежилась – так неприятно было здесь находиться, в полутьме, под пристальными взглядами женщин. Мы раздвинули шторы, и я внимательно оглядела портреты. Видимо, некоторые покупались у разных художников, другие же вырезались из журналов. Но все они были в рамочках, под стеклом. На первый взгляд, ничего интересного: просто разные немолодые, ничем не примечательные женщины, но позже я поняла, есть в них что-то общее – как говорят, один типаж. У всех большие глаза, небольшой ровный нос, маленькие губы, схожий излом бровей. Отличались они разве что овалом лица: у некоторых он был чуть круглее, у других чуть длиннее, а еще цветом волос и глаз, прической. Значит, Володе они напоминали какую-то конкретную женщину. Но кого? Ладно, вернемся к ним позже.
В другой комнате тоже был минимум предметов мебели. Пара кресел, книжные полки, круглый стол с тремя стульями. Ни вазочек, ни картинок, ни фотографий, ни цветов – ничего, что дало бы представление о хозяине квартиры. Думаю, домработница не очень уставала от уборки в ней. На полке стояло немного книг Ф.М. Достоевского. «Преступление и наказание», «Идиот»… Кажется, их часто читали. Несмотря на то что год выпуска был 1998-й, выглядели они потрепанными, зачитанными. Однако какой необычный вкус у Володи! Я глубоко уважаю Федора Михайловича, но меня его творения всегда вгоняли в тоску и уныние, больно уж они мрачные. Видимо, Володе нравилось поддерживать в себе удрученное настроение.
