Сделав это неприятное для себя открытие, Татьяна Ивановна приложила руку ко рту. За ее спиной послышались легкие шаги. Так ходила ее заместительница Марина.
«Если она сейчас войдет, то у меня будет два трупа вместо одного», – мрачно подумала Татьяна Ивановна и поспешила к двери, чтобы предупредить Марину, которая была особой легкоранимой, тонко чувствующей и впечатлительной.
– Звони в полицию, – решительно сказала она, загораживая Марине вид от двери. – У нас Валю Резвухина убили.
– Как? – Марина ошарашенно посмотрела на начальницу, как та давеча, приложила руку ко рту, закатила глаза и рухнула на пол в глубоком обмороке.
Тяжело вздохнув, Татьяна Ивановна достала мобильный телефон и вызвала сначала «Скорую», а потом полицию. Было абсолютно ясно, что в ближайшее время она будет заниматься чем угодно, кроме своих сегодняшних планов. И на чью-то помощь можно было не рассчитывать.
Старый дом быстро наполнился людьми в форме. В углу бурно рыдала пришедшая в себя Марина, вокруг которой суетилась местная фельдшерица. В дверях стоял сторож, дворник и просто мастер на все руки Михеич, мрачно наблюдавший за тем, что происходит вокруг. Михеич работал в усадьбе много лет, застал еще Татьяниного отца, относился и к Рокотову, и к его дочери с огромным пиететом и был убежден, что Татьяна нуждается в его защите и покровительстве.
Татьяна Ивановна постаралась как можно более связно рассказать сотрудникам полиции про Вальку Резвухина. На работу он устроился недавно, еще и трех месяцев не прошло. Шорником оказался неплохим, в руках у него все горело, и старый Михеич, если ему нужна была чья-нибудь помощь, обращаться старался именно к Вальке, который помимо умелых рук обладал еще и безотказным характером.
– А где он жил? – Следователь старался не смотреть на сидящую перед ним пожилую уже, но все-таки фифу. Этих культурных он не любил, от них всегда можно было ждать каких-нибудь особенных неприятностей. Все здесь, в этой проклятой усадьбе, было ему чуждым и непонятным. Музей, мать его… Кому он нужен, этот музей?
– В поселке комнату снимал, – Татьяна Ивановна была в курсе жизни своих сотрудников. – В моем поселке недалеко от меня живет бабулька Мария Васильевна. Она одинокая, вот ему комнату и сдала. А так он из города приехал.
– А вам не показалось странным, что молодой парень двадцати пяти лет приезжает в вашу глухомань, чтобы устроиться тут на работу?
– Во-первых, у нас не глухомань, а достаточно оживленное место, и от города недалеко, – холодно отозвалась Татьяна Ивановна, которая не терпела, когда к усадьбе относились без должного почтения. – Во-вторых, в городе сейчас с работой плоховато, а у нас зарплата маленькая, но стабильная. Воздух свежий, опять же. Кроме того, Валентин говорил, что у него с родителями сложные отношения, хочет отдельно пожить. А в городе снимать жилье ему было не по карману.
– То есть у Резвухина были неприязненные отношения с родственниками? – уточнил следователь.
– Наговаривать не буду, все, что я знала, я вам уже сказала.
– А здесь, в усадьбе или в деревне, он не завел каких-нибудь внеслужебных отношений? – следователь мазнул взглядом по Марине, которая еще больше побледнела и вжалась в стул.
– Нет, у него со всеми были ровные рабочие отношения, – пожала плечами Татьяна Ивановна, от которой не укрылся брошенный в сторону ее заместительницы взгляд. – Романов он ни с кем не заводил, если вы об этом. Вы поймите, он парень был совсем простой, без образования. С утра до вечера мастерил что-то, иногда приходил в барский дом, но только чтобы мне новые изделия показать. По вечерам уходил домой. Я даже ни разу его на улице не видела. Замкнутый работящий парень.
– Но вот он ваш работящий, – следователь кивнул в сторону накрытого простыней тела. – Кому-то же понадобилось его убить. Да еще именно в усадьбе. Что он тут ночью делал-то?
– Вот это самый главный вопрос, – призналась Татьяна Ивановна. – Двери были заперты снаружи. Ставни изнутри. Помещение мы сдаем на сигнализацию, и ночью она не срабатывала.
– Кто вчера включал сигнализацию?
– Я, – подала голос Марина и бурно задышала в своем углу. – Я прошла по всем комнатам, ставни закрыла, свет погасила, потом пульт включила и двери заперла. В доме никого не было.
– А когда вы утром пришли, то сигнализацию сняли, все открыли и его нашли? – уточнил следователь, обращаясь к Татьяне Ивановне.
– Да. Получается, что он ночью проник в запертый дом, да так, что сигнализация не сработала.
– Может, он в подвале сидел?
– Подвал у нас, конечно, есть, но он заперт, – Татьяна Ивановна снова пожала плечами. – Там ничего не хранится, он пустой, поэтому мы как ремонт закончили, так его и заперли. Можете посмотреть.
– Ладно, мы все посмотрим, – то ли пообещал, то ли предостерег следователь. – А это первый случай, когда ночью в музей кто-нибудь влезал?
– Первый, – ответила Татьяна Ивановна, бросив быстрый взгляд на Марину. Ей вовсе не хотелось признаваться, что недавно они оставили здание без сигнализации, чем кто-то не преминул воспользоваться. И в этом крылась ее вторая ошибка.
* * *
Дмитрий Воронов Лере понравился. Бывший коллега Олега, а ныне полицейский был высок, строен и достаточно хорош собой. Больше всего Леру поразило выражение его глаз – безмятежных, как лесные озера. Было видно, что этот немногословный, основательный человек живет в полном ладу с собой.
Точный и четкий рассказ Олега он выслушал внимательно, не перебивая. Затем задал несколько уточняющих вопросов Лере и расслабленно откинулся на спинку стула.
– Итак, подведем итог. Ваш, Лера, дед нашел где-то клад. Вы предполагаете, что это был снятый с церкви в усадьбе Ланских изразцовый пояс, изготовленный прославленным мастером-ценинником Степаном Полубесом. Так?
– Да, – согласно кивнула Лера. – Если можно, давай перейдем на «ты».
– Давай, – Воронов кивнул, – согласен, так гораздо проще. Твой дед про свою находку говорить никому не стал, потому что боялся, что ценные плитки не удастся сохранить для потомков. Клад он перепрятал, а после перестройки начал восстанавливать усадьбу, выбив ей статус памятника федерального значения, поставил директором твою маму, то есть свою дочь, вот только сообщить, где клад, из-за скоропостижной смерти не успел. И теперь этот клад кто-то ищет.
– Да, все правильно, – Лера снова кивнула. – Этот кто-то подбрасывает нам кроликов и павлиньи перья. А еще ударил меня по голове. А в самой усадьбе человека убили.
– Это может быть не связано с кладом, – Дмитрий, казалось, размышлял вслух. – Но павлиньи перья, скорее всего, как-то связаны с «павлиньим оком». А кролики… Ну-ка еще раз повтори дословно, что сказал твой дед перед смертью.
Лера послушно повторила то, что узнала от бабушки.
– Интересно, – Дмитрий слегка задумался. – Крутится что-то в голове, не могу сформулировать… А можете вы мне точно перечислить, что именно вам подкинули и в какой последовательности?
– Конечно. Такое не забудешь. Сначала к бабуле влезли в квартиру, пока ее не было дома, и подбросили перо павлина. Потом я, вернувшись домой, нашла на коврике у двери тушку кролика. Потом мальчишки достали из почтового ящика два павлиньих пера. Потом к маме влезли в дом и оставили на столе три кроличьих ноги. Потом бабуле прислали посылку с пятью пачками кроличьего корма, а потом я нашла на ручке двери пакет с восемью павлиньими перьями.
– Черт… – Дмитрий в волнении заходил по комнате. – Один, один, два, три, пять, восемь… Ну, конечно же… – Он хлопнул себя по лбу и весело засмеялся. – Все-таки не зря мама в детстве отдала меня в математический класс. Это же последовательность Фибоначчи.
– Чего? – Олег оторопело смотрел на друга.
– Вот и того. Вам подбрасывают предметы в строго определенном количестве. И это количество четко укладывается в последовательность Фибоначчи.
– Точно, – Олег даже подскочил от нетерпения. – Лерка, помнишь, ты мне рассказывала про раковины, которые тебе дарил дед?
– Ну…
– Перечисли быстренько, на какие именно дни рождения ты их получала. Ведь не каждый год.
– Первая была, когда я родилась, – послушно начала Лера, загибая пальцы.
– Это ноль, – перебил ее Олег. Она с недоумением посмотрела на него.
– Потом на месяц жизни, потом на год.
– Один, один.
– Потом на два года, на три, на пять, на восемь, на тринадцать, – Лера говорила, и глаза у нее открывались все шире. – Потом на двадцать один, и в этом году бабушка на тридцатичетырехлетие передала.
– Чуешь, Димка? – Олег даже приплясывал на месте от охватившего его азарта. – Он дарил ей раковины в соответствии с тем же числом Фибоначчи. Как же я сразу-то не догадался! Мелькнуло в голове что-то, как у тебя сейчас, а ухватить не смог.
– А что это значит-то? – не вытерпев, спросила Лера.
– Да то и значит. Дед зашифровал место, где спрятал клад, а ключом к шифру служит последовательность Фибоначчи. Он годами дарил тебе раковины, пытаясь таким образом сохранить шифр. И, как видишь, мы все-таки смогли его разгадать.
