- Господи, Ева-Энн, где ты была? - сурово спросил он ее.
- Шла за тобой, Джон, подглядывала.
- А я-то думал, что это ветер! - в сердцах воскликнул сэр Мармадьюк и устало опустился на поваленный ствол дерева. Вытащил из кармана носовой платок невообразимой расцветки, с отвращением взглянул на него, но пот со лба все-таки вытер. Ева наблюдала за ним со все возрастающим изумлением.
- Пряталась! Подглядывала! А тревожусь, что с тобой случилось?
- Я тоже боялась, Джон, потому и спряталась. Я тебя не узнала! Ты ужасно изменился.
- Ужасно? - обеспокоенно переспросил он.
- Эта грубая одежда! Если бы не лицо, я приняла бы тебя за крестьянина.
- В самом деле? - он провел рукой по выбритой щеке. - А я-то полагал, что перемены в моей внешности тебе понравится.
- Так и есть, Джон, ты выглядишь сейчас гораздо моложе!
- Неужели? - несколько опечаленно спросил он.
- Я имею в виду, - пояснила девушка, - что у меня такое чувство, будто на меня глазами Джона Гоббса смотрит молодой человек. Такое ощущение, словно рот и нос у тебя изменились, а подбородок стал крупнее и решительнее. Теперь мне понятно, почему тебя слушаются люди. Джон, ты мне нравишься даже в этой грубой одежде!
- Ты мне напомнила, - он поднялся, - тебе ведь тоже следует сменить наряд. Вот шляпка и платье.
- Шляпка!
- Но собственно, где все остальное? До леса, насколько я помню, я все донес, но потом, наверное. где-то обронил.
- Ты бросил какие-то пакеты, Джон, вон в тех зарослях.
- Так значит ты все это время следила за мной? - спросил он с упреком.
- Да, Джон. А платье какого цвета? Голубое?!
- Да, с рисунком.
- Покажи же, Джон!
За кучей хвороста они отыскали многочисленные порядком потрепанные пакеты.
- Вот, - сообщил сэр Мармадьюк, извлекая из колючего кустарника нечто невообразимое, - это, я полагаю, шляпная картонка.
- У нее весьма помятый вид, Джон.
- Еще бы! - в сердцах воскликнул джентльмен, - иначе и быть не могло, ибо это самая беспокойная и своенравная картонка, с которой когда-либо имел дело человек.
Ева присела на траву, положила сплющенную коробку на колени и принялась развязывать веревки и снимать обертки, руки ее дрожали.
- О! - прошептала она, увидев содержимое злополучной картонки, - это чудесно!
- И похоже, на ней совсем не сказался ее злобный нрав, что и в самом деле чудесно.
- Но я ... я никогда не смогу носить ее, Джон!
- Почему же, Ева-Энн?
- Она так прекрасна! Так элегантна! Такую шляпку может надеть только очень богатая и важная дама...
- Вот именно! - кивнул джентльмен, - потому-то я выбрал ее. Надеюсь, она будет тебе к лицу.
- Но, Джон, я всего лишь Ева Эш и...
- Вот именно!
- Но путешествовать по полям и лесам в такой шляпке...
- Ты можешь прикрыть ее капюшоном.
- Капюшоном, Джон?!
- Конечно! Где-то здесь имеется плащ с капюшоном. Но сначала давай откроем эту коробку и взглянем на твое платье.
Затаив дыхание, девушка наблюдала, как сэр Мармадьюк разыскивает нужный сверток. Ее глаза загорелись, щеки раскраснелись, губы затрепетали, и оттого она показалась ему еще прекраснее. И вот элегантное платье с многочисленными складками и кружевами было извлечено и во всем своем блеске предстало взору новой владелицы.
- О! - вырвался у Евы возглас восторга. - О Джон, это похоже на сон!
- Насколько я понимаю, этот сон именуется готовым платьем.
- Я иногда мечтала именно о таком платье... Мои мечты всегда так мирски и тщеславны, но...
- А теперь, дитя мое, тебе следует пойти и переодеться, а я пока позабочусь об обеде.
- Я не голодна, Джон!
- Ветчина и говядина, хлеб, масло и бутылка легкого вина.
- Но, Джон...
- Ева-Энн, пойди и переоденься!
- Хорошо, Джон, но зеркало...
- Зеркало я тоже купил, поскольку всегда держу свое слово! провозгласил сэр Мармадьюк поднял мешок и вытряхнул его содержимое на траву.
Но вместо многочисленных мелочей из мешка выкатился один слипшийся жирный комок. Сэр Мармадьюк в ужасе отпрянул, а Ева с отвращением взглянула на то, что когда-то было вилками, ножами, штопором и прочими необходимыми вещицами.
- О, Джон! - Ева укоризненно покачала головой, - масло растаяло...
- Да... - растерянно отозвался наш герой, наблюдая как девушка пытается отделить две ложки от бесформенного нечто, прежде называвшееся сливочным маслом.
- Так нельзя обращаться с маслом, Джон.
- Уже понял! Бакалейщик не потрудился упаковать его как следует и вот результат... Выбрось же эту мерзость!
- Ну нет, это слишком расточительно.
- Но с ним уже ничего нельзя поделать...
- Ну почему же, в тени масло остынет и снова затвердеет. Очень мило с твоей стороны, что ты не забыл о зеркальце, Джон. Да и все эти вещи так чудесны и, наверное, так дороги! Они слишком великолепны и нарядны, чтобы разгуливать в них среди полей и лесов.
- Если тебе не хочется, можешь не надевать.
- Но если тебе будет приятно, я...
- Ева-Энн, хватит разговоров! Немедленно ступай переодеваться!
- Хорошо, Джон. - И девушка скрылась в зарослях.
Оставшись в одиночестве, сэр Мармадьюк решил обдумать ситуацию, в которой они оказались. Что дальше? Этот вопрос молотом стучал в его голове. Сломанная трость - серьезная улика. Кто может свидетельствовать в его пользу? Кто может подтвердить его невиновность? Никто! Напротив, все знали, что он собирался драться с Брендишем и направился на место поединка с целью обменяться со своим противником выстрелами. Так что положение крайне опасное и угрожающее. И все-таки наш герой нисколько не жалел о своем дон-кихотском поступке. Его жизнь так резко изменилась, она вдруг обрела смысл, и, окажись сэр Мармадьюк в подобных обстоятельствах еще раз, он не задумываясь поступил бы точно также.
Теперь, сидя в приятной тени, он прислонился к дереву и, насвистывая, открыл блокнот и записал следующее:
Примерное расстояние до Лондона - около 60 миль.
Время, необходимое на преодоление этого пути пешком - от 4 до 40 дней (принимая во внимание погоду, обстоятельства и Еву-Энн).
Следует купить:
котелок;
приправы;
еще одну пару прочных туфлей для Евы;
то же самое для себя;
крепкую, но легкую трость с железным наконечником;
кровать, матрац и т.п. для Евы;
то же самое для себя;
легкую палатку (для Евы);
складной табурет (для Евы);
ведро;
чайник;
топор;
сильную лошадь или пони.
Он удовлетворенно перечитал список, припоминая, что еще может пригодиться в дороге. Но тут послышался шелест, и сэр Мармадьюк поднял взгляд.
- Ева! - воскликнул он. - Ева-Энн!
Она застенчиво взглянула на него из-под полей новой шляпки. Девушка выглядела просто прелестно, изящное платье лишь подчеркивало достоинства ее фигуры, от которой исходила энергия юной женственности. Встретившись с его восхищенным взглядом, Ева отвернулась и спрятала лицо в ладонях.
- О, Джон, - прошептала она, - почему ты так смотришь на меня?
- Прости, дитя мое, - он не мог отвести от нее глаз, - но это такое чудесное превращение!
- Правда, Джон?
- Без сомнений!
- В самом деле, - вздохнула она, - я чувствую себя в этом наряде такой грешницей! Я знаю, мне не следует забываться, но эти вещи так прекрасны, что... Они мне нравятся, Джон, увы! Я тщеславна! Как ты думаешь эта изысканная одежда способна изменить сердце и душу вместе с внешностью?
- Иногда такое случается, Ева, но это не твой случай.
- А теперь скажи мне правду, Джон, мне идет этот наряд?
- Да, - с улыбкой ответил он. - Конечно, да.
Она наклонила голову и робко осмотрела себя, сэр Мармадьюк с восхищением любовался, как кокетливость шляпки и платья оттеняют природную скромность девушки. - Мне все кажется, что это не я, Джон, - тихо прошептала Ева-Энн, - а какая-то важная дама, которая сроду не доила коров и не знает, как выглядит сбивалка для масла. Мне кажется, что изменилась не только я, но весь мир вокруг, даже ты, Джон! - Потому что я глазею на тебя? Прости меня.
Сэр Мармадьюк как-то странно рассмеялся и отвернулся. - Я полагаю, ваша милость проголодалась? - спросил он подобострастно. - Присаживайтесь. - На траву?! - испуганно воскликнула девушка. - Но я ведь испачкаю это чудесное платье! - На мое пальто, сударыня. Если ты нарежешь хлеб, я... Ох! Я забыл про соль и перец! Старый дурак! - Зато не забыл про зеркало, Джон! Да и зачем соль тому, кто действительно голоден?
Они принялись за еду, и она им показалась восхитительной даже без соли и перца. А пока они ели, между ними произошел следующий разговор.
Ева. Интересно, скоро ли мы доберемся до Лондона?
Сэр Мармадьюк. Меня этот вопрос тоже занимает. Хочешь еще говядины?
Ева. Нет спасибо. А далеко до Лондона?
Сэр Мармадьюк. Довольно прилично.
Ева (мечтательно). Ты там часто бываешь, Джон?
Сэр Мармадьюк (весьма решительно). Нет!
Ева. Но почему?
Сэр Мармадьюк. Я предпочитаю сельское уединение. Однако, если мы постараемся, то доберемся до Лондона за четыре-пять дней.
