Более того, каким бы обедом он меня ни угостил, все будет лучше, чем то, что есть у меня в кухне. Я тут же согласилась.
Оказывается, внизу Монктона ждало такси. Должно быть, на счетчике натикало ужас сколько, но он как будто ничего не замечал. Водитель-то точно не был против, хотя без всякой радости ждал своего пассажира в таком плохом квартале.
Мы поехали в ресторан индийской кухни; Аластер Монктон сказал, что там готовят очень неплохо. Там в самом деле ничего не напоминало дешевые индийские закусочные, в которых я иногда покупала еду навынос. На полу лежал ковер, на столах — накрахмаленные белые камчатные скатерти, а официанты были одеты в белые куртки.
И еда, которую ели за соседними столиками, выглядела и пахла очень неплохо — почти так же, как у матери Ганеша. Меню было размером с газету «Таймс»; на то, чтобы прочесть его, уходило примерно столько же времени. Я заказала фирменное рыбное карри, а мой спутник — карри из ягненка с имбирем.
Когда на стол водрузили корзину с лепешками нан, нас оставили одних и мы смогли получше разглядеть и оценить друг друга, Аластер Монктон вдруг сказал:
— Франческа, не обижайтесь, пожалуйста, но… можно узнать, сколько вам лет?
Я ответила: двадцать один год. И я предпочитаю, чтобы меня называли Фран.
— Двадцать один? — Он задумался, как будто мысли его потекли по другому руслу. Потом сказал — почти про себя: — Какой это возраст! Вы просто младенец. Перед вами целая жизнь. Вы можете все. У вас есть все, ради чего стоит жить.
Должно быть, он уже забыл о квартире, из которой мы только что уехали.
Тряхнув головой, он вернулся в настоящее.
— Значит, вы с Терезой, моей внучкой, примерно ровесницы. Ей было всего двадцать. Мы думали, надеялись, что в свой день рождения она позвонит домой, но она не позвонила. Мы не знали, где она. Не могли даже послать ей поздравительную открытку. Мы ничем не могли ей помочь, а она, судя по всему, отчаянно нуждалась в помощи.
— Мы звали ее Терри. Она сама предложила. — Помолчав, я продолжала: — Она жила так, как считала нужным. Вам, наверное, трудно это понять. Ничьей помощи она не просила. Хотела быть независимой.
Еще не договорив, я поняла, что мои слова звучат неубедительно. Для независимости нужны деньги. Не зря же про состоятельного человека говорят, что у него имеются «независимые средства». Деньги — и никаких обязательств. Без этого о независимости можно забыть. Я прекрасно понимаю, что, считая себя независимой, обманываюсь. Ни о каких моих независимых средствах речи нет. Меня скорее можно назвать по-другому: девушкой без средств. И тем не менее я располагаю хоть какой-то свободой.
Аластер все равно ничего не понял бы. Если бы Терри позвонила домой в свой день рождения или в любой другой день, он бы послал ей денег. Но вместе с деньгами она получила бы и оковы, а не только обязательства. Наверное, именно поэтому она никогда и не пыталась связаться с родными.
Я заранее догадывалась, о чем меня собирается спросить мой новый знакомый. Есть ли у меня какие-то предположения, почему умерла его внучка? Никаких предположений у меня не было. Аластер показался мне славным; я сразу поняла, что смерть Терри стала для него ужасным ударом. Мне было искренне жаль, что я ничем не могу ему помочь.
— Она была очень молчаливой, — продолжала я. — Практически ничего не рассказывала нам о себе. И с другими я ее ни разу не видела.
В свое время Терри положила глаз на Деклана, но, по-моему, это не считалось, потому что так ничем и не закончилось.
— Я побывал в Чешире, где побеседовал с молодым Невилом Портером.
Заметив, как я удивилась, Аластер Монктон улыбнулся и сказал:
— Мне он показался симпатичным молодым человеком. К сожалению, совершенно очевидно, что он болен. Вы тоже, если позволите так выразиться, производите впечатление приятной и разумной молодой женщины. Я рад, что Тереза жила не с отбросами общества, хотя вы все поселились в пустующем доме нелегально. И вы, и молодой Портер кажетесь вполне, так сказать, нормальными. Ну а ваш образ жизни мы сейчас обсуждать не будем. Родители Портера тоже порядочные люди. Наверное, и ваши тоже. Не скрою, мне пришлось подвергнуть переоценке свои прошлые взгляды.
Очевидно, с Фитилем Аластер Монктон еще не успел познакомиться. Во всяком случае, я на это надеялась. Иначе ему снова придется подвергнуть свои взгляды переоценке.
Аластер опустил голову и вдруг погрустнел. Мне стало жаль его; вместе с тем возникла какая-то неловкость. Обернувшись, я заметила, что сидящие за соседним столиком люди поглядывают на нас и перешептываются. Должно быть, мы с Аластером показались им странной парочкой. Женщина, находившаяся ближе остальных, явно была потрясена. Наверное, решила, что Аластер снял меня на улице, а за обед я буду расплачиваться сеансом садо-мазо. Я смерила ее непроницаемым взглядом; она вспыхнула и отвернулась.
— Что-то не так?
Я не заметила, как Аластер вышел из раздумий.
— Все так. Просто люди как-то странно косятся на нас. Я решила отплатить им той же монетой.
— Вот как? — Он улыбнулся. — А, понятно.
Наступила неловкая пауза. Ее нарушил официант, который принес нам еду. Я уже успела здорово проголодаться и буквально накинулась на свое карри.
Аластер потыкал вилкой ягненка, но есть не стал.
— В первый раз Тереза сбежала из школы, когда ей было шестнадцать. Тогда она, правда, сама приехала домой и наотрез отказалась возвращаться в школу. Примерно через полгода после того, как она вернулась, она снова сбежала. Тогда мы довольно быстро разыскали ее и убедили вернуться. Когда ей исполнилось восемнадцать, она снова сбежала. В тот раз найти ее оказалось труднее, потому что она уже стала совершеннолетней и полиция не очень стремилась нам помочь. Нам напомнили, что она убегает из дому уже не в первый раз. Нет никаких оснований полагать, будто с ней что-то случилось. На что мы только не шли, чтобы разыскать ее! Даже связались с Национальной службой поиска пропавших без вести; они напечатали ее фотографию в одном журнальчике, который продают на улицах молодые люди…
— Вы имеете в виду «Биг ишью»? — Я как-то не представляла, чтобы Аластер сосредоточенно изучал журнал, продаваемый исключительно бездомными. Я едва не улыбнулась, настолько нелепой получалась картинка. К счастью, мне удалось сохранить невозмутимый вид.
Тем временем он продолжал:
— Пока мы не позвонили в ту организацию, мы даже не знали, сколько народу ежегодно пропадает без вести. Где они все? — с ошеломленным видом спросил он.
Я могла бы ответить: одни предпочитают жить на улице, а другие стали жертвами преступлений. Возможно, часть из них погибла, а некоторым, несмотря ни на что, удалось относительно неплохо устроиться. Но я не перебивала Аластера. Он говорил охотно. Видимо, пытался объяснить, что случилось, не только мне, но и себе самому.
— Потом она вдруг сама вернулась домой — как в первый раз. Оказалось, что она бродила по всей стране с какими-то сектантами, вроде новых хиппи. Они называют себя «ньюэйджерами». Состояние у нее было плачевное; развился жестокий бронхит. Дома она немножко подлечилась, а потом, однажды… все так банально…
Аластер так расстроился, что я закончила за него:
— Вы поругались, и она снова убежала из дому.
— А, она вам рассказывала?
Я покачала головой и поморщилась. Вечно одно и то же!
— В последний раз, когда я видел внучку живой, — с грустью продолжал Аластер, — мы с ней поговорили на повышенных тонах… Сейчас я бы все на свете отдал, лишь бы взять свои слова назад! Я хотел вернуть ее. Тереза была своевольной и недисциплинированной. И все-таки я просто не понимаю, за что кто-то с ней так… Она была такая красивая!
Я попыталась его утешить, сказала, что он не первый, кто испытывает такие чувства после утраты близкого человека. Что ему не следует винить себя в том, что произошло. Терри была уже не ребенком и имела право принимать самостоятельные решения.
— Знаете, ей ведь жилось совсем непросто. — Хотя Аластер выслушал меня не перебивая, не думаю, что мои слова ему помогли. Ему предстояло все пережить самому. — Ее родители развелись, когда ей исполнилось тринадцать. Ни один из них не в состоянии был предложить ей крышу над головой, поэтому она, что вполне естественно, осталась жить у меня. Теперь, по прошествии времени, я понимаю, что она, возможно, чувствовала себя никому не нужной, хотя уверяю вас, она ошибалась! Я старался, мы все старались…
Голос его затих. Интересно, подумала я, раз родители Терри развелись, кто такие «мы все»? «Их» явно было больше двух.
— Чем занимались ее родители? — спросила я. — Что они делали после развода? Из-за чего ни один из них не захотел взять Терри к себе?
Аластер слегка вздрогнул, как будто снова думал о другом. Разговаривать с ним оказалось трудно во многих смыслах. Он совсем не казался полусумасшедшим стариком, который не умеет рассуждать здраво. Голова у него оставалась ясной, просто, наверное, ему трудно было сосредоточиться на одном человеке — на мне — больше чем на пять минут.
