- Ferma!*
______________
* Прекрати, остановись (итал.)
Приказ прозвучал так внезапно и повелительно, что Анджело заколебался. Благодаря этому Дзамполь успел подскочить к нему и так стукнуть рукоятью пистолета, что тот рухнул на пол. Пока Тарчинини объяснял помощнику, что тут стряслось, Дани в легком обалдении стоял на четвереньках под дулом пистолета и мучительно пытался сообразить, какая блажь на него вдруг нашла. Комиссар аккуратно прихватил платком валявшийся на полу нож и подмигнул инспектору.
- Надеюсь, здесь мы найдем самые что ни на есть замечательные отпечатки!
Потом он спросил Дзамполя, каким образом тот успел вмешаться вовремя, избавив его от, возможно, очень крупных неприятностей.
- Тут нет никаких чудес, шеф... Обычная рутина... Как вы и предполагали, Монтасти побежал, к своей милой... Войти ему не помешали, а вот выйти обратно... никто не позволит, по крайней мере до вашего прихода!
- Отлично, пошли!
Брату Стеллы наконец удалось принять вертикальное положение. Судя по всему, приступ безумия миновал, и парень потихоньку возвращался к обыденной жизни, но в то же время в нем снова начал закипать гнев.
- Эй, слушайте, вы... - начал Анджело, увидев, что полицейские собрались уходить.
Ромео Тарчинини мгновенно повернулся, подскочил к Дани и, вдруг напрочь утратив все свое легендарное благодушие, зарычал:
- Вам крупно повезло, что мы сейчас торопимся в другое место! Но мы еще вернемся и объясним вам, что никто не имеет права охотиться на комиссара полиции и травить его, как опасного зверя! Да, синьор Анджело Дани, поблагодарите Мадонну! Вам просто фантастически подфартило!
И, закончив эту гневную речь, комиссар Тарчинини, словно Ахилл, готовый удалиться в палатку, после того как высказал соратникам все, что думает об их отвратительном поведении*, с шумом покинул квартиру Дани. А Дзамполь, с трудом поспевая за шефом, думал, что, похоже, изучил комиссара далеко не так хорошо, как ему казалось.
______________
* См. "Илиаду" Гомера. - Примеч. перев.
После ухода полицейских Анджело Дани довольно долго стоял неподвижно, потом, по-прежнему не двигаясь с места, начал бормотать под нос самые страшные проклятия, и так монотонно, будто служил какую-то кощунственную литургию. Наконец, к ужасу сестры и тетки, парень издал похожий на хрип смешок и забился в самой настоящей истерике. Плача и смеясь как одержимый, он упал на стул и невидящим взглядом уставился в пространство.
- Повезло... - тупо проворчал Анджело. - Так мне, значит, подфартило?.. Моя бедная тетя рехнулась, сестра обесчещена, меня самого обвиняют в убийстве, лупят почем зря, а потом уверяют, что я везунчик...
Парень вдруг вскочил и, обращаясь к невидимым слушателям, рявкнул:
- Ma que! Хотел бы я знать в таком случае, что называется дьявольской непрухой! А?
Глава 4
Агенты, сидевшие в засаде на виа Карло Видуа, сказали комиссару и инспектору, что тот, кого они ловят, еще не пытался выйти из дому.
- А вы ничего не слышали? Скажем, выстрелов?
- Нет, синьор комиссар!
- Ладно. Что ж, пойдем все-таки подбирать трупы, Дзамполь.
Решив на всякий случай принять кое-какие меры предосторожности, инспектор уже на лестнице вытащил револьвер. Жизненный опыт подсказывал, что всегда лучше выстрелить первым, и Алессандро твердо решил руководствоваться этим мудрым принципом. На лестничной площадке они на цыпочках подошли к двери и прислушались. Из квартиры Пеццато доносился приглушенный шум, а потом полицейские услышали звук, похожий на приглушенный выстрел. Оба выпрямились, Тарчинини повернул ручку и, обнаружив, что дверь не заперта, ринулся в прихожую. Следом с револьвером в руке бежал Дзамполь. Сначала они никого не обнаружили и, лишь войдя в маленькую гостиную, замерли от удивления: Оттавио, Эмилия и Элена Пеццато сидели за столом вместе с Лючано Монтасти и дружно чокались асти "Спуманте"*. Очевидно, хлопок пробки полицейские и приняли за выстрел. Тарчинини и Дзамполь недоуменно хлопали глазами, а ошарашенные их внезапным вторжением хозяева и гость буквально окаменели за столом.
______________
* Марка пенистого вина. - Примеч. перев.
- Очень своеобразная резня, а? - наконец хмыкнул Ромео.
Перепуганный Монтасти хотел встать, но к нему в ту же секунду подскочил инспектор.
- А ну, не двигайся, бандит, не то заработаешь!
Лючано, дрожа всем телом, снова плюхнулся на стул, и Элена положила голову ему на плечо. Дзамполь презрительно фыркнул. Тарчинини сурово посмотрел на отца семейства.
- И что это значит, синьор? В полицейских вы стреляете, а с человеком, которого мы разыскиваем, пьете асти?
- Послушайте, синьор комиссар, сейчас я вам все объясню...
- Это было бы весьма разумно с вашей стороны!
- Само собой, я жуть как сердился на Лючано - и за угрозы, и за дурацкую ревность... Клянусь, синьор комиссар, - и это так же верно, как то, что я сижу здесь, - мне даже в голову не приходило, что у парня хватит духу заявиться сюда... Вот только я не принял в расчет любовь...
Тарчинини, тут же растаяв, с улыбкой поглядел на Лючано и его Элену. Алессандро Дзамполь досадливо выругался сквозь зубы.
- Любовь... - вздохнул комиссар.
А приободренный этим явным знаком расположения Оттавио продолжал:
- Я понял, что, раз парень прибежал к моей дочке, несмотря на страшный риск (мы ведь слышали по радио, что его повсюду ищет полиция, и у бедняжки Элены чуть сердце не разорвалось), значит, Лючано любит ее больше жизни! Ну а потому отложил я ружье в сторонку и раскрыл объятия... А вы что сделали бы на моем месте, синьор комиссар?
- То же самое!
- И теперь нам остается только выпить за упокой души берсальера Нино Регацци, если, конечно, его смерть еще хоть кого-то волнует! - с горечью заметил инспектор.
- Согласитесь, Алессандро, они очень милы, а? Разве один их вид не напоминает вам о счастье?
- Прошу прощения, синьор комиссар, но я пришел сюда вовсе не за этим! Я должен думать не о счастье, а о парне, который лежит сейчас на столе в морге!
Элена всхлипнула. А Тарчинини воспринял это как урок.
- Ладно, инспектор. Давайте запретим себе любые проявления человеческих чувств и будем жить только ради мертвых и мести!
- Синьор комиссар, вы же не... - попытался вмешаться Пеццато.
- Сожалею, синьор, но инспектор напомнил мне о законе, который я обязан соблюдать... Монтасти, я нашел ваш нож!
Молодой человек так поглядел на комиссара, словно никак не мог взять в толк, о чем речь.
- Мой нож?.. Какой нож?.. У меня вообще нет ножа!
- Но вы ведь купили ножик, когда решили разделаться с тем, кого считали соперником?
- Если бы мне вздумалось прикончить берсальера, я сделал бы это голыми руками! У меня хватит сил свернуть шею кому угодно!
- Чем вы занимались вчера вечером?
Монтасти колебался, время от времени бросая смущенные взгляды на Элену.
- Вам трудно ответить на мой вопрос, а?
- Да, синьор комиссар...
- Почему?
- Потому что я пьянствовал!
Девушка возмущенно вскрикнула.
- А что вы хотите? С того дня как я пришел из армии, жизнь превратилась в пытку! И я до сих пор думаю, обманула меня Элена или нет... Ох, не люби я так, давно плюнул бы на все, но я люблю ее!
Польщенная и счастливая этим публичным признанием девушка с улыбкой взяла Лючано за руку, а тот продолжал:
- Вчера вечером в баре Ренато Бурдиджана, когда мы с берсальером распрощались, точнее, когда его выставили вон, я еще немного посидел, а потом побрел куда глаза глядят...
Дзамполь насмешливо хмыкнул, и голос Монтасти снова задрожал. Парень чувствовал, что ему не верят.
- ...Помню только, что я пил во многих кафе неподалеку от Санта-Мария Аузилиатриче...
- Дабормида... Занятно, а? - насмешливо подчеркнул инспектор.
- Занятно или нет, но это чистая правда! - истерически закричал Лючано. - Слышите, вы, подонок? Чистая правда!
Дзамполь с угрожающим видом пошел к Лючано, явно намереваясь проучить за дерзость, но Тарчинини остановил его:
- Алессандро!.. Вы ведь понимаете, что парень не в себе? Чего только не наговоришь со страху!
Инспектор сжал кулаки, но послушно вернулся на прежнее место у двери, где стоял на случай, если бы кому-нибудь взбрело в голову выйти из комнаты до того, как комиссар закончит допрос. А Монтасти бросился искать поддержки у Тарчинини.
- Хоть вы-то мне верите, правда, синьор? Клянусь вам, я не убивал берсальера! Мне было грустно, и я пил вино... А что еще мне оставалось делать?
- Например, вернуться домой... - мягко заметил Ромео.
- Разве это помешало бы мне думать, что, возможно, Элена меня больше не любит... а этого... этого я никак не мог выдержать!..
Эмилия, мать семейства, тихонько заплакала. Оттавио, отец, смахнул скупую слезу, а Элена, невольная виновница драмы, бросилась на шею жениху и пылко его расцеловала.
- Bene mio!* Я никого не люблю и не полюблю, кроме тебя!
______________
